Гнев Гая снова прорвался на поверхность.
— Так вот, значит, в чем дело? Ты решил, что влюбился в какую-то девчонку, и ради этого намерен бросить карьеру? Господи, Оливер, я считал, что у тебя больше здравого смысла. Подумай как следует! Будь практичен! Пройдут годы, прежде чем ты получишь финансовую независимость.
— Лиззи — наследница хорошего состояния, поэтому мне не придется думать о деньгах. Разве это плохо? — Глаза Оливера блеснули. — Я больше не буду зависеть от тебя, папа. Мне не придется клянчить на новый костюм или на то, чтобы уехать на недельку-другую из этой сырости. Я буду свободен.
Он подошел к буфету, достал бутылку шерри, наполнил три бокала и поставил один перед Элеонорой.
— Разве вы не довольны? Разве вы не хотите поздравить меня?
— Поздравить! — Элеонора отпихнула бокал в сторону. — С чем? С тем, что ты собираешься сломать себе жизнь из-за какой-то шлюхи?
Гай увидел, что глаза Оливера вспыхнули гневом, и поспешно сказал:
— Речь, видимо, идет о том, что ты хочешь обручиться? — Он взял бокал из рук Оливера, поскольку отказ выглядел бы слишком нарочитым. — Тогда это другое дело — мы не станем возражать против помолвки, правда, Элеонора? — «Ранняя помолвка и ответственность, которую накладывает этот шаг, пойдут Оливеру на пользу», — решил он.
— Речь идет о свадьбе, папа, — холодно возразил Оливер. — Я женюсь.
Гай увидел в лице сына решительность и упрямство, которые так часто обезоруживали его в Элеоноре.
— И как давно ты ее знаешь… как ее зовут?
— Лиззи, — ответил Оливер. — Лиззи Кемп.
Оливер продолжал говорить: «Если полностью, то Элизабет. Элизабет Анна Кемп. Звучит аристократически, ты не находишь, папа?», но Гай его почти не слышал. Комнату заполнила навязчивая барабанная дробь. Гай не сразу понял, что это бокал, зажатый в его руке, стучит о подоконник. Взглянув на Элеонору, он увидел, что она бела, как мел. Ее рот был полуоткрыт, как будто заявление Оливера в буквальном смысле лишило ее дара речи. За все годы их мучительного брака Гай не мог припомнить ни одного случая, когда бы ему удалось заставить жену так надолго замолчать.
Оливер, споткнувшийся посредине своего монолога, озадаченно переводил взгляд с отца на мать и обратно.
— В чем дело? Что я такого сказал?
— Оливер… Повтори имя твоей невесты.
— Лиззи. Ее зовут Лиззи, — недоуменно повторил он.
Элеонора молча смотрела на Гая, словно умоляя опровергнуть эту кошмарную новость.
— Как ее фамилия, Оливер?
— Лиззи Кемп. Черт, почему вы на меня так смотрите? — сердито спросил он.
— Ее отец…
— Занимается чем-то в Сити. Исключительно респектабельный человек. — Оливер попытался вернуться к прежней браваде. — Великолепный загородный дом. Чертовски огромный. И она — единственная дочь.
— Дэвид Кемп?
Оливер кивнул, и вопль Элеоноры заглушил все остальное.
— Ты его знаешь, папа? Встречался с ним в клубе или где-то еще? Я пока что с ним не знаком. Кажется, год или два назад ему дали рыцарское звание, так что теперь он сэр Дэвид Кемп, но…
Элеонора схватила бокал и залпом выпила шерри. Чужим, еле слышным голосом она проговорила:
— Он хочет жениться на дочери Николь Мальгрейв. — И вдруг сорвалась на визг: — Ты не можешь на ней жениться! Ты не женишься на ней!
Потрясенный Оливер резко возразил:
— Я женюсь, на ком захочу, черт побери!
Элеонора немного пришла в себя. Пошатываясь, она подошла к сыну.
— Тебе девятнадцать лет, Оливер. А этой девушке… этой девушке…
— Семнадцать.
Если бы сознание Гая не было парализовано шоком, он мог бы подсчитать это сам.
Глаза Элеоноры победно блеснули.
— Пока тебе не исполнится двадцать один год, Оливер, ты не сможешь жениться без нашего согласия. А мы его не дадим.
— Дадите, мама, — жестко сказал Оливер. — Дадите. Не только согласие, но и благословение. И отец Лиззи тоже.
Гай понял, что сын не пойдет на уступки, что он готов к жесткому открытому противостоянию.
— Никогда, — прошептала Элеонора. — Никогда.
— Тебе придется сделать это, мама. Дело в том, что я должен жениться на Лиззи. — Оливер улыбнулся. — Она беременна.
Воцарилась тишина. Затем Элеонора повернулась к Гаю.
— Ты, конечно, находишь все это забавным? — дрожащим голосом проговорила она.
— Совсем нет, — удивленно ответил он.
Он хотел добавить что-то вроде: «Я шокирован, как и ты», но увидел, что она его не слушает.
