Епископ покачал головой, улыбаясь, а инквизитор продолжил:
— А ведь слуга этот высокий видный мужчина, обладающий недюжинной силой и злокозненным разумом. Идея оставить в шее убитого стальной зуб могла усложнить следствие, когда нам не удалось бы установить кузнеца, выполнившего странный заказ. К счастью, и благодаря помощи купца и механика Симона Стевина, розыски нужной кузницы заняли не более двух дней поездок по окрестным деревням. Тогда-то я и понял, что не человек хотел свалить преступления на несуществующего оборотня, но оборотень запутывал следствие, отводя внимание от волчьего прикуса на шее жертв. Несколько лет назад похожие преступления совершались в округе Дамме неподалеку отсюда, и тогда виновным оказался местный рыбник, вовсе не оборотень, а до того верный слуга инквизиции, исправно доносивший на еретиков и колдунов.
— Какая жалость, что слуга церкви оказался замешан в чудовищных убийствах, — вздохнул Ремигиус. — И преступления раскрыл вовсе не инквизитор, а один из местных, кажется, сын сожженного на костре еретика. Я помню об этом случае.
— Между нами, Петер Тительман, в чьем ведении находился округ Дамме, не слишком-то усердствовал в раскрытии настоящих преступлений, — вновь наклонил голову Кунц.
— Вот поэтому я и не спешу обзаводиться в Брюгге отделением Святого Официума, — сказал епископ. — Народ вряд ли одобрит его деятельность после того, что натворили такие инквизиторы, как отец Петер.
— Народ, возможно, и одобрит, — сказал Кунц, — но наиболее преуспевающие горожане уже охвачены кальвинистской ересью, а в их руках деньги, должности, политическое влияние. Понимаю ваши сомнения, но вынужден напомнить, что, видя бессилие Римской церкви, отток прихожан в пользу протестантов будет продолжаться.
— Закончите ваш рассказ, — Ремигиус Дриутиус мягко вернул инквизитора к предыдущей теме, давая ему понять, что спора не будет. Брюжский епископ уже все для себя решил.
— Вправду любопытно, что тогда, в Дамме, вафельница с металлическими зубцами, найденная людьми профоса, была орудием преступлений, а сейчас орудием убийств был сам оборотень, использовавший металлические зубы, как отвлекающую уловку. — Кунц прищурился, разглядывая епископа. — Никогда не знаешь наперед, как обернется следствие, пока оно не заканчивается. Когда в пыточную камеру мой человек привел кузнеца, преступник не выдержал. Мы были наготове с цепями и оружием, но оборотню удалось ранить магистратского палача и моего фамильяра, прежде чем тварь окончательно не обезвредили. Столько лет исчадие ада жило под кровом почтенной вдовы Флипкенс, и ни разу себя не проявило. Домочадцы и сама госпожа Эрика пребывают в смятении чувств. Правда, возвращение домой оправданного сына послужит ей достаточным утешением.
— О да! — сказал прелат. — Воистину, это испытание для бедной женщины. Она одна из верных моих прихожанок. Возможно, вы удивитесь, преподобный Гакке, но именно я посоветовал Эрике обратиться к вам. Да-да, представьте, вы с отцом Бертрамом составляли лучшую голову трибунала священной инквизиции из всех, кого я когда-либо знал.
— Благодарю вас за эти слова, — без всяких внутренних усилий Кунц встал на колено и поцеловал епископский перстень. Кто бы мог подумать, что неудачник, будто бы в издевку назначенный Гранвеллой в Леуварден, с которым они общались без всякого пиетета много лет назад, сохранит высокое мнение об их трибунале. Они пересекались считанные разы в Нижних Землях, и вот тебе на… Кунц был почти растроган, и кошель с двумястами золотыми гульденами, отягчающий его пояс, показался ему незаслуженной взяткой. Правда, лишь на несколько мгновений.
— Еще я дам вам письмо с самой высокой оценкой вашей миссии в Брюгге, чтобы вы отвезли его к Луи де Берлемону, архиепископу Камбрэ. — Ремигиус улыбался теперь уже всем лицом. Необычный прелат. Действительно, похожий на святого. — Не думайте, что смерть вашего компаньона, отца Бертрама, оставила равнодушными клириков Нижних Земель. Епископ Утрехта плакал, когда узнал об этой потере, скорбели все, кто знал и помнил Бертрама Роша. Я в том числе, разумеется, и архиепископ Камбрэ вместе со мной, вот в этой самой комнате, где мы сидим, пообещал сделать все от него зависящее для поимки и наказания преступников.
