— …распродал товар и исчез. Портовая стража понятия не имеет, кто такой Касут. Биун за три золотых не стал интересоваться, откуда взялся приговор, только убедился, что подпись судьи…
Светлый осекся, услышав шаги на лестнице, обернулся и глянул прямо на Стрижа. В прозрачно-серых глазах капитана невозможно было прочитать ничего — но если он начал выяснять, кто такой Тигренок, то пора срочно отрывать голову Бастерхази, сматываться отсюда и надеяться, что Хисс в очередной раз прикроет своего слугу. Если еще не поздно сматываться.
— Светлого утра, Зак, Эрке, — поздоровалась Шу. — Вы решили провести военный совет подальше от ушей Бастерхази?
— Именно, — отозвался Кейран. — Я хочу знать, не пора ли бежать в Сойку.
— Не пора. — Шуалейда села на отодвинутый Закеримом стул. Стриж опустился на пол у её ног, сделав вид, что не заметил приглашающего жеста короля и свободного стула напротив. — Ничего Бастерхази тебе не сделает. Наследника-то нет.
— Я не стану жениться на Свандер. Проще сразу утопиться.
— Топиться не придется. — Шуалейда улыбнулась. Фальшиво и напряженно, но, кажется, этого никто кроме Стрижа не заметил. — Эрке, а что слышно о Таис?
— Вокруг нее вьется Туальграм. Он очень вовремя получил наследство троюродной тетушки и расплатился с половиной кредиторов…
«Еще не раскопал, слава Хиссу», — думал Стриж, слушая разговор. Место было выбрано удачно — о Тигренке все забыли. Кроме Шу, которая перебирала его волосы и шептала «кис-кис», предлагая очередной пирожок с ладони. Чтобы «месть за кота» казалась ей слаще, он тщательно слизывал крошки с ее ладони, покусывал за пальцы и гладил ножки в шелковых чулках.
Правда, обдумывать услышанное это ему не мешало. Разрозненные кусочки, наконец, сложились в цельную картину, и картина эта была печальна. Лучше бы Кейран сбежал, право слово.
— …может лучше на некоторое время покинуть Суард? — король пришел к тем же выводам.
— Это имело бы смысл, не будь над нашей головой принца Лермы, — устало, словно повторяя в десятый раз, ответила Шу. — Нам не дадут вернуться, Кей, даже если удастся добраться до Сойки и выжить до твоего совершеннолетия. Лерма распустит слух о твоей смерти в тот же день, как мы покинем дворец, сместит Ристану и наденет на себя корону.
Король сердито застучал вилкой, за столом повисло молчание. А Стриж улыбнулся: в помутнении рассудка данное демону обещание оказалось самым верным решением. Бастерхази следует убить. Хисс будет доволен, он любит такие шутки.
Дайм шер Дукрист
Нужная не находилась. Дайм бежал по коридорам, распахивал двери — высокие и низкие, резные и гладкие, светлые и темные — кидал короткие взгляды в комнаты и бежал дальше, быстрее, успеть…
Дверь распахивается.
Тропический сад, среди цветов летают синие шхуны, ловят парусами юркие папки. Из папок сыплются бумаги, шелестят:
— Третьего дня была купена дюжина висельников…
— …имеет право не принимать заказов на членов королевской…
— …проиграл все состояние.
— Никогда не берет лишнего, наша Семерочка. Вы не думайте, Вашсветлость, мы не упыри какие…
Последний лист превращается в кока, почему-то совсем молодого. Он виновато разводит руками и кивает в сторону Бастерхази, что-то быстро пишущего в книге. Вокруг Бастерхази бегают две девицы Свандер и пытаются поймать гитару с крыльями летучей мыши.
— Обернись, ты не там ищешь! — Синие жемчужины кружатся, мельтешат.
Дайм оборачивается. Двери, двери — бесконечный коридор с дверьми. Бежать, скорее. Найти!
— Шуалейда! — зовет он и ищет нужную дверь: на ней должна быть нарисована хризантема.
Эхо откликается:
— Поздно, поздно.
Дайм бежит, толкает дверь — и снова бежит по новому коридору, вслед за смутным светловолосым силуэтом.
— Стой, подожди. Кто ты?
Юноша оборачивается, качает головой. На его шее рабский ошейник, в глазах смерть.
— Сегодня, — говорит он голосом Парьена. — Никогда не переплачивай.
Он кидает в Дайма чем-то белым, меховым. Меховое мяучит, дергает лапами и превращается в клубок ниток. Нитки разматываются, путаются, заплетают коридор паутиной — а в середине паук смотрит огромным алым глазом, от этого взгляда холодно, мокро… глубоко…
Вокруг плавают рыбы с зеркальной чешуей. В зеркалах отражаются Шу, много-много маленьких Шу. Они уходят, не оборачиваются, как Дайм не зовет. Все дальше и дальше. Дайм хочет бежать за ней, но натыкается на стекло. Зеркало. Она там, за зеркалом.
— Остановись!
Дайм бьет кулаком в стекло, оно звенит, осыпается. Дайм падает, в руку впивается осколок, обивает змеей, жжет. Больно! Осколки летят на него, кружатся…
— Откройте, Ваша Милость, обед! — требует Парьен.
Грохот кулака о дверь выталкивает прочь, разметывает кусочки головоломки.
— Рано, я еще не понял, — кричит Дайм.
И просыпается.
В глаза бьет солнце, под спиной твердый и неровный пол, голова гудит и раскалывается. Стены качаются. Где? Шхуна?..
— Позвольте войти, Ваша Милость, — женский низкий голос… из-за двери.
Куски головоломки складываются, и Дайм понимает: он в Суарде, в таверне. Собрался связаться с Ахшеддином и Шуалейдой. Заказал обед в комнату. И уснул. Уснул? Странный сон. Зеркало разбито, сам на полу, драконий браслет жжет руку, а времени прошло не больше трех минут.
Вскочив на ноги, Дайм нарисовал в воздухе руны возврата и целостности. В голове зашумело, комната покачнулась, и Дайм едва успел ухватиться за стол, чтобы не свалиться снова. Из внутреннего кармана камзола выпал футляр с говорящим опалом, подарком Ци Вея для Шу.
Когда я успел потратить весь резерв? Неужели «Семерка»?..
— Входите! — подняв футляр и сунув обратно, крикнул он и глянул на браслет. Тот мигал рубиновым глазом, чуть вибрировал и грел. На змеином хвосте сверкала сине-перламутровая капля, совсем крохотная.
Пока трактирщица составляла на стол горшок с жарким, миску с овощами, хлеб и кувшин яблочного отвара, Дайм разглядывал новорожденную Синюю жемчужину и пытался разобраться в воспоминаниях сегодняшнего утра, смешавшихся с картинами из сна. Запах баранины забивался в нос, заставлял бурчать живот и мешал думать: в голову лез рыжебородый корабельный кок. Лишь когда Дайм, послав размышления к ширхабу лысому, уговорил жаркое, часть головоломки сложилась. Скорость корабля, упадок сил и пустой резерв, помолодевшая команда, сны-предсказания, жемчужина на браслете — все просто, как медный динг. «Семерка» подарила много больше, чем Дайм просил, и взяла все, что он мог дать, включая обещание когда-нибудь отдать царице Сирен три дня своей жизни. Правильно предупреждал Парьен: договариваясь с волшебными существами, будь готов к неожиданностям.
