но почему он не хотел ругаться со своим собственным поставщиком?
Вельма принесла ещё пива.
— Ты сегодня такой серьёзный, Джон.
— У меня кое-что на уме, Вельма, вот и все.
Она села рядом со мной.
— Как работа?
— Как закон Декарта. Я жарю, следовательно, я существую. Но сегодня что-то случилось… Hе знаю. Это заставило меня чувствовать себя неловко.
— Что ты имеешь в виду?
— Это как скомканное белье, только у меня в голове. Я продолжаю пытаться его расправить, только никак не получается.
— Продолжай.
Я рассказал ей о пуле и о том, как Ле Ренж настаивал на том, что не собирается об этом сообщать.
— Ну, такое бывает. У вас есть клиенты, которые приносят дохлую муху и прячут её в своём салате, чтобы им не пришлось платить.
— Да, но в этом случае я неуверен…
* * *
После двойной порции шоколадного мороженого с ванильными вафлями я пошёл обратно на работу.
— Ле Ренж ещё здесь? — спросил я Уну.
— Он уехал в Сент-Стивен. Он не вернётся раньше шести, слава богу.
— Он тебе не очень нравится, да?
— Он меня пугает, если хочешь знать.
Я прошёл в офис мистера Ле Ренжа. К счастью, он оставил его незапертым. Я посмотрел в мусорную корзину, и пуля все ещё была там. Я взял её и бросил в карман.
* * *
На обратном пути в гостиницу "Кале Мотор Инн" на меня прогудел большой синий пикап. Это был Нильс Гуттормсен из автосалона.
— Сегодня утром из Бангора привезли детали для твоей машины, Джон. Она будет готова через пару дней.
— Отличные новости, Нильс! Только не рви так себе задницу, тем более, что у меня пока нет денег, чтобы тебе заплатить.
* * *
Я показал пулю Вельме.
— Это действительно странно! — сказала она.
— Ты права, Велма. Это странно, но посторонние вещи в гамбургерах не является чем-то необычным. На самом деле, это скорее обычное дело, чем необычное, поэтому я никогда не ем гамбургеры.
— Не знаю, хочу ли я это слышать, Джон.
— Ты должна, Вельма. Раньше на каждой скотобойне были федеральные инспекторы, но администрация Рейгана хотела сэкономить деньги, поэтому они позволили мясоперерабатывающим предприятиям самим заботиться о своих гигиенических процедурах. Упрощённая система осмотра крупного рогатого скота, так они её называют.
— Джон, я никогда не слышал об этом.
— Ну, Вельма, обычный человек, конечно, нет. Когда инспекторы Министерства сельского хозяйства США не дышали им в затылок, большинство скотобоен удвоили скорость своей линии, а это означало, что риск заражения мяса был намного выше. Можешь представить себе мёртвую корову, подвешенную за пятки, и парня, вспарывающего ей живот, а затем вытаскивающего её кишки вручную? Они до сих пор так делают, это очень искусная работа, и если водосток сделает хоть одну ошибку, то — плюх! Везде, кровь, кишки, грязь, навоз, и это случается с каждым пятым скотом. Двадцать процентов.
— Боже мой.
— О, может быть ещё хуже, Вельма. В наши дни упаковщики мяса могут перерабатывать гораздо больше больных животных. Я видел, как на бойню приходили коровы с абсцессами, цепнями и корью. Говяжьи отходы, которые они отправляют для гамбургеров, смешаны с навозом, волосами, насекомыми, металлическими опилками, мочой и рвотой.
— Мне уже плохо, Джон! У меня вчера на ужин был гамбургер.
— Дай закончу. Дело не только в загрязнении, но и в качестве говядины, которую они используют. Большая часть скота, которого забивают на гамбургеры — это старый молочный скот, потому что он дешёвый, и его мясо не слишком жирное. Но они полны антибиотиков и часто заражены кишечной палочкой и сальмонеллой. Если взять всего один гамбургер, это не мясо одного животного, это перемешанное мясо десятков или даже сотен разных коров, и достаточно одной больной коровы, чтобы заразить тридцать две тысячи фунтов говяжьего фарша!
— Это похоже на фильм ужасов, Джон.
— Ты чертовски права, Вельма.
— Но эта пуля. Откуда эта пуля?
— Вот что я хочу знать, Вельма. Я не могу отнести её к медикам, потому что тогда я потеряю работу, а если я потеряю работу, я не смогу заплатить за ремонт своего автомобиля, и Нильс Гуттормсен конфискует его, и я никогда не вернусь в Батон-Руж, если я, блядь, не пройду пешком, а это две тысячи триста семь миль.
— Так далеко, да?
— Так далеко.
— Почему бы не показать ee Эдди Бертилсону?
— Что?
— Пулю. Почему бы тебе не показать ee Эдди Бертилсону. Он работает в магазине спортивного оружия и боеприпасов на Орчард-стрит. Он скажет, откуда это взялось.
— Ты так думаешь?
— Уверена. Он знает всё об оружии и боеприпасах. Раньше он был женат на моей кузине Патриции.
— Ты просто супер, Вельма. Заеду тогда к нему. А когда я вернусь, может быть, мы с тобой поужинаем вместе, и тогда я займусь с тобой диким энергичным сексом.
— Нет.
— Нет?
— Ты мне нравишься, Джон, но нет.
— Ой.
* * *
Эдди Бертилсон был одним из тех заноз в заднице, которые записывают номера военных самолётов в Турции и подвергаются аресту за шпионаж. Но нужно признать, что он знал об оружии и боеприпасах все, что только можно, и когда он взглянул на эту пулю, то сразу понял, что это такое. Он был маленьким и лысым, в тёмных очках, с волосами, растущими из ушей, и в футболке с названием группы "Благодарные мертвецы". Он ввинтил ювелирный бинокль своими засаленными пальцами в гнездо и повернул пулю так и эдак.
— Где ты ee нашёл?
— Это обязательно?
— Нет, но могу догадаться, что среди памятных вещей вьетнамского ветерана.
— Правда?
Оружейный магазин был маленьким и тесным, и насквозь пропах маслом. В шкафах за прилавком были расставлены всевозможные охотничьи ружья, не говоря уже о фотографиях всего, что мог захотеть убить посетитель Кале: вальдшнепа, рябчика, чёрной утки, кряквы, синекрылого и зеленокрылого чирка.
— Это патрон 7.92, который был стандартным боеприпасом для пулемёта, разработанного Луи Штанге для немецкой армии в 1934 году. После Второй мировой войны его использовали чехи, французы, израильтяне и биафраны, а некоторые даже оказались во Вьетнаме.
— Это пулемётная пуля?
— Так точно, — сказал Эдди, кладя еe обратно мне на ладонь с большим удовлетворением от собственных познаний.
— Значит, никто бы не стал использовать ee, чтобы убить, скажем, корову?
— Нет. Вряд ли.
* * *
На следующее утро мы с Чипом, как обычно, открыли ресторан, и к восьми утра ресторан был забит до отказа. Незадолго до девяти чёрный микроавтобус остановился снаружи, и из него вылезли двое парней в белых кепках и комбинезонах.
