Ну уж нет. Вдвоем им, может, и не выкарабкаться, но Дилюк… Дилюк еще должен вернуться к Джинн. Признаться ей в любви, спасти Мондштадт — в общем, заняться всем тем, чем там обычно развлекают себя герои.
Дилюк должен жить.
Кэйа обернулся через плечо. Их глаза встретились.
— Знаешь, — сказал Кэйа. — Ты заблуждался. Ты сказал, что наше братство оказалось ложью, но я всегда в него верил. Ты всегда был и остаешься моим братом. Надеюсь, ты сможешь простить меня, Дилюк.
Лицо Дилюка испуганно вытянулось.
— Что ты задумал?
Ухмыльнувшись, Кэйа повернулся к демонам. Расставил руки. Сделал глубокий вдох.
А потом позволил стихии, что теснилась в его сердце, вырваться наружу и сокрушать врагов до тех пор, пока поблизости не останется ни единого демона.
Дилюк хотел подняться, но холодный ветер пригвоздил его к земле. Над головой бесновалась ледяная стихия. В буране, захлестнувшем поле битвы, мелькали вспышки Крио, черные пылинки, обломки клинка Кэйи, лепестки сакуры — все смешалось в этом безумном вихре, по спирали поднимаясь в грозовое небо. Чтобы уцелеть, Дилюку пришлось всем телом прижаться к каменным плитам Тэнсюкаку и закрыть голову руками.
Он не знал, сколько длилось снежное неистовство и когда иссякли демоны. Просто в один момент вокруг разлилась тишина, и тогда Дилюк рискнул приподнять голову.
Плиты вокруг него укрывал черный пепел — все, что осталось от демонической толпы. В раненой руке билась боль. Дилюк уже не чувствовал сил продолжать сражение, но демоны могли вернуться, а ему еще надо было столько сказать Кэйе…
Кэйа.
Где Кэйа?
Дилюк рывком сел, осмотрелся и наконец увидел его.
Кэйа стоял в нескольких шагах. На его губах застыла ухмылка — в ней пополам с весельем читалась горечь. Он шел навстречу брату, когда неизбежное все-таки случилось, и ледяная корка, которая медленно овладевала им еще с момента битвы у чайного дома, покрыла его тело целиком. Он так и застыл — вытянув руку, точно пытаясь напоследок хлопнуть Дилюка по плечу и сказать что-нибудь вроде: «Эй, принцесса, вставай, все уже закончилось!»
Дилюка пронзила дрожь. Он не мог ни заплакать, ни закричать — только во все глаза смотреть на ледяную статую, которая еще мгновение назад была живым человеком.
— Ты ведь слышишь меня, — выдохнул он. — Ты ведь еще слышишь меня. Кэйа, ты идиот, это не смешно…
Дилюк попытался подняться, и под его рукой что-то хрустнуло.
Он с ужасом отдернул ладонь.
На каменных плитах лежал треснувший Глаз Бога. Вместо ясного, холодного мерцания Крио на Дилюка смотрело мутное око — просто безделушка в обтрепанной, покрытой кровью оболочке.
Глаз Бога Кэйи угас. Кэйа был мертв.
*
Кадзуха лежал, сраженный копьем сегуна, и смотрел в грозовое небо. Ввысь до сих пор били темно-фиолетовые потоки. С каждой минутой они становились все слабее.
Я лист, подхваченный ветром…
Кадзуха невольно улыбнулся. Как странно. Он стоит в шаге от гибели, но вместо страха на ум приходят стихи.
За край убегает тропа…
Он провел рукой по каменным плитам, пытаясь нащупать рукоять оброненного клинка.
Я в смерти ищу ответы…
Последняя строчка никак не придумывалась. Кадзуха нахмурился. Нет, не дело это — умирать, так и не закончив стихотворение.
Он сжал меч и выставил его перед собой, в последний момент заблокировав выпад Райдэн. На ее лице не проявилось ни единой эмоции. Пнув Кадзуху по раненой ноге, она оборвала тем самым его слабое сопротивление и вновь занесла копье.
— Не надо! — прокричал знакомый голос.
Непослушный ледяной поток оттолкнул Райдэн прочь. Она пошатнулась, но оперевшись на копье, устояла и сразу же повернулась к обидчице.
Это оказалась Аяка. Ее лицо до сих пор хранило следы ожогов, оставленных Томой, но усилия Кокоми быстро поставили ее на ноги.
— Остановитесь, Ваше Превосходительство! — взмолилась Аяка. — Я не хочу вам навредить!
