– Не было, – согласился Сергеич. – Если и были какие в кадрированных частях, так их оттуда давно все изъяли. С кем они там бьются?
– С морфами, наверно, – предположил я. – Те как раз в главном коллекторе размножились. А вообще валить наверх отсюда надо, мало ли кого еще черти принесут?
Я еще раз бросил взгляд на небольшой прямоугольник тусклого света над головой. Нет, в разгрузке не пролезть. Придется протискиваться. И начал стаскивать с себя сбрую. Сергеич вопросов задавать не стал и тоже последовал моему примеру.
Сергеич с Васькой снова подсадили меня, подтолкнули под ноги, когда я, подтянувшись, полез в отверстие. Пролез, даже бока не ободрал. Схватил автомат, прижал к плечу, замер, оглядываясь. Нет, никого нет. Мы попали в какой-то крытый двор, то ли стоянку, то ли какой-то склад в прошлом. Мощные стены из силикатного кирпича, стальные опоры крыши, в одной стене стразу трое железных ворот. У дальней стены стоят ветхие и ржавые прицепы к грузовикам, навален металлолом, никто не шевелится, ни живой, ни мертвый.
– Подавай имущество, – шепнул я в люк, опуская туда руку.
Сначала затащили наверх разгрузки с брониками и рюкзаками, затем в мою ладонь вцепился Сергеич, и, упираясь ногами в асфальт, я рывком вытащил его наверх, потом Ваську выволокли. А ведь Большой бы не протиснулся, скорее всего, хорошо, что с нами не пошел.
Вернули решетку на место. Хоть она и не запирается, но бесшумно ее снизу не откроешь, придется повозиться, как мы возились только что. Типа сигнализация. А если и откроют, то скинуть вниз гранату нам тоже большого труда не составит. Кстати, приглушенная стрельба доносилась и сквозь решетку.
– И где мы? – спросил я.
– Хрен его знает, – честно ответил Сергеич, застегивая на себе разгрузку. – Недалеко от Центрального проспекта, как мне кажется. Но сперва оглядеться надо.
– А где бы ни были, все лучше, чем внизу, – добавил Васька, и с этим утверждением я согласился сразу же.
Оглядеться всегда полезно. Больше оглядываешься – меньше по башке получаешь. Вроде как аксиома. Повезло нам, что в замкнутый двор выбрались. А будь эта решетка где-нибудь у бандитов под прицелом, да еще окажись они достаточно терпеливыми, чтобы дать нам выбраться, а потом как дать со всех стволов… или из одной СВД…
– Давай привалим все же решетку, – шепнул Сергеич. – Снизу при всем желании ее сильно не толкнешь.
– Давай, – согласился я.
Рядом лежал здоровый ржавый двутавр, который мы, пыхтя, подхватили с земли и самой его серединой возложили на водосток. Теперь точно задолбаешься изнутри толкать. А нам надо разобраться, что делать дальше и куда идти по забитому живыми мертвецами ночному городу.
Ворота не слишком плотно прилегали к земле и к столбам, поэтому выглянуть наружу оказалось нетрудно. Фонари мы отключили давно, снова пользовались ночниками. В их неверном зеленоватом свете удалось разглядеть неширокую улицу, тянущуюся между бетонными заборами. Опять промзона. И пусто. Еще большой плюс – нет нависающих над забором зданий, то есть вполне можно двигаться скрытно, не подставляясь под возможных стрелков.
– Мертвяк, – шепнул Сергеич, показав в тень у забора напротив.
Точно. Сидит, привалившись к стене, совершенно неподвижно. В коме, наверное. Или нет? Те, что в кому заваливаются, имеют привычку прятаться. А этот открыто сидит. Хрен его разберешь… Ладно, какая разница, собственно говоря? Метров семьдесят до него, и автомат ложится на воротную петлю как на опору. Прицелился, стрельнул. Лязгнул затвор на откате, мертвяк завалился набок. На бетон стены плеснуло черной в свете ПНВ кровью. Вот и все.
– Замок висячий, с той стороны, – шепнул Сергеич. – И есть какая-то дверь во-он там…
Он показал рукой на дальний конец двора. Действительно, там была деревянная дверь, которую я до этого не заметил – ее прикрывал автомобильный прицеп. Дверь, а рядом – окно с решеткой, вроде как проходная. Куда она ведет, интересно? Можно и замок сломать, собственно говоря, у меня с собой пластита хватает, но пока шуметь неохота. Похоже, что погоню мы стряхнули с хвоста. По нашим следам идти – проблемы лопатой не разгребешь. А бабахни мы взрывчаткой, и снова можем внимание привлечь.
– А где хоть мы, появились идеи? – снова влез я с вопросом об определении на местности.
– Похоже, что на задах НИИ-18,– ответил Сергеич. – У них экспериментальное производство было, и вообще картинка совпадает.