— Видимо, ты считаешь, что я заслуживаю всего этого из-за Фредди…
Гай не понимал, о чем она говорит, и не мог вспомнить никого по имени Фредди. Элеонора смотрела на него, вытаращив глаза.
— Сядь, пожалуйста, — сказал он. — Я принесу тебе воды. Я понимаю, что это тяжелый удар…
Она остановила его, схватив за рукав.
— Ведь это ошибка, Гай? Скажи мне, что это ошибка.
Гай не мог говорить, он лишь покачал головой. Пальцы Элеоноры крепче вцепились в ткань пиджака.
— Нет, — громко сказала она. — Нет, я не допущу этого. Я не позволю, чтобы мой сын женился на дочери этой женщины.
— Послушай, Элеонора, — устало проговорил Гай, — Элизабет ждет ребенка от Оливера. Слишком поздно. Мы ничего не сможем сделать.
Глаза Элеоноры полыхнули ненавистью. Она прошептала:
— Они победили, да? — И бросила в его непонимающее лицо: — Эти Мальгрейвы. В конце концов они победили.
— Элеонора…
— После всего, что я сделала для тебя, после всего, что я сделала для Оливера… Этот дом, твоя карьера, гости… Я всегда исполняла свой долг, я делала то, что положено… — Ее голос снова сорвался на визгливый тон. — А теперь мы должны жить в их мире — среди них, с их неопрятной одеждой и отсутствием манер… Мне пришлось стоять сегодня в метро — никто не уступил мне место. А эти торговцы? А служанки — неряшливые, безалаберные… ни «спасибо», ни «пожалуйста», гадкий язык… — Она захлебывалась, слова сбивались, путались, но из этой неразберихи вдруг вырвался отчаянный вопль: — Мой сын и ее дочь! Эта сучка — хитрая пронырливая сучка! Такая же, как ее мать! Как эта сука Фейт! Все они шлюхи — тащат в постель каждого мужика, который им приглянулся! Господи! Чтоб они все сгинули!
Гай ударил ее по лицу, ладонью, со всего размаха. Он услышал, как хлопнула дверь, простучали быстрые удаляющиеся шаги Оливера. Элеонора смотрела не мигая, ее открытый рот зиял широким темным овалом. Потом она повалилась на диван и зарыдала. А Гай бросился на поиски сына.
Он нашел его на скамейке, под пыльными лавровыми деревьями в скверике напротив дома. Оливер сидел, опустив голову, прижав ладони ко лбу. Когда Гай окликнул его, он поднял голову. Лицо его было бледно.
С убежденностью, которой на самом деле не испытывал, Гай сказал:
— Не волнуйся, Оливер, она скоро успокоится. Это просто шок.
Оливер сунул руки в карманы куртки и отвернулся. Гай сел рядом с ним.
— Нам надо поговорить.
— Разве мы не достаточно разговаривали? Мама не хочет, чтобы я женился на Лиззи, а я все равно на ней женюсь, и этим все сказано.
— Я должен рассказать тебе о Мальгрейвах. — Увидев, что ему удалось привлечь внимание сына, Гай продолжил: — Видишь ли, Элеонора не хочет, чтобы ты женился на Элизабет Кемп, потому что много лет назад у меня был роман с ее матерью, Николь Мальгрейв.
Все это казалось сейчас неправдоподобным. Гай говорил о себе как о другом человеке, жившем в другой стране. И хотя он хорошо помнил, как увидел Николь и по ошибке принял ее за Фейт, как в тот вечер выпал снег, скрывший разрушения от бомбежек, было невозможно вернуть чувства, которые он испытывал тогда.
Наступила долгая тишина. Потом Оливер, слабо улыбнувшись, сказал:
— Ну, это уж чересчур, папа, — выдумать такое.
— Это правда. Это случилось очень давно. Тебе тогда было два года, а Элизабет была совсем малышкой.
— А-а. Что ж, хорошо хотя бы, что мы не брат и сестра. Никакого кровосмешения. — Оливер прищурился. — Это был бы единственный способ удержать меня, так?
— Ну, что ты, Оливер.
Гай хотел дотронуться до плеча сына, но не решился.
— Как ты встретил ее, Оливер? Где ты познакомился с Лиззи Кемп?
Повисла пауза, затем Оливер сказал:
— В «Холли-Блю». Это магазин, который ее тетя держит в Сохо. Там мы и встретились.
— «Холли-Блю», — прошептал Гай.
Господи, «Холли-Блю». Раковина прошлого действительно раскрылась.
— Как-то давно я нашел в твоем бумажнике карточку этого магазина, — пояснил Оливер. — Я решил, что ты что-то покупал там… — Он замолчал, потом вдруг произнес: — Фейт. Мама что-то сказала про Фейт…
«Эти девки Мальгрейв… все они шлюхи… чтоб они сгинули…»
— Ты знаком с Фейт, папа?
Лимит правды на сегодняшний день был исчерпан. Гай не мог признаться: «Знаешь, Оливер, с Фейт у меня тоже был роман…»
