Явир кивнул охраннику, и тот послушно удалился на надлежащее расстояние. Шахид же, прищурившись, заметил:
— И тем не менее ты виноват и заплатишь мне за это!
Росс подавил вздох.
— Я уверен, вы знаете способ, как это сделать.
— Золотом или кровью! Выбирай сам. — Лицо Шахида угрожающе перекосилось. — Дай мне две тысячи золотых дукатов, и я буду обращаться с тобой так же нежно, как мать со своим первенцем. А если откажешься… — Он красноречиво пожал плечами.
— Похоже, в Бухаре все считают, что англичане сделаны из золота, — мягко произнес Росс. — Спокойной ночи, явир Махмуд.
Он уже приоткрыл было дверь, как вдруг Шахид резко бросил:
— Значит, набожный неверный жаждет вскарабкаться на этого мальчишку-туарега?!
Росс изо всех сил вцепился в круглую ручку двери. Полуобернувшись, он посмотрел на узбека:
— Я не карабкаюсь на мальчишек, туарегов или каких-либо других. — Глаза его чуть сузились. — По-моему, такие обычаи больше распространены среди военных.
— Ты лжешь, свинья! — Шахид плюнул на пол. — Ничего, вот уедет Абдул Самут Хан, и ты станешь моей жертвой! — Он подозвал своего напарника. — И не надейся сбежать сегодня ночью: комнату будут охранять.
Росс бесстрастно двинулся в комнату, закрыл дверь и запер ее доской. «Как же я устал от вымогательств и мелодраматических угроз!» — подумал он.
В приемной горела единственная лампа, дверь на балкон была открыта. Оттуда можно было прекрасно наблюдать за разгульным празднеством. Росс огляделся по сторонам и удивленно обнаружил, что Джулиет нет. Странно, а он-то думал!.. И тут его осенило: она, наверное, вернулась, просто не захотела зажигать свет. Ему страстно захотелось обнять ее, и он поспешил в спальню.
В тусклом свете мерцавшей лампы едва можно было различить Джулиет. Она съежилась темным комочком на диване, но, едва Росс вошел, язвительно воскликнула:
— Как, а где же твоя круглоликая чаровница?
Росс усмехнулся и принялся снимать с себя сюртук и башмаки.
— Естественно, она произвела на меня впечатление, но я понял, что ты готова вырезать мне печень, и потому сразу же протрезвел.
— Как это мудро! — Джулиет проследила за ним взглядом, но и не подумала вставать с места.
Казалось, нарочитая ревность была лишь частью их любовной игры. Впрочем, отчужденность Джулиет насторожила Росса. Неужели она в самом деле расстроена? Лицо ее было закрыто, и потому мужу трудно было судить о ее настроении.
— Но ты, конечно, не поверила, что я заинтересовался этой танцовщицей, — ласково произнес он.
Джулиет недоверчиво фыркнула:
— Разумеется, заинтересовался. А какой мужчина не заинтересовался бы?
— Может, и заинтересовался, но не всерьез, — откликнулся он. — Даже одетая в черное и такая вот хмурая, ты притягиваешь меня куда больше, чем она.
— Я рада, что ты такой рассудительный. — Джулиет театрально поднялась с дивана и, сбросив накидку и вуаль, предстала перед ним в танцевальном костюме из черного шелка — настолько прозрачного, что виден был каждый изгиб ее фигуры! Подведенные черной сурьмой глаза ее сверкали, как серебро. Губы медленно расплылись в вызывающей улыбке.
— Я сотворила это из шелка, который купила у отца Хафиза. А теперь собираюсь доказать, что эта пухлая шлюха и в подметки мне не годится.
У Росса ком застрял в горле, он на миг остолбенел. На поясе у бедер Джулиет колыхались легкие покрывала, еще сколько-то спадали с плеч, соблазнительно обнажая талию. Несмотря на то что она полностью завернулась в шелка и даже падающие каскадом волосы затемняла вуаль, прозрачная ткань создавала эффект полной, влекущей обнаженности.
Джулиет грациозно повернулась; покрывала взвихрились, как дым. Неотразимая, как Далила, она спросила хрипловатым голосом:
— Станцевать для тебя?
— О да… — прошептал Росс, опускаясь на диван. Он не мог отвести от нее глаз. — Станцуй, пожалуйста.
Джулиет на миг закрыла глаза, вслушиваясь в чарующие звуки музыки, клубившиеся в ночи, потом начала греховно раскачиваться. Сначала просто сомкнула руки, затем изогнула гибкий торс, качнула бедрами, пока все тело ее не превратилось в физическое воплощение музыки.
Джулиет была прирожденной танцовщицей. Росс знал, что ребенком, живя в Шотландии, она обучилась народным танцам (рилам), а позже без особого труда овладела церемонными бальными фигурами европейских бальных танцев. «Одному Богу известно, какие экзотические представления она видела или в каких сама принимала участие за эти несколько лет», — подумал Росс. И вот теперь она извлекла на свет все свое умение и создала свой собственный чувственный танец.
Росс как завороженный молча наблюдал за Джулиет. Да, она действительно поднялась от простого умения до искусства, в котором дух, движение и музыка сочетались так гармонично, что невозможно было отделить танцовщицу от самого танца. Джулиет была самой свободой, огнем, грацией — всем, что Росс отчаянно любил в своей жене.
Но более всего она была воплощением страсти, и даже ни разу не коснувшись Росса, она довела его до возбуждения. Разлетающиеся складки шелка то обнажали, то скрывали ее грациозное тело. За быстрым промельком длинных стройных ног следовал дразнящий намек на сокрытые в тени шелковых накидок соски, на темный треугольник внизу живота… Рыжие волосы, белые руки и ноги, шелк, подобный дыму, — для того, чтобы разжечь огонь, большего и не требовалось.
Но Россу мало было лишь созерцать: когда она в очередной раз закружилась поблизости, увлеченная страстным ритмом танца, он поймал ее за край накидки и, потянув, чуть не ослеп от пламени ее волос.
Джулиет засмеялась и схватилась за другой конец покрывала.
— Потанцуй со мной, о мой господин!
Росс правильно понял ее приглашение. На Среднем Востоке мужчинам и женщинам запрещается касаться друг друга прилюдно, и даже если им позволено танцевать вместе, они пользуются шарфом, призванным предохранять их от физического контакта. Поднявшись на ноги, Росс начал двигаться в такт музыке. Одна лишь шелковая вуаль, натянувшись, связывала их с Джулиет правые руки.
Не сводя друг с друга глаз, они медленно кружили по комнате. Оба были настолько возбуждены, что буквально застыли на месте, а весь мир в это время вращался вокруг них. Росс познакомился с Джулиет во время вальса, официального танца. За тем незначащим разговором во время тура их уже подстерегала страсть. Вот и теперь они инстинктивно улавливали ритм и движения друг друга. Они прошли полный круг, в этой азиатской темной ночи сдерживая друг друга в страстном па-де-де.
Следуя музыке, Росс понял, что выделывает ногами такое, чему никогда специально не учился. Они все время импровизировали, постоянно усложняя рисунок танца. По мере того как они расходились на всю длину шелкового покрывала, шаги их убыстрялись, жесты становились театральнее, затем они снова настолько приблизились друг к другу, что ощутили испепелявший обоих жар.