Кадзуха чуть не рассмеялся. «Навредить» Ее Превосходительству нужно было еще постараться. Им еще повезло, что сегун Райдэн была ослаблена Кольцом Изнанки и не могла сражаться в полную силу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пользуясь заминкой, он стал потихоньку отползать подальше от Райдэн, и его тут же уверенно подхватили под мышки, потянули назад. Кадзуха обернулся, и ему подмигнул Тома — усталый, с опаленным лицом, но все-таки живой. Кадзуха заметил, что Тома тянет его на сгибах локтей, избегая контакта с обожженной частью рук, и невольно ощутил укол беспокойства: Тома был далек от полного восстановления, но уже ринулся его спасать.
— Где болит? — деловито осведомилась Кокоми.
— Везде, — честно признался Кадзуха. — Но у нас нет на это времени. Кто-то должен помочь Аяке.
Тем временем Аяка вступила в ожесточенную битву с Райдэн. Она быстро поняла, что жалость может стоить ей жизни, и дралась в полную силу — насколько того позволяли разорванные артерии земли. Стихии слушались плохо. Вместо четких потоков элементальной энергии с веера срывались то беспорядочные искры, то жалкие вспышки, и ничто из этого не могло дать достойный отпор одержимому Архонту.
Райдэн приблизилась, и Аяка поняла, что время грациозности и изящества Сирасаги Химэгими прошло.
Поднырнув под копье, она бросилась на Райдэн, повалила ее на каменные плиты и изо всех сил стукнула веером по голове. Райдэн обронила оружие, и Тома тут же пинком отправил его вниз по лестнице.
Решимости одержимого сегуна это не пошатнуло. Она вцепилась противнице в волосы, потянула назад, и Аяка беспомощно замотала головой, пытаясь ослабить хватку.
В этот момент она наконец увидела Аято.
Сердце провалилось в пустоту.
Он сидел, низко склонившись к земле, прижав к себе Кольцо Изнанки, и его глаза стали тусклыми, почти лишились огонька привычной теплоты. Самой жизни. Вокруг бесновалась неукротимая энергия — столкновение сил Глаза Порчи и Кольца Изнанки. Зловещее устройство словно приросло к его руке, отчаянно борясь за существование. По всему телу Аято тянулись раны, похожие на следы от цепей, и Аяка не могла поверить, что этот угасающий, с ног до головы покрытый кровью человек — ее любимый брат.
— Аято… — прошептала она.
Он услышал ее. У него уже не хватало сил кивнуть, поэтому он просто прикрыл глаза, и Аяка чуть не расплакалась от того, сколько теплоты и любви таилось в этом жесте.
Она знала его лучше, чем кого бы то ни было, и их незримая связь, которая только укрепилась после смерти родителей, отчетливо донесла до нее его мысли.
«Я люблю тебя, сестренка, — пытался сказать брат. — Прости. Так было надо».
«Ты делаешь это из чувства долга или…»
Аято едва заметно улыбнулся. Он понимал, что Аяка уже знает ответ.
«…Или ты так сильно хочешь свободы?»
— Он не может уничтожить Кольцо Изнанки, пока жива сегун Райдэн! Нужно освободить ее от влияния Отто! — выкрикнула появившаяся рядом Бэй Доу.
Она бесцеремонно пихнула Райдэн в бок, и Аяка наконец освободилась от жесткой хватки. Перекатившись, она оказалась на безопасном расстоянии от противницы, и Бэй Доу тут же помогла ей подняться. Девушки встали спина к спине. Аяка пристально следила за Райдэн, которая собиралась с силами для новой атаки, Бэй Доу — за демонами, которые подступали все ближе к горячим источникам.
— Где Венти? — спросила Аяка.
— Никто не знает.
— Надеюсь, он не упал где-нибудь пьяным, — раздался поблизости слабый голос. — Тогда у нас будут серьезные неприятности.
Обернувшись, Аяка увидела Кадзуху. Он был бледен, но появившаяся на поле битвы Кокоми помогла остановить кровь, и Кадзуха поторопился снова вернуться в бой. Он легонько улыбнулся ей.
— Если потребуется, я убью Райдэн, — тихо, но отчетливо проговорила Аяка.
Кокоми и Тома за ее спиной обменялись тяжелыми взглядами. Это было очень серьезное заявление, особенно для Аяки, которая не могла даже комара прихлопнуть без слез.
— Аяка… — начал Кадзуха.
— Я не позволю ей уничтожить моего брата! — с отчаянием воскликнула Аяка.
