Что же касается войск армии В.М. Долгорукова, то после подписания с крымскими татарами договора о вечной дружбе и установления ими прочного контроля над всем полуостровом их основные силы в сентябре 1771 г. покинули Крым. Для его охраны остался корпус Ф.Ф. Щербатова. Вышедшие же войска были разделены на три части: отряд А. Романиуса отправился в Польшу, отряд АА. Прозоровского расположился на вновь строящейся Днепровской линии (в том числе в Таганроге, Азове, крепости Св. Дмитрия Ростовского) для первой помощи войскам в Крыму, а основные силы В.М. Долгорукова встали в районе Полтавы, превратившись в главный резерв.{845} Корпусу же Щербатова осенью пришлось столкнуться с эпидемией чумы, от которой он понес существенные потери. Тяжело болел и сам Ф.Ф. Щербатов, даже покинувший на время корпус, но В.М. Долгоруков не стал назначать другого командующего, дождавшись возвращения того в строй (вновь приступил к командованию с середины декабря 1771 г.). Серьезные потери понесли от эпидемии войска корпуса А.А. Прозоровского и гарнизоны Таганрога, Азова и крепости Св. Дмитрия. Так, только в Таганроге в сентябре-октябре 1771 г. умер 1091 гарнизонный служитель.{846}
Успешно действовали в 1771 г. также русские войска на Балканском театре и русский флот в Архипелаге, продолжая удерживать на обоих театрах военных действий стратегическую инициативу и наносить туркам новые поражения, причем флот в Архипелаге был более активен, чем армия. Кстати, в высочайшем рескрипте от 14 марта 1771 г. о действиях архипелагских эскадр говорилось следующее. Флот должен был держаться, сколько возможно, перед Дарданеллами и запирать вход в пролив, чтобы не допускать подвоза съестных припасов в Константинополь и «тем самым умножать в тамошнем народе разврат, волнение и огорчение противу правительства за продолжение ненавистной ему войны».{847} Кроме того, когда русский флот станет держать таким образом все острова Архипелага позади себя, то Константинополь будет считать их для себя потерянными, по крайней мере, на время продолжения войны, и лишится собираемых с них податей и других поборов. В результате в Архипелаге русский флот, взяв 4 ноября 1771 г. крепость Митилини, сжег там адмиралтейство, два почти построенных 74-пушечных линейных корабля и галеру и захватил до 20 малых судов. А всего в результате действий русских кораблей на этом театре в 1771 г. было захвачено около 180 торговых судов противника.{848}
Однако самым важным событием 1771 г., безусловно, было занятие русскими войсками Крыма и выход Азовской флотилии на Черное море. Для Турции это стало тяжелейшим ударом в данной войне, намного более чувствительным, чем поражения 1770 г., ведь были потеряны две важнейшие позиции Константинополя: обладание Крымом как плацдармом в Северном Причерноморье и монопольное господство на Азовском и Черном морях. Для улемов же Турции это стало подлинной катастрофой: мусульманская территория оказалась под контролем неверных! Удар был настолько сильным и неожиданным, что султан даже не принял бежавшего из Крыма Селим-Гирея, направив его в ссылку. Кроме того, был сменен великий везир.{849},[123] В итоге Константинополь начал упорную борьбу: на дипломатическом поприще — за сохранение этих позиций, а на военном — за возвращение их. В результате России потребуется почти три года, чтобы заставить Турцию признать ее требования о независимости Крымского ханства и права свободного мореплавания по Черному морю.
Для России лее занятие Крыма имело еще более существенное значение, так как удалось осуществить то, к чему был проделан большой путь «в поте, пыли, крови». Фактически черноморская проблема с военной точки зрения оказалась решена. Теперь предстояло сохранить достигнутое. О том, насколько велика была роль занятия Крымского полуострова для дальнейшего хода войны, отлично написала И. де Мадариага: «Если сухопутная и морская кампании 1771 г. были не так эффектны, как в 1770 г., все же оккупация (курсив наш. — Авт.) Крыма снабдила Екатерину внушительным запасом аргументов для любых мирных переговоров».{850} Показательно, что автор осталась на старых позициях английской политики и историографии, заявляя об оккупации русскими Крыма.
Между тем, сам факт успешного занятия Крыма был по достоинству оценен современниками. В 1771 г. В.М. Долгоруков получил орден Георгия Победоносца I степени, а в первую годовщину празднования заключения Кючук-Кайнарджийского мира (10 июля 1775 г.) — титул Крымского. А.Н. Сенявин в 1771 г. был удостоен ордена Александра Невского и в том же 1775 г. получил чин полного адмирала. Получили высокие награды и многие другие участники операции. Сама же Крымская операция по праву заняла свое место среди блестящих побед русского оружия.
