он замотал головой и промолчал. Как хорошо было стоять в дверях дома, в обнимку с мамой. Как хорошо, что у него такая мама!
— Ма-а-ам, блины горят!!! — заверещала на кухне Кристинка.
Мать ойкнула и бросилась к плите. Дима остался стоять в дверях.
— Ты давай раздевайся и проходи, сейчас блины есть будем! — закричала она из кухни, и парень опять, не зная чему, улыбнулся.
После блинов он всё рассказал: и о пороке, и об операции, и про сложность отношений с матерью. Мама гладила его по вихрастой голове и молчала. Дима сидел у ее ног и с каждым движением маминой руки всё больше проваливался в какую-то дрему. Сонно отвечал на редкие вопросы и даже совсем не слышал щебета Кристины. Он так и уснул на ковре, мать сунула ему под голову подушку, накрыла пледом и оставила уморившееся чадушко спать. Дима проснулся лишь на следующее утро.
Глава 13.
Маришку выписали через три дня. Цветы и все съестные запасы, которых бы хватило на три недели семье из пяти человек, что ей успели натаскать друзья за эти дни, она оставила в больнице. Домой вернулась налегке и вновь втянулась в работу. Дима всё это время думал о ней, и у него вдруг созрело решение: он сделает ей предложение! Она, конечно же, согласится, так что самое время готовиться к свадьбе. Иногда у него получалось трезво оценивать ситуацию и не лгать самому себе. С Мариной ему легко и… удобно. Она не пилила, была нежная, искренняя, добрая и справедливая. Умеет и любит готовить, поддерживает порядок и не читает его СМС-сообщения. Не женщина — идеал! Да вот только всё вышло не так, как парень предполагал…
В честь ее выздоровления он заказал столик в ресторане и купил кольцо. Дома напустил тумана и практически тайно увез ее в неизвестность. В таком неромантическом парне, вдруг отрылась тонкая романтическая натура. Мариша в ослепительном красном платье сразу привлекла к себе всеобщее внимание мужчин. На нее оглядывались, и Дима вдруг почувствовал прилив гордости, что эта красавица принадлежит ему! Он путано и витиевато подошел к основному вопросу, но тут Марина догадалась и успела его остановить до ключевого вопроса. И стала говорить, как он ей помог и как дорог. И что они молоды и так непостоянны. Говорила о карьере и о фирме, а Дима вдруг подумал, что всё это неслучайно.
— Мариш, Мариш, постой-ка! Я не совсем понял, ты мне отказываешь?
Девушка завертела в руках полупустой бокал с вином.
— Я не могу иметь детей! — тихо припечатала она.
Парень опешил. О чем, о чем, а о детях он пока и сам не задумывался. А Марина посмотрела на него своими зелеными глазищами и ухмыльнулась.
— Коль у нас такой разговор, то я хочу всё-таки узнать одну вещь. Ведь ты теперь знаешь обо мне всё, а я ничего. Нечестно получается, — сказала девушка.
Дима пожал плечами, спрашивай, мол.
— Кто такая Аня?
Его прошиб пот. В голове тоненько зазвенели молоточки. Рука, висевшая на краю, поехала своевольно по столу, и бокал выскользнул из пальцев, ставших влажными. Звон разбитого хрусталя отозвался где-то в глубинах мозга, вызвав физическую боль. Настолько сильную, что парня даже замутило немного. Он закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки, он даже не слышал, как рядом суетился официант, подбирающий осколки посуды. Кое-как нашарив край стола, Дима поднялся на ставшие чужими ноги и незряче шагнул к выходу. Кто-то был рядом, что-то говорил, но мозг не работал. Ноги несли большое тело сами по себе, а куда?..
Брызги холодной воды его привели в чувство. Будто отрезвили.
— Ну, как ты? А? Как? — сквозь вату прорвался голос Марины.
Это ее рука поддерживала, а вторая прижимала ко лбу мокрый носовой платок.
— Девушка! Это мужской туалет! — раздался гневный голос с порога. Марина даже не оглянулась.
— Вы что, не видите? Человеку плохо! — рявкнула она.
— Так выведите его на улицу!
— Да идите вы сами куда подальше!
— Что???
— Мариш, тебе нельзя волноваться, — пробормотал Дима.
— Ну, слава Богу, очухался! — обрадовалась девушка.
Дима нашел ее глаза. Они смотрели с радостью и болью одновременно.
— Давай домой, а? — попросил он жалобно.
Маришка улыбнулась и закивала. Она даже не посмотрела на мужчину, возмущавшегося в дверях. Она сама села за руль и впервые ехала аккуратно и не лихачила, как обычно. Поглядывала на пассажирское сиденье, где, уткнувшись лбом в стекло, сидел Дима.
Значит, так. Значит, не зря ей казалось. Не просто казалось, на самом деле было. Вот только, что это так серьезно было, она не знала. Даже не предполагала. Думала поначалу, что он ей просто изменил. А оно вот что получается…
А Дима молчал. Дурнота его покинула, да и звон колокольный в голове поутих, а вот оскомина такая осталась, будто он кислых яблок килограмма три съел. Выходит, он лишь думал, что забыл. Просто так было удобно думать. Не вспоминать, не давать шанса памяти ковыряться в этой совсем незажившей ране. То есть очень свежей. Будто вчера всё случилось. Да-а, а он-то думал…
Пока машина, мирно урча, катилась по дороге, он всё старался придумать объяснения для Марины, даже не задумываясь о том, что это именно она напомнила ему… о той. И тем более он уже не помнил, что собирался сделать предложение.
Нужно дальше жить. Нужно думать о жизни. О том, что в ней есть… без той. Вот уж о ком сейчас нельзя думать, а то опять закрутит в водоворот — не выбраться.
— Приехали, — тихо известила Марина. Дима кивнул и вылез из машины.
Едва девушка закроет дверь квартиры на замок, он набросится на нее и начнет целовать, как не целовал до этого ни разу. Он будет рычать и словно бороться с ней, а она примет его игру. В порыве страсти порвет на ней то самое сводящее с ума платье, а она прокусит ему плечо. Как два зверя, они будут кататься по толстому, пушистому ковру, раздирая друг на друге одежду, оставляя синяки и укусы, даже не замечая ни того, ни другого.
