мечтает каждый город! Ну давайте, поделитесь своей великой тайной. Что это за волшебное решение, которое не нашли тридцать поколений камерариев и дознавателей? И помните: если план хоть как-то затрагивает правителя, я вышвырну вас на улицу!
Яридин улыбнулась.
– Позволь нам помочь тебе охранять улицы.
– У нас много теней, которые получили свободу, служа в Палате военной мощи.
– Они уже помогают поддерживать безопасность на Просторах.
Об этом камерарий слышал впервые. Неприятная новость.
– Что за бред… – прохрипел он. – Император никогда этого не допустит.
Лирия покачала головой.
– Мы не собираемся вмешиваться.
– Мы будем выполнять все твои приказы.
– Ты сможешь распоряжаться нашими ресурсами. И император тоже.
Ребен поднял руки, призывая их к тишине. В его висках уже стучал пульс, предвещая новый приступ головной боли.
– Я…
Он посмотрел на свитки, все еще развернутые у него на столе; написанные на них имена четко выделялись на белом папирусе. Яридин проследила за его взглядом и прочла их.
– Некоторых из этих людей – Беррикса, Астарти, Фарасси – мы знаем, – сказала она. – Мы уже давно за ними следим.
Рука Ребена застыла в воздухе; он не мог решить – то ли сдвинуть свитки на свою часть стола, то ли смахнуть их на пол.
– Зачем? Какое вам до них дело?
– Мы всегда торгуем сведениями.
– Ради блага нашего города, камерарий.
– Ради блага нашего города, – повторил Ребен, но, к своему стыду, сейчас он думал только о себе.
Яридин наклонилась к нему.
– Жаль, что так вышло с Гхором. Но в каком-то смысле его смерть, возможно, принесет пользу не только его убийце.
– Семя перемен.
Камерарий прижал пальцы к больному лбу, думая, прикидывая, пытаясь протянуть нить от причины к следствию – так, как он делал, когда был молодым дознавателем. В таком состоянии он пребывал довольно долго, пока тишина не стала тяжелой и неуютной, пока холод сестер не растекся по столу.
Стиснув губы, Ребен поднял взгляд.
– Сколько теней вы можете предложить?
Сестры улыбнулись.
Целый час уже прошел с тех пор, как так называемые просвещенные сестры покинули кабинет Ребена, однако он так и не мог встать из-за стола.
Пакт. Он заключил пакт с долбаным Культом Сеша. Без каких-либо указаний от императора Фаразара или будущей императрицы. Он даже не посоветовался ни с кем из судей. Слова потекли из его рта, словно рвотные массы у того, кто выпил слишком много пива. С какой стороны ни посмотри, это была хорошая сделка; Араксу она ничего не стоила, а вот ему, Ребену, она давала тысячи теней. И сведения. Однако это не помешало тишине целый час осуждать его.
Дрожащий, мокрый от пота, Ребен наконец-то сумел встать на ноги, однако стук в дверь заставил его снова рухнуть в кресло.
– ЧТО ТАМ ЕЩЕ?! – завизжал он. – Я же сказал – никого не принимать!
Дверь резко распахнулась, и в комнату вошла разгневанная дознаватель Хелес. В ее глазах сверкали молнии. Даже татуировки, которые кружились на ее шее и просвечивали через короткую прическу, казались темнее обычного. У нее за спиной переминалась женщина-писец, совершенно бесполезная.
Ребен вжался в кресло, уже закрывая лицо ладонью.
– Камерарий Ребен! – рявкнула Хелес, стукнув кулаками по столу. Она потыкала в сложенные на столе свитки. – Почему мне ничего не сообщили про мой отчет?
Ее дерзость почти заставила его собраться с силами и устроить ей такой разнос, какой она не получала за все время службы. Но вместо этого он заговорил умирающим голосом:
– Какой именно отчет, дознаватель Хелес?
– Тот, который посвящен Борану Темсе. Тору Борану Темсе, хотя меня и тошнит от этого слова. Мне нужны люди, которые займутся им, и как можно скорее. Вы лучше всех остальных знаете, что я была не в восторге от Гхора, но все-таки он – один из нас. Я верю, что в этом деле замешан Темса. И, возможно, он в сговоре со старой тал Хорикс.
Для Ребена наступил неловкий момент, и, чтобы скрыть смущение, он принялся разглаживать складки на одежде. Подлокотники его кресла словно превратились в челюсти тисков – Культ и Корона, а Хелес заставляла их медленно сближаться.
– Нет, – прошептал он.
Глаза Хелес стали огромным, словно блюдца.
– Что значит нет…
– Хелес, я сказал «нет»! – завопил он. – Темса – не тот, кто нам нужен. Ты ошиблась. Ищи кого-нибудь другого.
Дознаватель Хелес помолчала, тщательно взвешивая свои слова. Ребен томился в тишине, пытаясь не сломаться под ее осуждающим взглядом.
– Двенадцать лет, – сказала она. – Я хоть раз ошиблась за эти двенадцать лет?
– Пару раз…
– Когда?
– Ну ладно, никогда. Но все когда-то бывает в первый раз. – Ребен начал собирать свитки. – Мне жаль, дознаватель Хелес, но это приказ.
Хелес так сильно наклонилась над столом, что Ребен ощутил жар ее дыхания. Он был не более приятным, чем холод сестер.
– Камерарий, вы обещали мне автономию. И сейчас не самое подходящее время, чтобы меня поиметь.
Ребен встал.
– Времена меняются, дознаватель. Ты должна меняться вместе с ними – так же, как меняюсь я.
Хелес рассмеялась; Ребен никогда не слышал более невеселого смеха – сурового и резкого, словно удар кнутом. Ребен вздрогнул.
– Ладно, – буркнула она, кипя от ненависти. – Искать кого-то другого? Я так и сделаю.
Зарычав, словно дикий зверь, Хелес выскочила в коридор. Дверью она хлопнула так, что оторвала ручку начисто и, скорее всего, заперла Ребена в его собственном кабинете.
Застонав, Ребен упал в кресло, вцепился в волосы и тянул до тех пор, пока не взревел от боли.
Глава 21. Духи и фанатики
Тысяча лет – достаточное время для того, чтобы легенды изменились, и неудивительно, что в большинстве аркийских легенд участвуют призраки. В каменоломнях рассказывают истории о фантомах, о призрачных дюнных драконах и гигантских антилопах. Есть истории о призраках, которые превращаются в волков и существ, похожих на летучих мышей; есть легенды о тенях, от крика которых раскалываются стекла. Есть даже истории о призраках, способных проходить сквозь стены, или, что еще хуже, проникать в живое тело. Хотя Догматы не допускают разных толкований, в народе, должно быть, глубоко укоренился страх того, что среди людей разгуливают мертвецы. И этот страх невольно проникает в их мифы.
Джим Джимин, труд «Тени у костра», посвященный фольклору
В камере, в которой места было не больше, чем под мышкой, я чувствовал себя словно обезьяна, которую привезли в зоопарке, чтобы посетители могли поглазеть и посмеяться над ней. Только здесь посетители не смеялись, а у меня не было дерьма, которое можно в них бросить.
Будь проклято мое бесплотное тело.
Сегодня меня навестили четыре раза. Один раз пришел Темса: он решил проверить, действительно ли его трофей находится на месте. Два раза заходил Даниб – как всегда, бесстрастный и скучный. И вдобавок ко мне заглянул еще один призрак, но ему сразу приказали проваливать, и за этими словами последовал грохот упавшего подноса.
Результат моих блужданий по камере был четко виден – на
