Глава 13
Тетя Элис жила в старинном особняке на Вашингтон-Хилл. Здесь даже сохранился с очень давних времен мраморный бордюр, на который ступали знатные господа, выходя из своих экипажей. И еще сохранилась чугунная решеточка для чистки обуви у подножия каменной лестницы, ведущей к главному входу. Сам дом представлял собой трехэтажный коттедж из кокисвильского мрамора, первый этаж – очень высокий, в полтора раза выше второго и третьего, с деревянными колоннами и небольшим портиком над входом. Все четыре окна второго и третьего этажа имели ставни.
Под этими окнами я и остановился, чтобы еще раз приложиться к бутылке (а потом тут же повторить), задаваясь вопросом, когда же прекратится у меня этот запой. Нет, вообще-то все у меня было в порядке, если не считать маленького сбоя, случившегося по воле обстоятельств. Просто алкоголь помогал мне собраться с мыслями и с большей легкостью отнестись к перспективе предстоящей встречи с тетей Элис, и даже попытаться внушить себе, что я буду рад этой встрече, рад буду увидеть это знакомое лицо – лицо человека, считавшего меня своей родней, когда на самом деле я таковой не являлся. Тетя Элис всегда была мне другом, не забывала поздравить с днем рождения и с Рождеством и не стеснялась ругать меня за мою непутевую жизнь. Вот и сейчас она должна была, по всем моим подсчетам, пустить меня к себе в дом, который мог бы оказаться как раз тем местом, где мне удалось бы собрать свои рассеянные мысли в кучу. Я нажал кнопку звонка, и где-то внутри дома заиграла мелодия музыкальной гаммы, очень, кстати, симпатичная.
Мне открыла Конни – в фартуке с рюшечками поверх черной юбки по щиколотку и синей блузки. Она нисколько не удивилась, увидев меня с рюкзаком и с рубашками на плечиках, которые я держал отдельно в руке, и восприняла это все с невозмутимым спокойствием.
– Здравствуйте, мистер Розенкранц. Проходите, пожалуйста.
– Конни, видишь ли, я подумал, а что если… – начал я, переступая порог.
Она закрыла за мной дверь и взяла у меня вещи.
– Мисс Хэдли в оранжерее, – сказала она. – А я пойду накрывать чай и достану еще один прибор.
– Отлично, Конни, отлично, спасибо тебе! – сказал я, одарив ее своей обаятельной коронной улыбкой. – Дорогу я знаю.
Но она уже шла, унося мои вещи в одну из гостевых спален.
В доме пахло моющим средством с лимонной отдушкой. На мраморном столике у стены в медной вазе стояли свежесрезанные цветы, а на голом деревянном полу от передней до кухни играли блики света.
Через малую гостиную, столовую и комнату для рукоделия я через стеклянную дверь прошел в оранжерею, примыкавшую к задней части дома. Тетя Элис сидела в огромном белом плетеном кресле у окна, выходившего в сад. На коленях она держала вертикально огромную раскрытую книгу и очки. Заслышав мои шаги, она положила книгу и посмотрела на меня.
– О, Шем, пришел навестить старушку, какое счастье!
– Здравствуйте, тетя Элис, – сказал я и, наклонившись, поцеловал ее в щечку.
Она нахмурилась:
– Я вижу, ты нетрезв.
– Но и не пьян, – возразил я.
Пожав плечами, она узловатым артритным пальцем указала на круглый стеклянный столик в углу.
– Давай-ка принеси его сюда, Шем. Это бы и Конни сделала, но раз ты здесь, то пусть хоть какой-то от тебя будет прок.
Я принес столик, и она переложила на него книгу, не закрывая ее.
– Да ты садись, – сказала она, указав на другое плетеное кресло. Я придвинул его ближе к ней и сел. – Я надеюсь, ты приготовился поговорить о книгах. Я не откажусь от беседы. Нам с Конни ведь нечего особенно сказать друг другу. И я совсем не могу заставить ее читать. Пытаюсь, пытаюсь, заставляю, но она ни в какую, к книгам вообще не прикасается.
Я самодовольно кивнул, изобразив на лице наиобаятельнейшую улыбку.
– Но сначала, давай-ка об этом ужасе, который произошел с Джозефом. Мне и Куинн хватило, но к ее смерти мы хотя бы были подготовлены. Но Джозеф… Я до сих пор не могу оправиться от этого известия.
Я попытался придать лицу приличествующее моменту выражение, но не знал, каким оно должно быть, и только надеялся, что мне удалось изобразить скорбящего отца.
– Насколько я поняла, ты был последним, кто видел его живым.
Я заерзал в своем плетеном кресле.
– Ну, я не знаю…
– Да, да, – сказала она, кивая. – Мэри сказала мне. Какая хорошая девушка эта Мэри, и такая беда, такая трагедия выпала на ее долю. Она навещает меня раз в неделю, как ты знаешь.
– Нет, я не знал.
– А ты с ней знаком?
– Только-только познакомились.
– О, она прекрасная девушка. Она, кстати, будет сегодня у нас. Такая жалость… Бедняжка… Так ты был последним, кто видел Джозефа?