Как он мог забыть? Как мог усомниться? Римская церковь всей своей мощью, вкупе с испанской инквизицией, стояла за его спиной. Он никогда не был один. Империя и вера ждали от него дальнейшего служения.
— Поезжайте в Камбрэ, инквизитор, — еще раз улыбнулся прелат. — Поезжайте к монсеньору де Берлемону, вашему архиепископу. Отправляйтесь сразу после сожжения оборотня. На церемонии народ непременно должен видеть и приветствовать вас, героя этого расследования, спасителя невиновных и бесстрашного охотника на кровавых порождений преисподней.
— Мы должны стоять рядом на площади, — кивнул Кунц. — Я буду за спиной вашего преосвященства, как был за спиной кардинала Гаспара де Кироги, архиепископа Толедского, на аутодафе в Кастилии.
— Вам нравятся эти церемонии? — вопросил прелат, подняв на Кунца кроткие синие глаза.
— Мне по душе все, что служит благу моего короля и святой католической церкви, — ответил Кунц Гакке.
Оборотень, примотанный цепями к столбу, выл и рвался, охваченный клубами дыма и языками пламени. Справедливость и правосудие торжествовали на площади Бург, напротив епископской резиденции. Кирстен Биверманс и Ремигиус Дриутиус на трибуне для зрителей были безукоризненно вежливы и обходительны друг с другом и с инквизитором в новеньком доминиканском облачении. Толпе из нескольких тысяч горожан не удалось вместиться на площади, где казнили нелюдя, но те, кто видели сожжение, потом рассказали остальным, после чего каждый житель Брюгге почувствовал себя сопричастным расправе над оборотнем.
Глава XXVI,
в которой путешествие на запад продолжается, друзья, оставшись без денег, берутся за опасное задание, а прелат Камбрэ наказывает Кунца Гакке за пренебрежение дисциплиной.
В те времена через Дунай вел один-единственный мост, который был построен уже после отражения турецкой осады без малого полвека назад. С тех пор древняя столица австрийских герцогов, а на протяжении последнего столетия вотчина Габсбургов только укреплялась и прирастала изумительными сооружениями, такими как дворец Хофбург, или каменный мост Грабенбрюке, украшенный статуями львов и гербами самого могущественного дома Европы.
Феликс отстоял воскресную литургию в соборе святого Стефана, а после ходил с раскрытым ртом по столице Священной Римской Империи, любуясь богатыми зданиями, дворцами и церквями.
— Хозяин, будь добр, смени-ка масло на противне! — распорядился ван Бролин, заказывая ужин. — Прогорклым жиром пахнет в самой столице империи, — обратился он к Габри, который простудился под осенними дождями и целый день провалялся в теплой комнате на постоялом дворе. — Непорядок!
— Я еще днем спускался вниз, чтобы выпить теплого гипокрасу[53] с имбирем и корицей, — сказал Габри, шмыгая носом. — Так люди болтали, что все не столь уж благостно в Вене. Гильдии разоряются, вместо них власти привечают избранных негоциантов, которым дарят льготы и всячески поддерживают, освобождая от налогов. Придворные поставщики выстраивают дворцы, а разорившиеся мастера идут к ним в наемные работники. Так ли должно выглядеть справедливое устройство государства?
— Я все хотел тебя спросить, — Феликс проглотил слюну, принюхиваясь к запаху говяжьей печени с гвоздикой и шафраном, которая шкворчала на свежем сливочном масле. — В чахтицком замке ты вдруг стал говорить о каком-то посольстве из Вены в Москву, да еще с именами и подробностями.
— Допрос, — ответил помрачневший Габри. — В Разбойный приказ попал парень, примерно твоего возраста, который приехал с фон Принцем и фон Бухау для сбора сведений о Московии. На его месте могли бы оказаться и мы, — Габри Симонс передернул плечами. — Давай больше не вспоминать об этом. Я только начал отходить…
— Ладно-ладно, — согласился Феликс. — Как думаешь, будет вкусно, если окунуть эту печенку в сметану?
Они досыта наелись и, совершив прогулку на двор, поднялись в комнату, где разделись и помолились перед сном.
— Все же Вена по сравнению с другими германскими городами, через которые мы проезжали, выглядит, как королева среди фрейлин и служанок, — зевнул Феликс. — Мы бы без труда сбыли здесь брабантские кружева по хорошей цене.
— Ты забываешь, что здесь торгуют десятки наших земляков, у которых и склады, и налаженные связи на местных рынках, — возразил Габри. — Надо ехать туда, где есть спрос, а конкурентов нет. Хотя не уверен, что такие места в Германии существуют, хоть в католических, хоть в реформатских герцогствах.
