но так чертовски сильно. Один входит, а другой выходит. Это гипнотический, опьяняющий ритм.
Они начинают набирать темп, и я просовываю руку между ног, потирая клитор тугими круговыми движениями, пока глубоко принимаю их обоих. Маркус кладет другую руку мне на спину, удерживая меня на месте, и я сильнее прижимаюсь к нему. Он жестко трахает меня, его ритм ускоряется, пока мои глаза не закатываются.
Он не отпускает мою задницу, и этого легкого давления достаточно, чтобы свести меня с ума.
— Черт возьми, малышка, — бормочет Леви, его рука крепче зарывается в мои волосы, пока мой язык ласкает его кончик. Он низко стонет, его дыхание вырывается короткими, резкими вздохами. Я работаю с ним усерднее, скользя языком, как гребаная профессионалка, желая, чтобы он почувствовал все это, пока не убедится, что ни одна другая женщина никогда не смогла бы заставить его чувствовать себя так хорошо.
Маркус стонет, хриплый звук вырывается из его сжатых челюстей, и я не могу удержаться, чтобы не прижаться к нему, увеличивая интенсивность. Это знакомое жжение начинает нарастать глубоко внутри меня, когда я работаю со своим клитором, яростно потирая его, поскольку потребность в освобождении становится почти невыносимой.
Я хочу всего этого, и мне это нужно прямо сейчас.
Леви жестко трахает меня, его член упирается мне в горло и вызывает слезы на глазах, но я не смею сдаваться. Все, что ему нужно от меня, он получит. Точка.
Темп нарастает и нарастает, и когда Маркус убирает руку с моей спины и сжимает мое бедро, я знаю, что он близок. Леви едва держится, он уже ждет меня. Пальцы Маркуса сжимаются на моем бедре, впиваясь в плоть, и я жестко кончаю, превращаясь в судорожное месиво.
— Блядь, — тихо шипит он, когда я чувствую, как его горячая сперма изливается в меня. Он не отпускает, и я чертовски уверена, что не прекращаю сжиматься, принимая все, что он предлагает, как раз в тот момент, когда Леви стонет, извергая горячие струи спермы в заднюю стенку моего горла.
Я проглатываю все, мои колени дрожат, и когда я достигаю небывалого кайфа, Леви отстраняется, освобождая мой рот за мгновение до того, как хриплый стон срывается с моих губ.
— Срань господня, — выдыхаю я, чувствуя, что большой палец и член Маркуса все еще глубоко внутри меня.
Я выпрямляюсь и прижимаюсь спиной к груди Маркуса, а он обхватывает меня другой рукой за талию, удерживая, пока медленно выходит из меня. Мои колени слабеют, и я не хочу ничего, кроме как рухнуть на пол и повторить все заново.
— Вот так, — говорю я, положив руку Маркуса на свою талию и встречая довольный взгляд Леви. — Каждый. Гребаный. День. Это понятно?
Леви подходит ко мне, хватает за подбородок и приподнимает его, чтобы встретить его разгоряченный взгляд.
— Твое желание — мой гребаный приказ, но, если ты придешь в бриллиантах и на каблуках, как сейчас, я вырву свою гребаную душу прямо из своей чертовой груди и отдам ее тебе.
Его слова имеют больший вес, чем когда-либо, когда я поднимаю руку и касаюсь его щеки сбоку. Мои губы едва касаются его губ, когда Маркус придвигается ближе позади меня, его член снова твердеет.
— На этот раз, — говорю я им, чувствуя, как во мне разгорается желание. — Я собираюсь трахать вас медленно, и вы не кончите, пока я не разрешу. Это понятно?
Маркус улыбается мне в шею.
— Просто скажи гребаное слово, детка, и я дам тебе все, что ты захочешь.
32
— Тупой гребаный волк, — кричу я, захлопывая заднюю дверь огромного особняка семьи ДеАнджелис и на полной скорости устремляясь за Дил, проклятием моего существования. Он мчится к густому лесу, который простирается прямо за особняком, и из моего горла вырывается разочарованный, истошный крик.
Мой ярко-фиолетовый десятидюймовый член на силиконовой присоске свисает из его волчьей пасти, и я ничего так не хочу, как избить этим членом его сучью задницу. Клянусь Богом, с тех пор как этот волк решил сделать меня частью своей маленькой стаи, он из кожи вон лезет, лишь бы поиздеваться надо мной.
— А ну вернись, ты, большая дрянь, — кричу я, чертовски хорошо зная, что он мчится, чтобы спрятать мой фиолетовый, покрытый прожилками член со всем остальным дерьмом, которое он украл у меня за последние несколько дней. — Если ты оставишь следы зубов на этом плохом мальчике, клянусь, я тебя им прихлопну.
Этот чертов волк! Я бы никогда не прикоснулась и к клочку шерсти на его теле, но, черт возьми, как приятно угрожать уму насилием прямо сейчас.
Бьюсь об заклад, ему чертовски нравится смотреть, как я гоняюсь за ним, а он по волчьи хихикает из-за этого. Он охуенно хорошо знает, что я никогда не смогу его догнать. Я могу только представить, что подумали бы об этом парни, если бы знали, какой новый ад устроил мне их маленький дикий питомец. Доу, с другой стороны, настоящий ангел, и пока я снабжаю ее всем необходимым, она продолжает дарить мне свою любовь. Только не Дил, он гребаный придурок. Почти комично, что вещь, с которой он сейчас убегает, — это именно то, в честь чего его назвали. Возможно, он догадался об этом и именно поэтому наказывает меня. Я бы не стала сбрасывать их со счетов: Дил и Доу — одни из самых умных существ, которых я когда-либо встречала.
Прошло три дня с тех пор, как мы штурмовали особняк, три дня с тех пор, как Джованни сбежал, и три дня с тех пор, как о нем что-либо слышали. В реальном мире я была бы рада не слышать об этом куске дерьма, но прямо сейчас это пугает меня до смерти. Отсутствие от него вестей означает, что он выжидает, составляет план и готовится нанести удар. Джованни не будет долго бездействовать. Его королевству угрожают, и он не сдастся без боя, но ему следует напомнить — его королевство уже наше.
Я сделала все, что могла, чтобы попытаться выбросить надвигающуюся войну из головы. Я купалась в роскошных сокровищах этого особняка. Первая ночь прошла весело: я исследовала особняк, узнала все его изысканные секреты и увидела комнаты, в которых выросли мальчики, несмотря на то что они были простыми, как сэндвич с ветчиной. Второй день был посвящен игре в переодевания и соблазнению парней всеми прелестными вещицами, которые я смогла найти в том, что теперь
