— Пять тысяч воинов твои, милорд. Если хочешь, бери больше.
— Пять тысяч хватит, Хайтлог. Спасибо тебе, что ты веришь в меня. А теперь давай займемся фруктами и мясом.
Стоянка в Байбируне была короткой — только чтобы Хайтлог успел собрать воинов и захватить необходимый провиант. А затем путь вверх. Валентайн ехал впереди со своими пидрудскими друзьями. Он радовался их благоговению и изумлению, тому, что ахает от восторга Карабелла и даже Залзан Кавол что-то ошеломленно бормочет, когда перед ним открывается красота Горного Замка.
Чем выше, тем чище и приятнее становился воздух, потому что они все ближе подходили к громадным машинам, поддерживающим на Горе вечную весну. Скоро стали видны очертания Сторожевых Городов.
Гора здесь была громадным серым гранитным щитом, верхние склоны которого поднялись так высоко, что исчезали в море облаков. Небо было поразительно яркого голубого цвета, глубже по тону, чем над нижними землями Маджипуры.
Валентайн помнил, как ему нравилось это небо, как неприятно было спускаться вниз, в обычный мир обычных красок. У него захватило дух, когда он снова увидел это небо. Весь холм и гребень, казалось, были окружены искрившимся нимбом таинственного света. Даже пыль вдоль края шоссе казалась блестящей. Вдали можно было увидеть небольшие города-спутники, а высоко над ними — несколько крупных центров. Эртсод Гренд был прямо впереди. Его громадные черные башни отчетливо виднелись на горизонте.
Валентайн смущенно отвернулся, глаза его вдруг увлажнились. Потом попросил Карабеллу:
— Спой мне.
Она улыбнулась и взяла арфу.
— Мы пели это в Тил-омоне. Гору Замка там считали выдуманным местом, романтической грезой.
Она замолчала, Опустила арфу и отвернулась.
— В чем дело, дорогая?
— Ничего. Просто я забыла слова.
— Карабелла!
— Ничего, я же сказала!
— Прошу тебя…
Она повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы.
— Это все так удивительно, Валентайн, — прошептала она, — и так странно, так страшно…
— Удивительно — да, но не страшно.
— Это прекрасно, я понимаю. Я и представить себе не могла такие города, такие горы и все прочие чудеса. Только…
— Что?
— Ты возвращаешься домой, Валентайн, к своим друзьям, родным, может, и любовницам. Как только мы выиграем войну, все они соберутся вокруг тебя, будут водить по банкетам и празднествам, и…
Она замолчала.
— Я не хотела говорить тебе этого.
— Говори.
— Милорд…
— Не надо официальности, Карабелла.
Он взял ее за руки и заметил, что Шанамир и Залзан Кавол отошли в другой конец фургона.
— Милорд, — сказала она отрывисто, — что будет с девушкой-жонглером из Тил-омона, когда ты снова окажешься среди принцев и леди в Замке?
— Разве я давал тебе понять, что я тебя брошу?
— Нет, милорд, но…
— Зови меня Валентайном. Что «но»?
Она покраснела и выдернула свою руку.
— Этот герцог Хайтлог вчера заметил, что ты обнял меня… Ты не видел его улыбки! Словно я просто игрушка-безделушка, которую в любое время можно выбросить.
— Я думаю, ты слишком многое прочла в его улыбке, — медленно сказал Валентайн.
Он и сам заметил эту улыбку и был смущен. Он понимал, что для Хайтлога и других людей того же ранга Карабелла — всего лишь случайная наложница самого низкого происхождения, не заслуживающая ничего, кроме презрения. В его прежней жизни в Замке подобные сословные различия были в порядке вещей, но он давно уже был изгнан с Горы и на многое теперь смотрел иначе. Опасения Карабеллы были реальными.
Однако эту проблему следовало решать в свое время. Сейчас на первом плане было другое. Он ласково сказал:
— Хайтлог слишком налегает на выпивку, душа его загрубела. Не обращай внимания. Ты будешь среди самых высших особ Замка, и никто не посмеет отнестись к тебе пренебрежительно. А теперь заканчивай песню.
— Ты любишь меня, Валентайн?
— Да. Но когда у тебя красные и распухшие глаза, я люблю тебя меньше.
— Такое можно сказать только ребенку, ты считаешь меня ребенком?
— Я считаю тебя женщиной, умной и привлекательной. Какого ответа ты ждешь?
— Что ты меня любишь. Без дополнений.
— Извини. Впредь я буду осторожнее в выражениях. Так ты будешь петь?
Она снова взяла арфу.