* * *
Блистательные победы России в 1771 г. и особенно занятие Крыма вызвали резкое усиление недовольства европейских держав. Уже в конце 1771 г. в Петербурге поняли, насколько непросто будет добиться дипломатического оформления достигнутых успехов. Особенную активность в противодействии замыслам России проявляли Австрия и Пруссия. Австрия, еще в конце 1770 г. начавшая переговоры о союзе с Турцией, в июле 1771 г. заключила таковой. Согласно его условиям, Австрия обязывалась воздействовать на Россию в целях возвращения Турции потерянных ею крепостей и территорий, а та взамен должна была выдать Вене крупную денежную субсидию (111/4 млн. флоринов) и уступить часть Малой Валахии.{851} Открытие австро-турецкого договора шокировало Петербург.
Помимо Вены, положить конец успехам России стремился Берлин (правда, при этом они не находили согласия в том, как это осуществить). В сентябре 1771 г. на встрече в Нойштадте (ныне Новое Место в Чехии) Фридриха II и эрцгерцога Иосифа последний занял крайне агрессивную позицию: надо воспрепятствовать «скорому и постыдному миру».{852} Брату Леопольду он писал: «Если русские прорвутся через Дунай и пойдут к Константинополю, то для нас наступит время двинуть войска на Дунай для отрезания им обратного перехода, во время которого армия их может быть уничтожена».{853} Более того, в конце 1771 г. Вена стала открыто готовиться к войне. Новый приступ недовольства продемонстрировал Париж. Даже Лондон тревожили чрезмерные успехи Российского государства. И это несмотря на то, что, желая ускорить заключение мира, русское правительство убрало из проекта мирного договора с Турцией пункты о независимости Молдавии и Валахии и о передаче России одного из островов Архипелага. Но Турция упорно не соглашалась пойти на мирные переговоры.
В сложившихся условиях, чтобы довести войну с Турцией до победного конца, России пришлось пойти на уступку в другом — согласиться на раздел части владений Речи Посполитой. Уже 5 декабря 1771 г. Н.И. Панин в депеше русскому послу в Вене Д.М. Голицыну (на деле явно предназначавшейся Кауницу и Иосифу II) писал: «…Не лутче ли будет и для венского двора зделать приобретение и вместо того, чтоб заводить оной в неизвестную и опасную войну, увеличить без всяких дальностей часть свою на щет Польши».{854} От такой добычи Вена, как и предполагали в Петербурге, отказаться была не в силах, хотя и причитала по поводу бедности намечаемых ей по разделу земель. Кроме того, в Вене все больше осознавали, что войну с Россией легко развязать, но очень трудно завершить, а тем более выиграть, между тем как позиции Австрии в Центральной Европе окажутся оголенными для ударов Пруссии. К тому же против войны с Россией выступила императрица-мать Мария-Терезия. В результате Австрия решила изменить курс. Опасный субсидный договор ратифицирован не был, и австрийцы заняли более сдержанную позицию.{855} Наконец, 5 августа 1772 г. Россия, Австрия и Пруссия подписали договор о первом разделе Речи Посполитой. Ценой раздела Польши, заметил Денис Иванович Фонвизин, служивший тогда в Коллегии иностранных дел, «купили мы прекращение войны, нас изнуряющей».{856} Правда, тайные переговоры Австрии и Турции не прекратились: Австрия обещала, по возможности, добиться сохранения для Турции Крыма и дунайских княжеств. Так что недоброжелательство в отношении России не исчезло, но свобода маневра была утрачена.{857} Возмущению же турок не было предела, однако пойти на открытый разрыв с Веной они не решились. Наконец, и очутившийся в одиночестве Людовик XV начал поиски если не путей сближения с Петербургом, то, во всяком случае, возможности установить сносные отношения.{858}
Эти изменения заставили Константинополь в марте 1772 г. предложить России мирные переговоры. Петербург согласился, после чего в Джурджу 14 мая 1772 г. было подписано перемирие на Балканском театре. Стороны должны были оставаться на своих позициях. 20 июля перемирие в Архипелаге подписал Г.А. Спиридов. После этого начались уже сами мирные переговоры.
Они проходили в два этапа, с 27 июля 1772 г. по 9 марта 1773 г., в очень напряженной обстановке. Среди требований России значились: независимость Крымского ханства, переход к России Азова, Таганрога, Керчи, Еникале, Кинбурна и Очакова, свобода мореплавания по Черному морю — практически все они были крайне болезненными для Турции.{859}
