— Могла бы, сказала бы, — Аш встала с табурета и нервно заходила по комнате. Намеренно сменила тему разговора: — Городская стража так и не пришла в лагерь. Видно, мамзель Шалон не стала болтать.
Флора отрывисто проговорила:
— Еще бы ей болтать! Ей пришлось бы признаться, что я — ее племянница. Она ни слова не скажет. Пока я далеко от Дижона, мне ничто не грозит. Пока я ничего у нее не прошу.
— Ты все еще считаешь себя гражданкой Бургундии, — вдруг поняла Аш.
— Конечно.
Странно, подумала Аш, хмурый взгляд Флоры вдруг показался ей каким-то чужеземным, и она сообразила, что ведь ни у кого из них нет того, что можно назвать национальной принадлежностью. Она улыбнулась:
— Я вот себя карфагенянкой не считаю. Особенно после всего, что произошло. Я всегда считала себя незаконнорожденной в христианском мире.
Флора от души посмеялась и налила себе еще вина.
— Война не ограничивается каким-то королевством. Война — достояние всего мира. Давай, мой маленький всадник в алом, выпей.
Она, пошатываясь, встала, подошла к Аш сзади, положила руку ей на плечо и поднесла чашу ей прямо к губам:
— Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты отделалась от этих мерзавцев.
Аш скромно пожала плечами и прислонилась к Флоре.
— Ну все равно, спасибо, — Флора наклонила голову и быстро и легко прижалась губами к губам Аш.
— Господи! — Аш отпрыгнула и вырвалась из обхвативших ее женских рук. — Господи!
— Что такое?
— Господи! — Аш провела по губам тыльной стороной ладони.
— Да что такого?
Аш не могла себе представить, какое у нее стало выражение лица: тупое, циничное, напряженное. Глаза стали пустыми, как будто вместо своего хирурга она видела перед собой что-то совсем другое.
— Я тебе не твоя малышка Маргарет Шмидт! Ты что это? Думаешь, можешь меня совратить, как твой братец?
Флора дель Гиз медленно выпрямилась. Хотела что-то сказать, замолчала, потом с трудом выговорила:
— Что за бред ты несешь, Аш. Просто чушь. И брат тут ни при чем!
— Каждому чего-то надо, — Аш трясла головой, у нее вспотели опущенные руки. Над их головами шевелился брезент: это по конусной крыше палатки барабанил холодный дождь.
Флора дель Гиз сделала движение к Аш, но передумала и уселась на место:
— Ах! — она смотрела себе под ноги. Помолчав, подняла голову: — Я своих друзей не совращаю. Аш молчала, не сводя с нее глаз.
— Когда-нибудь, — продолжала Флора, — я тебе расскажу, как меня в тринадцать лет выставили из дома, тогда я оделась по-мужски и отправилась в Салерно, я знала, что там женщинам можно учиться. Ну я ошибалась. Много времени прошло после дней Тортулы. note 104 И я тебе расскажу, почему Жанна Шалон, которая мне почти мать, только имя другое, не заслуживает моей «лояльности». Командир, ты вся разваливаешься. Выпьем. — Флора криво улыбнулась. — Аш, да что это с тобой!
В ее голосе было столько презрения, что Аш покраснела — и от стыда, и от облегчения; и пожала плечами с деланной беззаботностью:
— Да, тебе в жизни тяжело пришлось, я все понимаю. Прости, Флора. Я и впрямь глупость сморозила.
Флора кокетливо поиграла бровью, изображая преувеличенную естественность.
— Выпьем.
Аш отодвинула клапан палатки и выглянула наружу. Отсюда, с опушки леса, виднелись костры главных сил бургундской армии, ставшей лагерем дальше к югу; в небе рос серебряный серп луны.
Два дня до первой четверти, подумала она, автоматически определив степень полноты луны. Только пара недель.
— Господи, сколько всего случилось! Неужели уже середина августа? А перестрелка в Нейсе была в середине июня. Два месяца назад. Черт побери, я и замужем-то всего шесть недель…
— Семь недель. Эй, — из палатки послышался голос Флоры. — Выпей-ка еще.
Луна, поднявшаяся над восточными холмами, заливала серебряным светом все окружающее.
— Капитан!
Она обернулась, и вдруг все перед глазами увидела отчетливо и ясно: раскрашенные плакаты со схемами анатомии человека на стенах палатки; легкомысленное лицо смеющейся Флоры. Такая ясность зрения наступает при шоке или в бою — подумала она и спросила:
— Флориан, когда я болела, у меня кровь отходила?
Флора дель Гиз, нахмурившись, отрицательно покачала головой:
— Нет, я следила. Крови не текло вообще. При таких, как у тебя, ранах кровотечение не бывает сильным.
Аш безмолвно качала головой, потом сказала:
— Да ну тебя, я не об этой крови говорю. О женской. Два раза у меня была задержка, в этом и в прошлом месяце. Я беременна.
6
Женщины уставились друг на друга.
— А ты что-нибудь принимала? — потребовала ответа Флора.
— А ты как думаешь! Я не такая дура! Бальдина дала мне носить амулет, подарила на свадьбу. Я надевала его в мешочке на шею оба раза, когда мы…ну, каждый раз. — Аш почувствовала, как в душном вечернем воздухе лоб ее покрылся испариной. Тупо ныла рана.
Она увидела, что Флора дель Гиз рассматривает ее, но не знала, какое зрелище представляет собой: перед врачом предстала молодая девица в рейтузах и великоватом для нее камзоле; на поясе сбоку привешен меч, за пояс заткнуты боевые рукавицы; ничего женского во внешнем облике, если не считать каскада волос и лица, вдруг ставшего похожим на лицо двенадцати летней девочки.
— Значит, амулет, — бесстрастно произнесла Флора. Она говорила тихо, будто боялась, что с улицы их подслушают. — Значит, ты не воспользовалась ни губкой, ни свиным пузырем, ни травами. Только амулетом.
— Да ведь раньше всегда помогало!
— Благодарение Господу, у меня нет этих проблем! Я не дотронулась бы до мужика, если… — Флора, плотно обхватив себя руками, быстро заходила взад-вперед по доскам, положенным на полу, чтобы не нанесли грязи. Остановилась перед Аш:
— Не тошнит?
— Я думала, это из-за раны в голове.
— Грудь болезненна? Аш подумала:
— Кажется, да.
— В какой фазе луны ты текла?
— Почти весь этот год — в последней четверти.
— Когда последний раз?
Аш нахмурилась и глубоко задумалась:
— Как раз перед Нейсом. Солнце было в знаке Близнецов.
— Давай я тебя посмотрю. Но ты, несомненно, влипла. — Флора говорила резко и убежденно.
— Ты мне что-нибудь дай!
— Чего?
Аш пошарила рукой позади себя, подтащила табурет и села, аккуратно разместив ножны сбоку от табуретки. Руки сначала скрестила на животе, потом схватилась за рукоятку меча.
— Ты мне дай-ка что-нибудь, чтобы избавиться от этого.
Беловолосая женщина-лекарь только руки опустила, они неподвижно повисли. Палатка скрипела от порывов ночного ветра, фонарь качался. В свете фонаря она искоса неуверенно смотрела в лицо Аш:
— Ты просто не подумала еще.
— Подумала уже! — У Аш все внутри похолодело от затопившего ее страха, и она, держась за деревянный, обитый кожей эфес меча, смотрела на его головку, граненную в форме колеса. Ей вдруг захотелось выхватить клинок и нанести удар. Острое желание объявить, что она — это она. Она старалась отыскать в себе какое-то новое ощущение, отличие от своего обычного состояния, но ничего такого не чувствовала. Ни капли ощущения, что в ней есть зародыш.
— Могу дать тебе вина с травами, чтобы ты успокоилась, — предложила Флора.
От этой заботливости, профессионального успокаивания нервничающего пациента, гнев Аш вспыхнул снова. Она вскочила на ноги.
— Нечего со мной так носиться, будто я уличная шлюха! Не буду я рожать этого ребенка.
— Родишь, — Флора дель Гиз взяла ее за руку.
— Ни за что. Вырежь его из меня. — Аш высвободила руку. — Нечего тут болтать, что мол хирурги этого не делают. У нас в обозе любая баба, когда ей грозила смерть от еще одних родов, прекрасно избавлялась, полковой хирург это делал.
— Нет. Я давала клятву, — Флора говорила сердито, усталым голосом. — Помнишь условия своего контракта? И я заключила такой же. «Не делать аборт». Никому!
— Теперь все знают, что ты женщина, и все скажут, что ты не сообразила дать клятву. Именно так думает о тебе твое докторское братство! — Аш чуть-чуть вытащила клинок из ножен и рывком загнала его обратно. — Не стану я рожать ребенка от этого человека!
— Значит, ты уверена, что это от него? Пощечина была рассчитанной, от солидного шлепка щека Флоры стала ярко-красной, из глаз у нее потекли слезы.
— Да, — заорала Аш, — от него!
Грязное лицо Флоры засияло, на ее лице появилось какое-то непонятное Аш выражение:
— Законный ребенок! Боже мой, Аш! Это может быть мой племянник! Моя племянница! Не проси, чтобы я его уничтожила.
— Оно не шевелится, оно не лягается, оно просто еще ничто, — злобно смотрела на нее Аш. — Поняла, да? Слушай меня внимательно: я не стану рожать этого ребенка. Если не ты, я найду другого, кто мне это сделает. Я не буду рожать этого ребенка.
— Не будешь? Ты еще передумаешь. Поверь мне. — Флора качала головой. У нее текло из носа, она утерла нос рукавом, стерев грязь с лица. Она смеялась надтреснутым голосом: — Не станешь рожать? Не станешь, хотя это его ребенок, а ты никак не можешь выпустить его из рук?