– Ну, я так понимаю, что да. – Меня раздражало, что она так долго мусолит эту тему. Я не понимал, зачем она это делает, как будто в чем-то меня подозревает.
Она смерила меня проницательным взглядом.
– Меня не проведешь, ты же пьян! А я думала, ты теперь трезвенник.
– Да, я и есть трезвенник. Просто из-за Куинн и Джо…
– Чушь. Это не повод. Ты выглядишь ужасно, – сказала она.
– Ну спасибо.
– Нет, действительно. – Тетя Элис еще раз пристально посмотрела на меня и кивнула. – Так что он сказал в тот последний вечер?
– Кто?
– Джозеф.
В этот момент вошла Конни с подносом, на котором был чай, горячий и со льдом, огуречные сэндвичи, крекеры и паштет. Воспользовавшись моментом, я попробовал собраться с мыслями. Конечно, тетя Элис ни в чем меня не подозревала. С какой стати ей было меня в чем-то подозревать? Просто я сам был охвачен паранойей, а она вела себя как обычно.
– Спасибо, Конни, – сказала тетя Элис. – Поставь это. Шем сам все сделает. – И она повернулась ко мне. – Итак?..
– Не знаю, он был пьян… Очень переживал из-за смерти Куинн и злился на меня, только я не знаю, за что.
– Не надо было тебе разводиться с Куинн.
Я так и знал, что она обязательно заведет этот разговор.
– Вы опять об этом?
– Джозефу нужен был отец. Мальчику всегда нужен мужчина рядом.
– Спасибо, конечно, за комплимент, тетя Элис, но я вряд ли подхожу на роль мужчины.
Она кивнула.
– Заметь, это ты сказал – не я. И у меня ты от разговора не уйдешь. – Она кивнула на поднос. – Давай-ка поухаживай за мной, дорогой. – Я встал и налил ей чаю. – И пожалуйста, ломтик лимона. Да, да, вот этот… – Она взяла у меня чашку с блюдцем, и я снова сел. Сделав один глоточек, тетя Элис сказала: – Вообще все это ужасно. Особенно если учесть, что ты там был. – Она покачала головой, отпила еще глоточек и продолжала: – А что там с твоей супругой, с этой кинозвездой? Ее до сих пор держат в психушке?
Я перестал притворяться, и на моем лице выразились истинные чувства.
– Да.
– А почему?
– У нее были приступы психического расстройства и наблюдалась склонность к суициду.
Она снова покачала головой.
– Тебе не следовало разводиться с Куинн. И тебе нужны деньги, я это вижу.
Я забыл, какой ядовитой и едкой умеет быть наша тетя Элис, но сейчас мне казалось, что я это заслужил.
– Этот вопрос решится.
– Ну, это хорошо, что ты так считаешь. Ведь наша жизнь – это череда светлых и темных полос, и когда у тебя наступает темная полоса, ты просто гордо держишь голову и помнишь, что завтра наступит светлая. А теперь скажи-ка мне, чего ты хотел? Давай, проси, если речь не о деньгах, конечно.
Я провел рукой по своей покрывшейся щетиной щеке и, скрестив ноги, начал:
– Как вы думаете…
– Ты совсем не пьешь чай! Я же не могу съесть все эти сэндвичи одна.
Я нагнулся к столику и взял себе тарелку с закуской.
– Итак? Я тебя слушаю.
– Мне нужно пожить у вас несколько дней. – Я посмотрел на нее, желая узнать, как она отнесется к просьбе, которой я ее огорошил, потом прибавил: – По крайней мере, до похорон. А потом я уеду обратно в Сан-Анжело.
– Ишь ты, эдак ты еще попросишь и за билеты на самолет тебе заплатить.
Я вгрызся зубами в сэндвич – он был вкусный, прохладный и освежающий, благодаря огурчикам.
– Конечно, живи. Живи, сколько нужно. Конни приготовит тебе комнату. Возможно, так будет даже лучше – я хоть пригляжу тут за тобой и не дам тебе вляпаться в новые неприятности. А может даже, сумею заставить тебя взяться за новый роман.
От этих слов я сразу как будто размяк.
Качая головой, тетя Элис продолжала:
– Бедный Джозеф… Бедняжка… И эта его девушка тоже. Жалко ее, ей ведь теперь не достанется ничего, поскольку они не успели пожениться.
Об этом я до сих пор ни разу не подумал, и сейчас снова меня кольнуло чувство вины, но я постарался от него отделаться. В деньгах я нуждался больше, чем Мэри. Она-то найдет себе нового жениха, а у меня это последний шанс разобраться со своими долгами и начать новую жизнь. К тому же это все-таки был несчастный случай. Я не убивал Джо из-за денег. Если уж на то пошло, я вообще не убивал его.
– Ты-то, конечно, не знал его толком, – сказала тетя Элис. – Он был такой чудесный мальчик. Но ты-то не знал его совсем, а теперь уж поздно. Негодник ты вообще, Шем. Не думай, что я когда-то забывала об этом хотя бы на минуту. Но зато какой писатель, черт возьми! Какой писатель!..
