и смеюсь одновременно.
— Ааа, так это така-а-ая небесная канцелярия… Что не спросишь, наткнёшься на нижнее бельё…
Алиса громко хлопает страницами. И не больно ей?
— Так, думай что хочешь, но не смей дерзить королеве! Ясно тебе? Будь почтительной, делай всё, что она говорит, сама не говори много. Я бы полетела с тобой, но меня никто не должен видеть, а невидимой, как твоё животное, становиться не могу.
— Ну да… А как Гарольду показываться — так это за милую душу. Так понравился тебе что ли? У меня вообще-то тоже на него виды. Пока лучший мужчина, из всех, что я тут встречала. Но если будешь вести себя хорошо, может быть, и уступлю его.
Алиса налетает на меня, словно птица.
Вот-вот и испортит причёску!
Тем временем из-за двери доносится голос кутюрье. Лёгок на помине!
— Ваше Высочество! Позвольте мне вас подготовить! Надо торопиться!
Ну что, держитесь, Ваше Величество, я скоро приду. При всём параде, к сожалению.
Глава 17
Королева
Гарольду всё-таки удалось меня нарядить в слишком тяжёлое платье ярко-жёлтого цвета. Туго затянутый корсет в этот раз точно никого не убьёт, поскольку я за последнии дни заставила тело Виктории похудеть до критичной отметки. Ведь почти не успела есть и слишком много переживала. Тонкая талия покрыта голубой паутинкой шёлковых нитей, на которые нанизаны маленькие драгоценные камни. Рукава почти облегают руки и заканчиваются изящными перчатками. Подол по форме напоминает тюльпан. Он так же украшен мелкими драгоценными камнями, белыми, синими и голубыми. Они серебрятся слезами в солнечном свете. И пусть всё это дико неудобно и не в моём вкусе, я хотя бы понимаю, что в этом нашли современные дамы. И мужчины.
Ведь всё в этом мире делается для мужчин.
Я ожидаю, что королева окажется оплотом этого выражения. Буду ли в этом права?
Сирина, так же наряженная, словно на бал, провожает меня на большой каменной гостиной. Здесь много света, много окон и открытых дверей, ведущих к балконам… Это необычно для Кроуэла, из-за особенностей строения в большинстве частей он больше напоминает склеп. Но для Её Величества подсветили лишь самые удачные места.
Все слуги очень нервничают, я вижу это по их лихородачно блестящим глазам, по дрожащим пальцам, по бледным лицам. Взбалмошная принцесса ещё и не одобрила иллюзию, чтобы угодить королеве! Какой стыд и какой позор!
Хотя единственный человек, кому должно быть стыдно — это королева Аквинтия.
Она стоит у окна спиной ко мне. Я удивлена, что её платье вовсе не такое пышное, как у нас с Сириной. Оно безусловно стоит дороже, чем мой замок, расшито лучшими нитями с лучшими камнями — поверх лучших тканей. И самыми искусными мастерицами и мастерами. Но силует больше похож на то, что привычно мне. Льдистая ткань облегает фигуру — высокую и очень стройную. Подол касается пола, он почти не расширяется к низу.
Светлые волосы королевы убраны в высокую причёску и покрыты чем-то вроде тончайшей белой вуали.
У неё ровная, как будто бы напряжённая спина.
Это из-за меня такая поза, будто бы ей хочется разрушить здесь всё и камня на камне не оставить от Кроуэла?
Вспоминаю описание книженции — красивая, холодная блондинка, ты её сразу узнаешь.
Вроде бы совпадает. А вроде бы степень холодности всё-таки можно было уточнить.
Наконец, Аквинтия разворачивается ко мне, и я замираю. У женщины острые черты лица и взгляд, в котором льда больше, чем жизни. По сравнению с ней маленькая Ви — просто милая беззаботная искорка. Как принцесса умудрялась противостоять королеве и короне?
Мне становится как-то дурно. Чувствую шлейф силы, исходящей от женщины. Чувствую, наверное, потому что она мать Ричарда. Но… погодите-ка… Аквинтия что… драконица?
Это удивляет меня, потому что Алиса ничего такого не рассказывала.
— Здравствуй, — острый, режущий, но глубокий голос падает на пол.
Королева выгибает бровь, я спохватывается и делаю что-то вроде реверанса. Только после этого она снисходит до лёгкого кивка головы и указывает мне на роскошный красный диван. Мы садимся, я могу ближе рассмотреть её безупречную, словно фарфоровую кожу, её необычные черты лица, её строгую, благородную, нечеловеческую красоту.
Так странно, что такая женщина позволяет королю публично крутить романы с фаворитками.
Она бросает взгляд на обмелевшую Сирину и просит её оставить нас.
— Остальных это касается тоже.
Я даже не замечала, что здесь есть кто-то ещё. Но слуги, будто хамелеона, тут же отлепляются от стен и удаляются.
Мне становится не по себе. Если у Ви есть что-то странное с братом королевы, вдруг что-то есть и с самой королевой? И мне теперь нужно будет вновь вести себя как-то по особенному?
Память принцессы не даёт никаких намёков.
— Добрый день, Ваше Величество.
Она так же впивается в меня взглядом.
— Теперь ты истинная моего сына. Ты знаешь, что это значит для короны, — начинает она. В голосе нет эмоций. — Ричард станет королём, когда придёт его час. Ты станешь новой королевой. Это большая ответственность.
Я только киваю в ответ. Посмотрим, что будет дальше. И как она отреагирует, когда узнает, что я не собираюсь оставаться ни женой Ричарда, ни его истинной, ни тем более становится королевой.
— Мне казалось, что сама богиня не сможет тебе объяснить правила приличия, что ты безнадёжна. Но мне следовало бы укрепить свою веру, ведь богиня нашла способ, как повлиять на тебя. Что может смирить беспощадно тупую строптивость, чем свет истинности, который стал теперь твоим вторым я… Желать большего, наверное, было бы слишком высокомерно. Поэтому я и Его Величество… безусловно, мы одобряем ваш союз. Можешь не беспокоиться о разводе. Впрочем… мы надеялись, что наследник уже на подходе. Но я чувствую, что вы даже не трудились над тем, чтобы отрок появился на свет.
Я почему-то заливаюсь краской. Может быть из-за этой атмосферы величественности и недоступности вокруг королевы. Когда такой человек как она, начинает упрекать в подобном, перебирать слова так обыденно на языке… Это заставляет ненадолго почувствовать себя маленькой, провинившейся девочкой.
— Ту боль, что он причинил мне, не может перекрыть истинность, — отвечаю я. — Тем более — так скоро. Так что прошу вас не надеятся на наследника.
Королева вдруг улыбается. Точнее, губы растягиваются в странной улыбке. А вот глаза всё такие же холодные.
Она драконица — доходит до меня. Что если они, так же как драконы, не умеют любить, не