– Нам в какую сторону надо?
– Примерно туда, – показал он рукой. – Из ворот направо, до самого конца улицы. Затем налево и снова до конца. Это по тоннелю был бы путь прямой, а тут петлять придется.
– Хрен ли нам с того тоннеля теперь? – пожал я плечами. – Я вниз уже ни за какие пряники не полезу. Лучше через город потихоньку на четвереньках поползу. Не думаю, что бандиты здесь сплошной фронт организовали, у них на это сил не хватит, да и не надо им. Выставили НП со связью, предупредить своих, если что случится, и достаточно.
– Я тоже только поверху, – сказал Васька. – Или идите без меня, я лучше жить тут останусь, чем снова вниз полезу.
– Во-во, – закивал я энергично.
– Город новый, после войны строился, – чуть опустил меня на землю Сергеич. – Улицы прямые и широкие. Если разместить посты толково, то можно весь периметр просматривать с нескольких высоток.
– Ну и пусть просматривают, – подумав, ответил я. – Если в лоб не нарвемся, то всегда можно убежать, в конце концов. Наблюдателей много не будет, никто не погонится.
Не самое умное заявление, но страх перед подземельем заставлял говорить то, что хочется сказать.
– Тоже верно, – подозрительно легко согласился Сергеич. – Ладно, давай двери попробуем.
Перебежали через двор, присели у двери. Я заглянул в забранное решеткой окно – точно, раньше там вахта сидела. Обшарпанный стол деревянный, перевернутый стул. На полу валяется электрочайник.
Сергеич дернул дверь, и она легко открылась, протяжно заскрипев петлями. За ней пустота. Короткий коридор и вторая дверь, слегка приоткрытая. Я вошел внутрь, ветхий пересохший линолеум захрустел под подошвами. Открыл вторую дверь, выглянул. И оказался на задах какого-то кирпичного четырехэтажного корпуса хрущевской постройки. Тут постреляли – на стенах следы от пуль, под ногами гильзы. Но уже давние, не первый день валяются. Два костяка посреди двора, уже почти и не воняют, обглоданы начисто.
В окна никто не выглядывает, звуков не слышно, света не видно. Похоже, что нет никого. Живых, по крайней мере.
– Пошли, – шепнул Сергеич. – Тут наверняка выход на улицу есть.
В корпус, явно смахивающий на институтский, вели несколько обшарпанных и потрескавшихся бетонных ступенек. Видать, на ремонты разоряться принято не было – не банк, чай, и так сойдет. Подумаешь, оружие проектируют, оборонка голозадая. Стекла в больших распашных дверях были выбиты и грудой осколков лежали на полу. Пусто вроде как, насколько в ночник видно.
Тихо войти не получилось – стекло хрустело под ногами. Ладно, хоть никто из темноты не бросился. Прямо напротив действительно был выход на улицу, турникет и стеклянная будка вахтера. Стекло в будке прострелено в нескольких местах, в распахнутой двери – смердящий и растащенный костяк с обрывками тряпья на нем. В черепе две дырки от пуль.
Тихо подошли к выходу, не забывая оглядываться. Присели. Тихо. Пусто. Никого. И стоило так подумать, как не далее чем в квартале от нас вспыхнула стрельба. Активная, жестокая, с рикошетами, летящими в ночное небо. В нее сразу же ввязался крупнокалиберный, затем что-то рвануло, осветив низкие облака и взметнувшись кудрявым огненным облаком. И так и пошло дальше, не затыкаясь.
– Ладно, чего ждать? – вздохнул Сергеич, поправляя ремешок шлема под подбородком. – Нам все равно в другую сторону, так что пусть сами разбираются. Кто и с кем, интересно?
– Полагаю, что спецназеры с бандюгами, – ответил я.
– Это почему? – чуть удивился он.
– А что их может связывать? – пожал я плечами. – «Спецы» хрен знает откуда прибыли, освободили контингент, а теперь пытаются гонять его по своим делам. А тем оно в болт не уперлось – на дядю ишачить и бошки под пули подставлять. Да и колонну никто не забудет им.
– Полагаешь?
– Полагаю, – кивнул я. – Ладно, пошли, много мы здесь не высидим.
Виталий Пилецкий, Пиля
28 мая, суббота, еще ночь
Что же произошло в тоннеле, Виталий так и не понял. Им поручили охранять тыл отряда, и поначалу он постоянно оглядывался назад, светя фонарем, но ничего там не замечал. Он видел перед собой только спины «спецов» и тащился следом, стараясь не шуметь и страдая от все усиливающегося похмелья и наваливающейся клаустрофобии. «Спецы» переговаривались громким шепотом, были злы и, как понял Пилецкий, тоже не горели желанием шляться под землей. Старший, с какими-то нашивками на рукаве камуфляжа, несколько раз вызывал по рации пост у люка и докладывал туда о том, что никого не видит.
