пластиковый корпус из-под фонаря, в котором лежал череп Боба. Он подмигнул мне, поднес корпус поближе и кивнул.
– Добро пожаловать на борт, – сказал он.
Я моргнул в секундном замешательстве.
– Ладно, – вздохнул я. – Пошли.
Я набрал в грудь побольше воздуха и усилием воли послал себя вперед, прямо в зияющие глазницы черепа.
Глава 35
На мгновение, когда моя духовная сущность ринулась вперед, меня захлестнула волна странного головокружения, а потом я оказался…
В квартире.
Ладно, говоря «квартира», я не имел в виду мое старое жилище. При жизни я обитал почти что под землей, в коробке двадцать на тридцать футов – не считая расположенной совсем уже в подвале лаборатории. Апартаменты Дрездена были под завязку набиты дешевыми книгами в бумажных обложках на обшарпанных полках и удобной, купленной на распродажах секонд-хенда мебелью.
Эта квартира подошла бы скорее Бонду. Джеймсу Бонду. Даже не квартира, а пентхаус, право слово. Уйма черного мрамора и красного дерева. Здесь наличествовал камин размером с маленький гараж, в котором полыхал небольшой пожар. Меблировка соответствовала. В ее богатой отделке преобладала замысловатая ручная резьба. Только при более внимательном рассмотрении я узнал в узорах руны и знаки, которыми украсил в свое время собственный посох и жезл. Диваны (во множественном числе), глубокие кресла, банкетки и обычные кресла (тоже во множественном числе) были обиты какой-то дорогой тканью – должно быть, редкими шелками, расшитыми теми же знаками, серебряными и золотыми. На ближнем от меня столе громоздилось блюдо с чем-то, напоминавшим свежезажаренную индейку, а также вазы с фруктами, овощами и всякого рода закусками.
Нет, право же, жратвы здесь хватило бы на небольшое государство. Правда, тарелок, чтобы накладывать на них всю эту красоту, я не видел – равно как ножей и вилок. Выглядело все это восхитительно, и запах поднимался неописуемый, и все же… ощущалось в этом что-то неестественное, безжизненность какая-то. Не радовал этот стол ни души, ни тела.
Одну стену скрывала портьера. Я попробовал ее сдвинуть, и она послушно ушла вбок от одного моего прикосновения, открыв взгляду телевизор размером с хороший рекламный щит, ультрасовременную стереосистему и целую полку, уставленную игровыми консолями; рядом с каждым девайсом аккуратно лежал пульт управления с множеством кнопок. Я вряд ли отличу на вид «Плейбокс» от «Икс-стейшн», но за всеми этими штуками разве уследишь? Их сейчас столько понаделали… Нет, честно.
– Эм… – произнес я. – Привет? – Голос мой звучал здесь как-то странно, отдаваясь эхом, словно в просторной мраморной пещере. – Есть кто дома?
Ответом стала – честное слово, не шучу! – барабанная дробь.
Занавес у дальней стены раздвинулся, и из открывшегося за ним арочного прохода выступил молодой мужчина. На вид ничего особенного: высокий, но не долговязый, стройный, но не тощий. Широкоплечий. Что-то в нем показалось мне знакомым. Одет он был под актера Джеймса Дина: джинсы, белая рубаха, кожаная байкерская куртка. Одежда смотрелась на нем немного странно, не совсем естественно, за исключением одной детали. На куртке, как раз над сердцем, белел маленький вышитый череп.
Грянули литавры, и он развел руки:
– Та-да-да-дам!
– Боб, – выдохнул я. Губы мои невольно сложились в улыбку. – Это оно и есть? То место, откуда ты вечно просил тебя выпустить? Да здесь с полдюжины меня запросто разместятся!
Его лицо тоже расплылось в ухмылке.
– Не могу не признать, чертовски уютная берлога. Но золотая клетка, Гарри, все равно остается клеткой.
– Больше похоже на шикарное бомбоубежище.
– Так или иначе, даже в такой обстановке каждые десять лет хочется как следует все перетряхнуть, – заявил он, плюхаясь в кресло. – Надеюсь, ты понимаешь, что в реальности внутренности черепа выглядят немного по-другому?
– Ну да, – кивнул я. – Это моя голова интерпретирует то, что видит, в привычные предметы. Я начинаю уже к такому привыкать.
– Добро пожаловать в мир духов, – хмыкнул Боб.
– Что это за еда?
– Баттерсова мамочка – своего рода богиня кулинарии. – Боб мечтательно округлил глаза. – Вот это, например, то, что она выставляла на стол за несколько последних выходных. Или, точнее, Баттерсовы чувственные воспоминания об этом. Он тут позволил мне прогуляться с ним немного, вот я и воспроизвел часть того, что мы с ним испытали.
Брови мои удивленно поползли на лоб.
– Он позволил тебе прогуляться? У него в голове?
Боб никогда не отличался особой сдержанностью – по крайней мере, на моей памяти. В первую очередь это относилось к его прогулкам.
– Мы с ним предварительно заключили договор, – уточнил Боб. – Краткий такой документ, страниц двадцать, не больше. Он выполнял свои обязательства.
– Хм. – Я кивнул на еду. – И ты, значит, все это просто воспроизвел?
– Ну да, – подтвердил Боб. – Я вообще могу воспроизвести что угодно. – Он пошевелил бровями. – Хочешь, покажу, как было, когда Молли облила у тебя в лаборатории одежду кислотой и ей пришлось раздеться?
– Эм, обойдемся, – буркнул я. И осторожно, ожидая подвоха, опустился на стул, но тот вел себя как нормальный стул – я не просочился сквозь него, он сам не растаял… в общем, все обошлось. – А телевизор и вся эта машинерия – тоже?
– Чувак, я же весь вроде как состою из энергии. – Боб ткнул пальцем в стену с электроникой. – Вспомни, я же работал передатчиком на твоей радиостанции для духов. В общем, я теперь подключен. Кабельное, спутниковое телевидение, широкополосный Интернет… Что твоей душе угодно. Откуда, думаешь, у меня столько знаний?
– Из нескольких веков ассистирования чародеям, – предположил я.
Он отмахнулся:
– И оттуда тоже. Но теперь-то я могу играть со всем необъятным Интернетом. Меня Баттерс научил. – Ухмылка его сделалась совсем уже блаженной. – И знаешь, в нем практически девяносто процентов – порнуха!
– Вот это Боб, которого я знаю и люблю, – вздохнул я.
– Еще бы не любил, – хмыкнул он. – Да, это я, но и не совсем я. Ты понимаешь, что я слегка меняюсь в зависимости от того, кто обладает черепом?
– Естественно, – согласился я.
– Поэтому я во многом такой же, каким был при тебе. Хоть я сейчас и у Баттерса, но мы-то с ним познакомились еще при тебе. Первое впечатление и все такое прочее… это важнее всего.
– Сколько у нас с тобой времени на разговор?
– Это не такой простой вопрос, как кажется, – ответил Боб. – Впрочем… Ты же у нас салага, так что попробую объяснить попроще. По линейному исчислению несколько минут, но я мог бы растянуть это время, субъективно.
– О! – только и сказал я. – Круто.
– Да фигня вопрос, просто здесь, по эту сторону, дела обстоят именно так. Что ты хотел узнать?
– Кто убил меня? – не задумываясь, спросил я.
– О-о-о… Извини, с
