смотрел на неё. - Больше ничего нету между нами? Только это и выбор места для рва с нечистотами?
- Ничего, - сказала Камайя, сглатывая горький сухой комок в горле.
- Отец Тан Дан наказывает за ложь. - Аслэг покачал головой. - Я никогда не думал, что буду испытывать влечение к такой женщине, как ты. Твоё поведение просто отвратительно. Твой язык поистине не знает удержу. Ты смотришь так дерзко и лжёшь так легко. Это могло бы оттолкнуть меня от тебя, если бы не то, что ты готова отдать за меня жизнь так же легко и страстно. Ты как острый клинок.
- Это чушь. Моя жизнь - всё, что у меня есть, - хмыкнула Камайя. - Ты всё неправильно понял. Ты видишь то, что хочешь видеть.
Аслэг промолчал, и его взгляд был тягучим, как медовая тянучка, но Камайя отдёрнула свой. Пусть думает, что хочет. Впереди ещё очень, очень долгий путь, и спорить по этому поводу просто бессмысленно.
- Мне вчера привезли донесение. На севере неспокойно, но дело не в хасэ. - Аслэг смотрел между ушей Кезер. - Приграничный правитель, Олгерм, жалуется, что с севера на него лезет Расмер, чьи сыновья подросли и хотят простора.
- Ты уезжаешь?!
Камайя резко повернулась к Аслэгу, и Дамал повела ушами. Аслэг хмыкнул.
- Нет. Я отправляю туда Харана, Каваада и три сотни. Харан ещё не знает.
- Начинаешь покорение Озёрного?
- Это не покорение. Я просто наведу там порядок. Я был готов к этому. Тагат ещё в прошлом году говорил об их склоке. Олгерму я предоставлю защиту, а Расмеру предложу присягнуть мне на верность. Думаю, три сотни крепких бодрых мужчин, вставшие рядом с людьми Олгерма, заставят Расмера задуматься о судьбе его сыновей рядом с наделом, который окажется под защитой Халедана. В конце концов, на наших с Олгермом границах - два больших зимних стойбища. Их нужно будет укрепить. Союзники из Озёрного помогут нам.
Мощёная улица медленно ползла навстречу. Камайя молчала, кончиком пальца щупая шов внутри меховой рукавицы, потом посмотрела на Аслэга.
- Ты начинаешь делить Халедан?
- Такова воля Отца Тан Дан, - пожал он плечами. - Длины моих рук не хватит, чтобы дотянуться отсюда и до озера Тэвран, и до Хасэ-Дага, а ноги Кезер - не ноги Отца Коней, что несётся, опережая топот своих же копыт и взмахи небесной нагайки. Каждый шаг Кезер сейчас приближает меня к власти.
- Ты уже Ул-хас.
- По обычаю я стану Ул-хасом, только посидев рядом с тобой на золотой кошме, - покачал головой Аслэг.
- Обычаи столь важны?
- Обычаи крайне важны. Они связывают поколения. Они обучают семейным ценностям. А некоторые - оберегают. В детстве я очень боялся волка Уртду и злого змея Вук, - улыбнулся Аслэг. - Знаешь, что останавливает Уртду?
- Костёр и запертая дверь, - кивнула Камайя. - Уртду - это не просто волк. Это собирательный образ всего хищного. Мне даже показалось, что это не про зверей… Скорее про человеческие страсти.
- Сегодня - Харутва. Праздник, когда птицы дукут улетают в страхе. Самая длинная ночь, после которой день начинает удлиняться. Я не просто так выбрал этот день. Посмотри. Видишь? Везде с самого утра горят костры. Мы отгоняем своих волков Уртду, потому что за такую долгую ночь они могут натворить бед. Но без тьмы не будет и света. В конце июня мы погасим костры, дадим волкам выбраться наружу и подойти очень близко. Ночь будет короткой, но безлунной и очень тёмной, и вернувшиеся волки напомнят нам о том, как важно закрывать дверь и поддерживать огонь в очаге.
- Твои заметки в книге…
- Мы читали её с матерью. - Аслэг закрыл глаза и какое-то время ехал молча. - Вернее, я читал её ей, и потом мы обсуждали прочитанное. Я возвращался и записывал мысли, которые у меня возникли. Все эти сказания похожи на поверхность озера. Они отражают то, с чем подходишь к ним. Мама часто говорила как эным. Мне жаль тех историй, которые она не успела рассказать. Эти истории ушли вместе с ней. Их не услышат её сероглазые внуки, о которых она говорила мне.
51. Кам.Только тут у вас не Фадо
Камайя ехала молча, копыта Дамал стучали в сердце, впечатывая в алое и живое улыбку Гатэ, которая осталась позади, угасая постепенно в памяти, так же, как и злость на то, что эта женщина сделала с её, Камайи, судьбой. «Я же не могу пожизненно приковать тебя к Аслэгу, правда? Ты бы и не простила меня за такое». - «Не знаю». - «Твоё "не знаю" греет мне душу». Воспоминания не грели, они обжигали и ранили, как раскалённый нож, и ресницы снова намокли. Камайя потянула повод Дамал, направляя её ближе к Кезер, и широкий, очень длинный рукав скрыл её пальцы, сплетающиеся с пальцами Аслэга, в кончиках которых тоже билась печаль.
- Теперь вокруг стены, - тихо сказал Аслэг. - Тебе не холодно?
- Пока нет. Только немного жалко парней. - Камайя показала глазами на усымов, что шли за ними. - Тэкче не жалко, пусть животы растрясут.
Аслэг тихо хмыкнул. Эным за их спинами сменились: звук бубнов стал другим. На пути вокруг стены стояли на кострах котлы с оолом, и девушки, сверкая улыбками, протягивали усымам чаши, над которыми в воздух поднимался густой пар. Со стороны стойбища доносились звуки умтанов и разухабистые песни,