Все утро они поднимались наверх. Валентайн выбрал Пайниторское шоссе, проходившее по пустынному каменистому плато. Никто им не препятствовал.
— Они не станут пытаться остановить тебя, — сказал Хайтлог, — пока ты не подойдешь к Сторожевым Городам. Захватить тебя они хотят там.
— Там будет достаточно места, — сказал Валентайн.
В долине он остановил свою армию и начал совещание с командирами. Разведчики принесли известия, свинцом легшие на плечи Валентайна: огромнейшая армия заполнила широкую, в сотни квадратных миль равнину ниже Внутреннего Города Бомбифейл. В основном там была пехота, но и плавучие повозки, и верховые отряды, и корпус молиторов — по крайней мере в десять раз больше того числа боевых зверей, что ждали на берегах Глейга. Но Валентайн не выказал уныния.
— Значит, соотношение — двадцать к одному. Неплохо. Жаль, что их не больше. Такая армия неповоротлива, и нам было бы легче.
Он постучал по карте.
— Они стоят здесь, в равнине Бомбифейла и, конечно, видят, что мы движемся прямо на них. Они рассчитывают, что мы поднимемся к Проходу Перитол на западе равнины, и там поставят самую сильную охрану. А мы как раз туда и пойдем.
Валентайн услышал недовольный вздох Хайтлога, увидел удивленный взгляд Ирманара и спокойно продолжил:
— Они пошлют туда подкрепления. Как только они войдут в Проход, они утратят мобильность. Перегруппироваться и сменить направление будет для них делом нелегким. А мы тут же повернем обратно, поднимемся прямо в центр их лагеря и пробьемся к самому Бомбифейлу. Выше него дорога на Верхний Морпин, которая приведет нас к Замку. Есть вопросы?
— А что, если между Бомбифейлом и Верхним Морпином нас ждет вторая армия? — спросил Ирманар.
— Спроси об этом, когда мы пройдем Бомбифейл. Есть еще вопросы?
Все молчали.
— Хорошо. Тогда вперед!
Еще день — и они въехали в большой зеленый пояс, окружавший Внутренние Города.
Теперь они были в облачной зоне, прохладной и влажной, где солнце едва проглядывало сквозь постоянный туман. Растения, которые внизу были едва по колено человеку, здесь достигали гигантских размеров, листья были величиной с большое блюдо, черенки, как древесный ствол, и все это сверкало, усыпанное блестящими каплями росы.
Рельеф здесь был сильно изрезанным: из глубоких долин резко поднимались горы и дорога круто вилась вокруг конических пиков. Выбор пути крайне сузился: на западе непроходимые горы, похожие на клыки, на востоке — широкий и удобный склон Бомбифейлской Равнины, а впереди — ряд гигантских естественных ступеней с каменными стенами по бокам — Проход Перитол, где, если Валентайн не ошибался, ждали отборные отряды узурпатора.
Валентайн не спеша вел свою армию к Проходу. Четыре часа езды, ночлег, и с утра все сначала. Воздух Замка бодрил, и можно было ехать много быстрее, но Валентайн подозревал, что враг следит за ними с высоты и хотел дать ему больше времени для наблюдения и принятия мер.
На следующий день они ехали шагом, потому что уже видны были ступени Прохода. Делиамбер, поколдовав, послал свой дух вперед и сообщил, что армия защиты действительно заняла проход, а вспомогательные отряды вытянулись к западу от Бомбифейлской Равнины и готовы оказать поддержку.
Валентайн улыбнулся.
— Теперь уже недолго. Они в наших руках.
За два часа до темноты он отдал приказ разбить лагерь на лугу. Фургоны были поставлены защитной стеной, фуражиры отправились собирать сучья для костров, квартирмейстеры начали раздавать ужин. Когда наступила ночь, лагерь получил неожиданный приказ ехать дальше, оставив горящие костры и часть фургонов.
Валентайн чувствовал, как растет его возбуждение. Он видел, как снова загорелись глаза Карабеллы, как выделился старый шрам на щеке Слита. Это были незабываемые часы напряжения перед событиями, которые вот-вот произойдут.
— Прежде, — сказала Карабелла — ты, наверное, глубоко постиг военное искусство, раз придумал такой маневр.
Валентайн засмеялся.
— Не прошло и ста лет после смерти лорда Стиамота, как военное искусство было забыто. Я ничего не знаю о войне, Карабелла.
— А как же…
— Догадался. Случайность. Жонглирую по крупной на ходу. Он подмигнул.
— Только никому не говори об этом. Пусть думают, что их полководец гений.
В облачном небе не видно было звезд и луна едва светила. Армия Валентайна двигалась к Бомбифлейской Равнине, освещая себе путь световыми шарами.
