«Хочу. Крови. Охоты. Еще!» — рев демона чуть не оглушил Стрижа. Он сглотнул — горячо, сладко — и рванул платье Шуалейды. Отпустил ее руки, открылся: она умеет убивать без магии, она увидит, поймет, что он доверяет ей свою жизнь…
«Она не убьет. Тигренок нужен ей. Она любит, она доверяет», — заклинанием твердил он про себя, слизывая кровь с ее шеи и толкая на пол. Уязвимые точки на теле горели в ожидании удара…
Она не ударила. Лишь вздохнула и схватилась за его плечо. Почти обняла.
Содрав с себя штаны, Стриж навалился сверху. Снова целую секунду он был открыт — она бы успела убить пять раз.
«Мое!» — демон рычал и бился внутри, опьянев от крови и вожделения.
«Моя!» — согласился Стриж, впиваясь в губы Шуалейды и раздвигая бедра коленом…
…и переставая понимать, кто он, где он — для него осталось только движение, только ее стоны, ее дрожь, и снова движение — в ней, для нее…
Алое марево схлынуло вместе с темным и острым, за гранью боли, наслаждением — незнакомым, чужим. Мышцы дрожали, кожа горела. Во рту была соль. В голове — гулкая и сытая пустота. Руки сжимали что-то мягкое, очень нужное, живое.
Стриж вдохнул терпкий запах кувшинок и недавней страсти — и обрывки воспоминаний закружили его: голод; испуганные глаза Шуалейды; голод; вкус и запах крови; голод; ощущение рвущейся преграды; довольный рык демона…
Проклятье! Он чуть не убил ее! Он призвал Хисса, проклятье, какой дурень, он заставил ее доверять — и изнасиловал, чуть не убил…
Стриж вздрогнул, попытался поднять голову — и задохнулся от неожиданно нежного прикосновения. Её рука скользнула по его плечу, по шее, задержалась на яремной вене. Стриж замер, закрыл глаза: если хочет убить, пусть. Все равно без нее ничто не имеет смысла.
Она вздохнула, пошевелилась под ним и обняла обеими руками, зарывшись пальцами в волосы. Подождала несколько мгновений и шепнула:
— Тигренок?
Все правильные мысли о долге, обещании Хиссу и прочей ерунде вылетели из головы, оставив Стрижу лишь сумасшедшую надежду на чудо, вкус её губ и потребность снова двигаться, двигаться в ней до полного растворения…
* * *
Когда Стриж выплыл из волшебного сна, часы в углу спальни — кажется, он сам принес Шу сюда, или нет? Неважно! — пробили три. Солнце заливало кровать ослепительно горячими, совсем не осенними лучами, Шу сонно сопела рядом, закинув на Стрижа руку и ногу, в животе урчало от голода, а губы сами собой расплывались в идиотской счастливой улыбке. В болото Хисса с его демонами, Гильдию, Бастерхази и Канцелярию, вместе взятых! Шу — моя.
Только есть очень хочется. Кажется, на столе в гостиной оставались тарталетки?
Сглотнув слюну, Стриж осторожно вывернулся из-под Шу, миг полюбовался на её улыбку. Еле удержался, чтобы не поцеловать снова, и легко, почти не касаясь, провел ладонью по открытой шее. Кровоподтеки, пятнающие бледную кожу, никуда не делись. Может, зализать?.. А потом продолжить…
Обозвав себя бесстыжим упырем, он прикрыл Шу простыней, и, не заботясь о том, чтобы прикрыться самому, сбежал вниз, к манящим запахам еды.
Примерно на четвертом опустошенном блюде сверху послышалось шлепанье босых ног. Завернутая в простыню Шу сбежала по лестнице, одарила Стрижа сияющей улыбкой, схватила последний кусок холодного пирога и впилась в него, зажмурившись от удовольствия. Встрепанная, разрумяненная, она выглядела совсем девчонкой, но никак не грозной колдуньей. Правда, кожа её вновь была гладкой и чистой, от укусов не осталось и следа. Взгляд Стрижа невольно скользнул по задрапированным в белый шелк бедрам, в паху потяжелело, а вопрос, как Шу смогла остаться девственной, если всему Суарду известно, что маркиз Дукрист последний год ночует в её покоях, отодвинулся куда-то далеко.
Почувствовав его взгляд, Шу обернулась с недоеденным персиком в руке, слизнула с пальцев сок и медленно оглядела Стрижа снизу вверх. В голове тут же стало пусто, Стриж шагнул к ней. Она пахла персиком и была сладкой на вкус, и простыня сползла, а на плече тоже был сок…
— Отпусти, Тигренок! — смеющийся голос еле пробился сквозь шум крови в ушах.
Стриж слегка ослабил хватку, оторвался от вкусной ямочки около ключицы и, глядя в сиреневые глаза, покачал головой. В ответ она просияла, но увернулась от его губ и уперлась ладонью в грудь.
— Подожди до вечера, — погладив его по щеке, сказала Шу. — Мне надо сделать кое-что… пойдешь со мной?
Стриж кивнул.
Шу быстро отвернулась, завернулась в простыню и побежала наверх, поманив его за собой. Стриж успел заметить скользнувшую по её лицу тень. Сожаление, вина?
«Снова будешь использовать меня втемную? — усмехнулся ей вслед. — Ну, используй. Только будь счастлива, интриганка».
* * *
Через два часа Стриж, одетый как принц — ошейник скрылся под шелковым шейным платком — сидел под дверью графского кабинета, созерцая оливы в кадках и парадный портрет какого-то предка Свандера, и подслушивал.
— Вы же понимаете, что она будет несчастна! — уговаривала Свандера Шу. — Девочка пока не понимает, что такое быть королевой. Граф, подумайте о ней…
Вместе со Стрижом подслушивал кто-то из обитателей графского особняка: входя в кабинет, Шу обронила платок, и пока граф его поднимал, что-то такое сделала с воздухом. Или с акустикой. Короче, что-то магическое, похожее на голубую нить, уходящую на второй этаж.
— Я думаю о моей дочери и благе государства, Ваше Высочество, — сдержанно отнекивался советник. — Виола будет верной королевой, а шерре Свандер надежной опорой трона.
— Вы не можете обречь вашу дочь на несчастный брак. Кейран не любит её, она не любит его. Пока не поздно!
— Это бессмысленный разговор, Ваше Высочество.
Стриж не мог понять, чего Шу добивается. Уговаривать советника бесполезно, да и если бы хотела уговорить, действовала бы иначе. И зачем ей здесь Тигренок без гитары?
На втором этаже прошуршали тихие, неуверенные шаги. Затихли у лестницы. Зашелестели юбки, послышался вздох. Конечно же! Кот и шера Свандер. Бедная девочка.
Стриж обернулся, когда она спустилась до середины лестницы и остановилась. Мягко улыбнулся, поднялся с кресла и поклонился. Глупышка снова вздохнула и сбежала вниз.
— Шер Тигренок, это вы?
Стриж пожал плечами и коснулся губ пальцем, показывая, что не может говорить. Виола Свандер сделала круглые глаза и закусила губу, но быстро опомнилась, улыбнулась и протянула руку.
— Да, я понимаю… послушайте, я… освобожу вас.
Покачав головой, Стриж отступил. Виола шагнула к нему, подняла горящие глаза — теперь ей приходилось задирать голову — и сбивчиво зашептала:
