Женщины слабы и податливы. Для того чтобы сломать их, чтобы заставить подчиняться, не нужно много времени. Максимальные ограничения в еде и свободе передвижения очень полезны. Но иногда, в первую ночь, комбинация наркотика и травм приводит к смерти. Интересно, доживет ли самка до утра?
Надеюсь, что доживет. Нельзя допустить, чтобы она умерла до того, как я обучу ее. Ведь тогда все, что я уже сделал для нее, окажется бесполезным.
Она спит. Сломанная все еще наблюдает. Я приказываю ей не разговаривать с новой.
Я покидаю их, уверенный в том, что мои приказания будут выполнены, и отправляюсь наверх готовить себе поздний ужин.
Хмурюсь, глядя на часы. Время ужина давно прошло, и это лишь еще один пример того, как Люси Кинкейд испортила мне жизнь. Мое расписание крайне важно для того, чтобы я не терял концентрацию в исполнении моих планов, – и вот оно вновь нарушено из-за девки. Мне придется есть на девяносто минут позже обычного; значит, и спать придется лечь позже, чем я люблю.
Этой женщине нет дела до того, насколько ценно мое время! С самого начала, когда я понял, что она не та, за кого себя выдает, когда я узнал, что она планирует отправить меня обратно в тюрьму, я потратил бесчисленное количество часов на то, чтобы узнать, кто она и где живет, на то, чтобы спланировать, как схватить ее.
Я неделями наблюдал за нею. Следовал за нею везде. Она не узнавала меня. Я сидел напротив нее в поезде метро всего два дня назад, и Люси не узнала меня. Наблюдал, как она спорит с тем полицейским, которого я убил, и она не знала, кто я. Мне удалось хорошо изменить свою внешность, чтобы затеряться в толпе, как хамелеон, но я думал, что она все равно сможет узнать меня.
Буду скучать по нашим играм, по тому, как я преследую ее, а она оглядывается в беспокойстве, смотрит прямо на меня и не узнает. Как много раз я был так близок к ней, что мог бы всадить нож в ее спину, но подавлял в себе это желание… Вспомнить хотя бы, как у меня руки чесались столкнуть ее под поезд в метро.
Но ее мгновенная смерть не дала бы мне должного удовлетворения. Теперь у меня есть время для того, чтобы обучить ее подобающим образом, сломать полностью. Как я ждал этих дней!
Даже в тюрьме, в том аду на земле, была своя польза – я научился терпению.
Я все еще не нашел ту стерву, что подставила меня – своего учителя! – в суде. Нужно было убить ее саму, а не ее шавку. Как же я жалею, что не убил ее…
Но я еще сделаю это. У меня есть план, и я найду и убью всех, кто выступал против меня, – и начну с Люси Кинкейд.
Первый шаг – найти идеальную женщину для того, чтобы сломать ее. Моя новая сломанная самка – та самая. Я обучу ее, и она убьет ту женщину, что подставила меня.
И тогда я буду готов научить дисциплине всех, кто предал меня. Одного за другим.
Глава 39
Где-то далеко медленно и размеренно капала вода. Холод, казалось, пробрался глубоко в кости Люси, ее тело онемело. Поверхность под нею была жесткой, но это не дерево и не цемент. Ее нос, горло и грудь резал гнилой, могильный запах грязи, сырой и заплесневелой. Она ничего не слышала, кроме воды, звуки которой оказались ближе, чем ей сначала показалось. Никакого шума машин, никаких голосов. Ничего.
Люси не тешила себя иллюзиями, что она дома или в безопасности.
На короткое, наполненное паникой мгновение ей показалось, что она мертва или, еще хуже, погребена заживо. Люси вдохнула зловонный воздух ртом, почувствовала глину во рту, и ее тело непроизвольно дернулось. Однако здесь было слишком много воздуха для могилы.
Мисс Кинкейд открыла глаза, но ничего не увидела в окружающей мгле. Женщина не знала размеры окружающего пространства, не имела ни малейшего представления о времени, о том, день сейчас или ночь, и как долго она провела без сознания.
Ее взгляд постепенно приобретал фокус, и она наконец осознала, что темнота вокруг неполная. На расстоянии нескольких футов от нее слабо светился маленький обогреватель. Он не мог прогреть комнату, но его слабое свечение давало достаточно света, чтобы оценить границы места, где она оказалась, которые были еще резче и темнее, чем темнота вокруг нее. Судя по затхлому, влажному запаху и тому, что она могла видеть, Люси находилась в каком-то подвале.
Женщина не понимала, где находится. Она помнила лишь, как ей стало плохо в церкви. Эйприл вела ее к туалетам. Люси думала, что ее вот-вот вырвет… и на этом все воспоминания обрывались.
Голова раскалывалась, а язык пересох настолько, что звуки падающих капель лишь усиливали нестерпимую жажду. Тело ломило, словно она пролежала в одной позе несколько часов. Кинкейд попыталась сесть, чтобы хотя бы подползти поближе к крохотному обогревателю, но левая рука не двигалась. Она повела ею – и услышала скрежет металла об металл.
Свободной рукой Люси ощупала левое запястье и поняла, что прикована наручниками. Дотянулась дальше и коснулась решетки. Попыталась потрясти ее, но та оказалась крепкой. У Люси перехватило дыхание от жуткого осознания того, что она находится в клетке.
Женщина пыталась сконцентрироваться на том, что произошло в церкви, но эта часть ее памяти словно была стерта.
Голова казалась свинцовым шаром у нее на шее, в мышцах ощущалась тяжесть. С большим трудом Люси села и прислонилась к прутьям и вдруг резко согнулась от боли. Теперь она чувствовала синяки и ссадины по всему телу. Женщина осторожно подтянула ноги и уперлась лбом в колени, стараясь избавиться от чувства тошноты. То, что она чувствовала, было похоже на известные симптомы последствий употребления наркотиков, подмешивавшихся в напитки жертв изнасилований на свиданиях: отрешенность, нехватка мышечного контроля, потеря памяти и головная боль. Она ощупала себя, с облегчением поняв, что все еще одета в ту же одежду, в которой вошла в церковь. Никаких ощущений, указывавших на возможное сексуальное насилие, она не чувствовала. Хотя Люси все еще пребывала в ужасе, ее сердечный ритм замедлился, пульсирующая головная боль несколько стихла.
Когда приступ тошноты закончился, она попыталась понять, что произошло. Ее похитили и поместили в клетку. Кто это сделал? Где она находится?
Люси почувствовала взрыв паники, наполнивший ее кровь адреналином, а мозг – образами. Все воспоминания, которые она так упорно прятала, воспоминания, которые она похоронила так глубоко, что действительно верила в то, что они исчезли, в одночасье вернулись, словно Адам Скотт только что похитил ее и сегодня – последний день ее жизни. Тот день, в который он планировал убить ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
