Гориса, и благодаря ее энергичным стараниям зангезурский уездный начальник внес десять рублей в пользу сирот и вдов… Случалось, что госпожа Варсеник после обеда спешила узнать, не подгорели ли гаты госпожи Вареньки, и одновременно от той же госпожи Вареньки она узнавала о наличной сумме Союза, потому что госпожа Варенька была казначеем Союза женщин и деньги хранила со своими собственными деньгами в старомодном сундуке, ключ от которого на золотой цепочке висел на груди госпожи Вареньки, а ее грудь была самым надежным местом в городе Горисе.
Изображая Павли-бея Орбеляна, мы хотели опровергнуть то мнение, будто горисские беи только ели и спали, чтобы вечером поиграть в баккара, немного посплетничать, затем снова сытно поесть и заснуть глубоким сном. Это мнение может набросить тень на имя последнего отпрыска рода Орбелянов — Павли-бея — и заставить позабыть то, что являлось его исторической заслугой. Павли-бей читал «Мшак», а не русскую газету «Елизаветпольские губернские ведомости», он советовал уличным мальчикам жениться на армянской девушке, и, наконец, это он приютил семью Айастанца, потому что в то ужасное время, когда шло обрусение Зангезура, Павли-бей день и ночь думал о восстановлении армянского царства, вернее — Сюнийского нахарарства…
Документы, оставшиеся после его смерти, и особенно его собственные дневники свидетельствуют, что, когда толстый Нерсес-бей рапортовал вице-губернатору о том, что в день престольного праздника монастыря Цицернаванк неизвестные разбойники напали на жертвенных животных богомольцев и с обеих сторон была перестрелка, — о том же событии Павлибей, может быть в тот же день, написал так:
«Кровожадные и звероподобные разбойники, по национальности тюрки из племени карамамед, совершили вооруженное нападение на жертвенных животных богомольцев, и храбрые Аван Курданц из селения Мхитара Спарапета, Торос Селунц из того же селения, Абетнак из Татева и замечательный Зохраб, по прозванию Зинджил Кран, из селения Агванк сообща напали и разгромили разбойников, отбили захваченных овец и совершили жертвоприношение на могиле сюнийского князя Саака. Кроме того, нужно знать, что пристав гаджисамлуйского участка Воскресенский, родом русский, покровительствует вышеназванному разбойничьему племени карамамед и сам крупный взяточник и арменофоб. В свое время мы напишем и о других фактах».
Так написал Павли-бей об этом обыденном происшествии, а многих беев он так порицал, что написанное им, как говорили в Горисе, надо было бы пропечатать в газете.
«Дед Ханчал-бея — Мелик Гусейнянца — крал свечи из часовни и, приняв религию Мухамеда, без угрызения совести вернулся на родину. При русском владычестве он опять переменил религию, но народ всегда его называл ходжой Гусейном… Отец Хуршуд-бея — Ата-бей — приобрел свое звание благодаря стараниям своей жены, красивой и ветреной женщины…»
Из дневников Павли-бея видно и то, что он отчасти был знаком с историей древнего Сюника. Постройку Вараракна он описал подробно, по-видимому почерпнув материалы из каких-то родовых рукописей. Павли-бей дает интересные сведения об айрумах, живущих на юге Зангезура, считая их потомками древних огнепоклонников. О качающейся колонне Татева он дает объяснение, которое кончается так:
«Филипп, владетель Сюника, ты, который вонзил свой меч в родную землю и чей меч превратился в каменную колонну, до каких пор будешь качать ее, но придет тот день, когда сюнийское дворянство вновь овладеет Гохтанской землей, Ернджаком, Вайоцздором, Капаном и Габандом до Пайтакарана…»
11
Но давайте в последний раз вернемся к обществу города Гориса.
Первый вопрос, который, как говорится, встает перед нами, — это какими людьми были жители Гориса, и не в том смысле, какова была их наружность, ибо во всех уголках мира есть люди толстые и люди худые, люди, которые устают от сна, и люди, которые ни разу в своей жизни не выспались досыта.
В Горисе также были женщины со своим взглядом на жизнь, как, например, госпожа Оленька и госпожа Варенька, из которых первая предпочитала сборный маринад, а вторая — сухой маринад. И они даже могли спорить об этом и даже оскорблять друг Друга.
Однако нас не это интересует, и пусть себе Хает Нерсес-бей, выпив несколько рюмок, называл иногда жену свою бибули или пикулия даже в присутствии гостя, от чего рдели щеки госпожи Варсеник. Нас интересуют духовные запросы жителей города Гориса, интересует во имя чего многие из них, делая «пуф», коптили бирюзовое небо, которое нависало над городом с серебряными и золотыми звездами и которое однажды оскорбил тот же Хает Нерсес-бей, уподобив украшенную медалями грудь Чагара Мугрова горис-скому небу.
Какие были духовные интересы у жителей Гориса, что это за люди и на каком языке они говорили?.. Никаких духовных интересов не было у жителей Гориса, читатель, и даже протоиерей города Тер-зи-базум, священник Завен, столп григорианской веры, освятил бы дома обоих Зилфугар-беев, если бы тюрк Зилфугар-бей заплатил ему за требу. А что касается до духовных интересов беев, то у них не было души, чтобы иметь духовные интересы. Только Павли-бей, последний отпрыск Орбелянов, стоял особняком и чаял восстановления Сюнийского нахарарства. А Хает Нерсес-бей и другие беи знали, что на свете есть начальник и подчиненный и в промежутке нужно играть в карты, есть и скучать, от скуки зевать, зевая, сплетничать, устраивать дочерей и продвигать сыновей вперед по службе, то есть тоже устраивать в губернских департаментах.
Таковы были и ходжи; и только их сыновья, которые были прогрессистами и имели магазины в пассаже, случалось, беседовали в магазине Ефрата Ерема о законопроектах Государственной думы, и мировой судья Медакин — ужасный либерал, как его называла Людмила Львовна, — высказывал мнение, что после речи Маркова-второго права земства будут ограничены, тогда как Тигран Петрович, который не был ни прогрессистом, ни либералом, а был независимо мыслящим, держался противоположного мнения.
Случалось, что в магазине Ефрата Ерема затевался спор по важным общегосударственным вопросам, а не о сборном и сухом маринаде, но и этот спор кончался зевотой, и если даже не кончался зевотой, а кончался бутылкой хереса, которую Ефрат Ерем откупоривал в знак примирения, то опять же этот спор был не от высокого интеллекта, а от той ужасной скуки, которая стлалась по всему Горису.
Но случалось и так, что Хает Нерсес-бей в году один раз просыпался к духовной жизни, когда, например, господин Аршак преподносил ему почетный билет, на котором красивым почерком того же господина Аршака было написано: «Многоуважаемый; господин Нерсес-бей, труппа, любителей Горисского армянского приходского училища просит вас почтить своим присутствием театральное представление в пользу…» И когда Нерсес-бей после послеобеденного сна принимал почетный билет, то спрашивал, кого еще пригласили, сравнивал свой стул и ряд со стульями и рядами других беев и затем,
