заламывает руки за спину, сверлит меня холодным взглядом.
Мне уже начинает казаться, что я ляпнула что-то не то и непременно буду разоблачена.
Вообще заметно, что я практически с ней не спорю? Напротив, мне интересно с ней познакомиться — только и всего. Ведь и дураку тут понятно, что любые споры бессмысленны.
Тем более я обещала замолвить за эльфов словечко. И намереваюсь сдержать своё слово.
Но вообще для королевы, видимо, и моих вопросов достаточно, чтобы сделать выводы.
— Ты мыслишь так примитивно. Так безответственно. Ты теперь истинная моего сына, я не могу это изменить. Но врать тебе не стану. Знай, что выбрать тебя в качестве его невесты было моей величайшей ошибкой.
— Вашей? — выгибаю бровь. — Разве же это вам решать? А как же рождение детей и все прочие прелести жизни порядочной жены?
— Есть правила жизни, Виктория. Правила жизни для умных и для глупых, — она склоняется надо мной. — Глупые должны делать все так, как предписано. По бумажке. Ни шагу в сторону. Вся их жизнь либо правильная, либо ничего не стоит. Что касается умных… им можно доверить играть свою роль. Его Величество её играет, твой муж её играет, и я — тоже. Всё ради процветания нашего королевства. Ты же… нет, тебе это доверить нельзя. Поэтому волосы мы вернём обратно…
Того, что происходит дальше, я не ожидаю совсем.
Она снова больно хватает меня за волосы и тянет на себя.
Я ожидаю удара, но вместо него королева хватает меня за горло, заставляет запрокинуть голову и вливает мне в рот какую-то белёсую, до ужаса горькую жидкость. Она словно заговаривает мои зубы так, чтобы я не могла их сомкнуть. Заговаривает глотку, чтобы я тут же всё проглотила и позволила этому обжечь себя.
После Аквинтия, всё ещё холодная и безразличная, отпускает меня.
Я ожидаю, что в крови поднимется адреналин, сердце начнёт колотится от страха. Будут силы сделать рывок и убежать. Нужно позвать на помощь… Мало ли что…
Заговаривала мне зубы тем, как надо себя вести, а сама и не планировала терпеть рядом такую мать своих внуков, что ли?
Вот только моим голубым мечтам вообще не суждено сбыться.
Потому что я толком не могу заставить себя пошевелиться.
Сижу на диване в том положении, в котором она меня оставила.
Драконица наблюдает за мной, склонив голову чуть вбок.
А я… практически ничего не чувствую, словно уже мертва.
Как же мне это надоело, кто б знал…
Сначала Виктория бежит куда-то в опасный лес, потом королева решает сделать из меня марионетку.
Мне ничего не остаётся, кроме как пялится в ответ. Ну что, поиграем что ли в моргалки? Я пошевелиться не могу, так что выиграю определённо.
— Не напрягайся так сильно, будто занимаешься интимными вещами… Принцесса должна быть расслаблена.
Можно подумать, что она издевается, что она ехидничает.
Но её голос, её глаза, её поза — всё это не выражает ничего, кроме разве что лёгкой скуки.
— Прошу прощение, дорогая, но у меня нет времени. Это облегчит всё для нас обеих. После нужно будет ещё подготовиться к параду. Давай же… вернём тебе твои локоны. И, может быть, перекрасим их в чёрный? Последний писк моды, разве же ты не слышала? Людям это понравится…
Дальше она… касается моих волос. И чувство такое, будто бы по голове начинают ползать тысячи маленьких тонких змей. Сначала не боль, а просто жутко.
Потом ощущения меняются.
Каждый волосок будто бы становится моей конечностью.
И каждый волосок отрастает.
Отрастает с дикой болью.
Но кричать я не могу.
По крайней мере, пока.
От шока, наверное, а может благодаря тому, что связана с Ричардом и поэтому немного сильнее, чем могла бы, я всё-таки начинаю чувствовать своё тело. Начинаю дёргаться. Начинаю кричать. И когда Аквинтия уже почти заканчивает с моими волосами, мне даже удаётся оттолкнуть её.
— Что вы творите? Не прикасайтесь ко мне! — слёзы тут же будто бы по команде начинают течь ручьём, было очень больно, сейчас голову просто сильно печёт, но моему организму будто бы нужна разрядка, чтобы отыграться. — И вы думаете, что после этого я куда-то с вами пойду?
Кричу, конечно, на эмоциях.
Драконица скалится.
— Как ты смеешь так говорить со мной?
В этот момент в комнату врывается Гарольд с криком:
— Она сумасшедшая! Прошу, помилуйте… — и указывает на меня.
Я сумасшедшая?
Да я была правда, когда усомнилась, что ему можно доверять.
А всё же обманываться вот так очень неприятно…
Гарольд весь красный с заплаканными глазами. Кажется, я понимаю, что произошло. Он не выдержал и всё-таки решил взглянуть на свой предмет обожания, на королеву Аквинтию. А тут я размахиваю руками, кричу на почти что божество…
Конечно же, кутюрье сделал свои выводы.
И почему-то… решил вот так вмешаться? Ну даёт, блин…
Королева бросает на него презрительный взгляд.
— Сумасшедшая? — всё-таки снисходит до того, чтобы переспросить.
Гарольд бросается ей в ноги. Рыжий симпатичный камзол от резкости происходящего на нём разрывается по швам. Всё это так быстро, экспрессивно и неловко, что несмотря на ужас и боль, меня всё-таки одолевает глухой нервный смех.
— Да, Ваше Величество, не гневайтесь, я не успел вам сообщить… Дело в том, что принцесса… она больна. Конечно, она всё-таки истинная принца, поэтому я сомневался в своих выводах… Но… Теперь я вижу, что принцессе нужна помощь. Не гневайтесь, — поднимает на неё свои красивые, большие и заплаканные глаза. — Хотите, я позову лекаря?
— Нет.
Она переводит взгляд с него на меня и обратно.
— Ты…
— Кутюрье, Ваше Величество. Я шил для вас платья цвета цветущей вишни на весенний бал в прошлом году…
— Это неважно, — отчеканивает она. Бедный Гарольд, он так обожает свою госпожу, а она его даже не помнит. Что ж… добро пожаловать в реальную жизнь. — Почему ты считаешь, что принцесса больна?
— О… Она говорила странные вещи. Понимаете, ей чудились… демоны.
В его глазах настоящий ужас, а я даже не думаю сдвигаться с места. Пусть рассказывает всё, что хочет. Может быть, драконицу это хотя бы натолкнёт на мысль, что что-то не так? Подтолкнёт узнать, есть ли демоны на самом деле или нет. И если бы им как-то удалось поймать болтливую Найт… О, она бы обязательно рассказала им про Апокалипсис, про их бога, который вот-вот должен его начать.
Тогда
