бар-Хию к астрологии. Он написал «Свиток ясновидца» («Megillat hamegale»), где развил догмат пришествия Мессии и на основании астрологических вычислений доказывал, что Мессия явится в 5118 году от сотворения мира, то есть в 1358 году христианской эры. Отсрочка великого события на два столетия избавила автора от разочарования: назначенный срок спасения Израиля совпал с самым мрачным веком еврейского мученичества. Тот же Авраам бар-Хия является трезвым мыслителем в своей системе нравственной философии, изложенной в небольшом трактате «Размышления о душе» («Hegion hanefesch»). Это ряд мыслей, заимствованных из «Этики» Аристотеля, платоновского «Федона», сочинений Габироля и Бахии и удачно сцепленных в виде проповедей на синагогальные тексты из пророков (Haftarot). Автор классифицирует заповеди и законы Торы и определяет назначение каждой группы для нравственного усовершенствования людей на различных ступенях духовного и социального развития.
Математикой и астрономией усердно занимался также писатель-энциклопедист Авраам ибн-Эзра (в сочинении «Setter hamispar» и других). Его увлечение астрологией выразилось в составлении ряда книг по этой мнимой науке и отмечено даже в его стихотворениях, где он часто говорит о влиянии звезд (mazalot) на судьбу человека. Но излюбленной его областью вне поэзии и философии было языкознание в связи с библейской экзегетикой. После творцов еврейской грамматики Хаюджа и Джанаха (§ 27) Ибн-Эзре оставалось только популяризировать основы еврейского языкознания, и он это сделал в своих трудах «Zachot», «Safa berura», «Moznaim» и других. Крупнейшая заслуга его заключается в том, что он применил свое глубокое знание духа языка к исследованию библейского текста в своих замечательных комментариях к Торе и большей части книг Пророков и Писаний. Главное значение этого труда заключается в его новом критическом направлении. В предисловии автор осторожно предупреждает, что он приступил к делу без предвзятых мнений: он не включил в свои объяснения ни агадических толкований, подобно Раши, ни философских выводов разных школ, а стремился только выяснить прямой смысл текста. Действительно, путем грамматического и логического анализа Ибн-Эзра часто раскрывает смысл самых трудных мест библейского текста, но вместе с тем не может удержаться от вольного рационалистического или аллегорического толкования. Такие толкования он излагает лаконически, с недомолвками, опасаясь обвинения в ереси. Так, например, по поводу выражения и первом стихе Книги Бытия «Бог сотворил» он указывает, что слово «Ьага» (сотворил) употребляется вообще в смысле создания формы путем обработки материала, и тут же обрывает объяснение замечанием: «А разумный поймет». Это значит, что Бог создал мир не ex nihilo, как утверждает догма, а из первичной материи, которой он придал форму, — мысль еретическая для правоверного. Многие законы Торы он объясняет символически, особенно в культе жертвоприношений, предупреждая, что он откроет читателю «тайну» (sod), тайный смысл текста. Иногда он намекает на позднейшее происхождение тех или иных частей Библии (например, второй части книги Исайи, принадлежащей пророку эпохи вавилонского пленения). Таким образом, Авраам ибн-Эзра является отчасти отцом библейской критики (как его называет Спиноза). Крайняя сжатость и недомолвки его библейского комментария побудили позднейших ученых писать к нему суперкомментарии.
В совершенном пренебрежении оставалась по-прежнему одна отрасль литературы: история или хронография. Единственным «историком» того времени был упомянутый выше философ Авраам ибн-Дауд, да и он не имел в виду описать события своей эпохи, а совершенно другую цель. В то время в Испании возобновился литературный спор между караимами и раббанитами. Караимы отрицали непрерывность религиозного предания у приверженцев Талмуда и утверждали, что с падением гаоната на Востоке талмудический иудаизм лишился своего законного представительства. Авраам ибн-Дауд задался целью доказать противное. Для этого он написал «Книгу предания» (Sefer hakaballa), в которой дал хронологический перечень поколений законоучителей и религиозных авторитетов от творцов Талмуда на Востоке до последних европейских раввинов. При этом он старательно проводит ту мысль, что духовная гегемония Востока перешла к Западу, что испанские и франко-германские раввины являются законными преемниками вавилонских гаонов как авторитетные толкователи талмудических законов. Эта преемственность олицетворена в рассказе о четырех вавилонских пленниках, из которых один (Моисей бен-Ханох) попал в Кордову при Хасдае ибн-Шапруте и сделался родоначальником западного раввината. В связи с историей развития талмудических школ в Европе автор сообщает сведения о некоторых событиях общественной жизни евреев в Испании до середины XII века. Если соединить его описание с рассказами арабских летописцев, можно отчасти получить картину эпох Хасдая ибн-Шапрута и Самуила Ганагида. Позднейшие события изложены в «Книге Предания» слишком кратко и беспорядочно, неясно описано даже перемещение разгромленных Альмохадами еврейских общин из мусульманской Испании в христианскую, чему летописец, житель Толедо, был свидетелем. Конец жизни самого летописца представляется исторической загадкой. Хронографы XV века (Ибн-Цадик II и Авраам Закута) утверждают, что Авраам ибн-Дауд погиб в Толедо «ради освящения имени Божия», то есть умер мучеником за веру. Неизвестно, чем была вызвана эта мученическая смерть в эпоху, когда массовых гонений на евреев в Кастилии не было.
Рядом с единственным историком или хронографом того времени стоит единственный среди испанских евреев путешественник-этнограф, Вениамин из Туделы (Наварра). В 1160 году этот смелый человек предпринял продолжительное путешествие по всему известному тогда свету. Он объехал значительную часть Европы, Азии и Африки. Отправившись из Сарагосы, Вениамин посетил Южную Францию и через Марсель отплыл в Италию. Осмотрев города Италии и Византии (Рим, Константинополь и др.), он вступил в Азию, где объехал Сирию, Палестину и Месопотамию до Багдада, оттуда проник в Персию и Аравию и, наконец, через Северную Африку и Египет возвратился в Испанию в 1173 году, пробыв, таким образом, в пути около тринадцати лет. Свои путевые впечатления Вениамин изложил в книге под именем «Sefer hamassaot» (Книга путешествий) или «Massaot Benjamin». Здесь путешественник рассказывает о посещенных им странах и тамошних еврейских общинах; он часто дает сведения о числе членов общины и ее виднейших представителях, о занятиях и нравах жителей, о местных преданиях, постройках, памятниках и т.п. Он сообщает не только о том, что сам видел, но также о том, что слышал от других, и, как все средневековые путешественники, он часто не отличает баснословных рассказов от достоверных фактов. Однако он не так легковерен, как его современник Петахия Регенсбургский, путешествовавший по его следам (§ 41), так как обладал более широким образованием и знанием языков. Описания Вениамина Тудельского очень ценны не только для истории евреев, но и для средневековой географии и этнографии вообще. В этих описаниях можно найти сведения о заброшенных углах диаспоры, как, например, о евреях в Азии и Африке. Для европейских евреев сочинение Вениамина служило главным источником сведений о жизни их братьев на далеком Востоке в то смутное время,
