пару раз из-за шатров на своей пегой показывался Тагат с усымами-охранниками, и две женщины вышли с младенцами для благословения примерно в середине пути.
Не останавливая Дамал, Камайя сказала благие напутствия, присовокупив от себя несколько арнайских и тех, которыми наставляла её бабушка Ро в Рети. Слова радостными белыми птицами летели из её сердца, и старшие дети женщин, стайками крутившиеся у ног шагающих сзади усымов, вооружённые щитами из крышек от бочек, издали торжествующий клич.
- Да здравствует Улхасум! - крикнул один из мальчишек, плотно упакованный в толстый стёганый халат. - Да здравствует Ул-хас! Да расстелятся ладони Неба и Земли перед вами!
Ладони неба и земли были светлы, запахи праздника плыли между ними, запахи жертвенной крови на снегу, жареной баранины, жирных лепёшек, жёлтого местного пива, которое варили и наливали только как подношение духам. Стена города была пройдена, лошади дошли до границы стойбища и шагали теперь вокруг него, по широкой дуге, шевеля ушами: толпа ряженых с колотушками, полтора десятка эным-дада с бубнами, нарядные шумные хасэ, что следовали за процессией - всё было громко и весело, пёстро, слегка суетливо и ярко.
- А как это было до того, как построили Улданмай? - спросила Камайя.
- Ты имеешь в виду церемонию? Выбранный хас-старейшина обходил стоянку своего хасэна.
- Гораздо быстрее. Как так получилось, что править стал один род? Почему другие отступились?
- Не отступились. Артай подмял всех соперников. С кем-то породнился, кому-то пригрозил. Раньше жён брали из Оладэ, потом - из Соот. Из самых богатых и влиятельных хасэнов. Такие же обычаи, как в Фадо. Мы многое переняли у Фадо. Многие строители были оттуда.
- Да. Обычай отпускать птиц - точно оттуда. И обычай набирать гарем. - Камайя прищурилась. - Только вот тут у вас не Фадо.
- Ты опять скалишься? - прошипел Аслэг, поджимая губы. - Прекрати это.
Камайя покосилась на толпу, идущую на почтительном отдалении, и Тагата, который присматривал за порядком, расправила плечи и улыбнулась одной из самых сияющих улыбок. Не время для этих разговоров. Она едет рядом с повелителем степи, который готовится принять власть, и должна держать лицо.
Каким же огромным кажется расстояние, если его нужно преодолеть медленно и торжественно! Дамал вышагивала, шурша парчой расшитой попоны, под песни, сменявшие друг друга, хвалебные возгласы, звуки бубнов и смех детей, и причудливые головные уборы девушек мельтешили по краям зрения, звеня круглыми подвесками и вспыхивая неимоверно яркими бусинами, зелёными, красными, синими, а пучки перьев на их верхушках колыхались в такт шагам.
- Теперь в город. - Аслэг поднял руку, показывая усымам направление.
Улицы были полны народа. Под копытами лошадей хрустела скорлупа орехов. Камайя заметила, как Тагат, спешившись у ворот, выговаривает тэкче Кануку за этот беспорядок, а тот, слегка румяный от быуза, радостно хлопает его по плечу.
- Тагат очень ответственно подошёл к своим обязанностям. - Аслэг проследил её взгляд и кивнул. - Им я доволен.
В его голосе явно слышалось: «Хотел бы я быть так доволен и остальными», и Камайя промолчала. Они доехали до входа во двор Ул-хаса, слуги забрали поводья и помогли Камайе спешиться - длинные широкие рукава не желали слушаться. Золото скользнуло по золоту, узорчатые сапожки коснулись шершавых плит, тщательно очищенных от снега, лошадей увели, и Камайя, скромно сложив руки в рукавах, проследовала за Аслэгом в центр двора, держась на полшага позади - так, как это предписывали приличия.
Два с лишним десятка тэкче, туусы и су-туусы выстроились вокруг широкого двора, в центре которого лежал широкий жёлтый войлок, расшитый золотом. Аслэг прошёл на него и уселся в середине, лицом на юг. Камайя отошла к толпе, стараясь сдерживать любопытство.
- Ул-дан, улхар, улруск, - завела старшая эным песню на дэхи, сопровождая каждое слово ударами в гулкий большой бубен с расписной кожей. - Тан Дан луудык, адайет, сыква-тус…
Другие эным подхватили песню, добавляя свои низкие, хрипловатые от постоянного курения трубок голоса в ритмичный напев, похожий на заклинание. Из толпы вышел Харан и встал у одного угла войлока, ко второму подошёл Тагат, место у третьего занял судья Уртум. Неожиданно от толпы отделился Руан, и, подмигнув Камайе, встал у четвёртого.
- Слава Ул-хасу! - крикнул молодой тоо, который стоял, сияя халатом и гордой улыбкой, в углу двора. - Слава Улхасум! Халедану слава!
Аслэг прижал ладонь к груди и едва заметно кивнул. Четверо мужчин подняли войлок, толпа загудела, потом заорала так, что Камайя еле сдержалась, чтобы не заткнуть уши. Трижды поднимался Аслэг над головами своих людей, и трижды хасэ выкрикивали хвалебные слова по знаку тоо.
Кошму опустили. Аслэг протянул руку к Камайе. Она шла, расправив плечи и чувствуя каждый взгляд, провожавший её, и у края войлока сняла венец, передавая его Дерре.
Шершавые плиты были ледяными. Они трижды холодили лоб, потом Камайя встала, и височные кольца снова легонько звякнули над её ушами. Пальцы скользнули в руку Аслэга, тяжёлые рукава упали, золотые кисти пояса легли на жёлтый войлок.
- Слава! - гремело оглушительно. - Да здравствует!!!
52. Кам.Я устала
Камайя сидела, скрестив ноги, на желтой кошме. Аслэг поднял руку, и стоявшие во дворе опустились на колени, потом коснулись лбами земли. Возгласы затихли.
- Харутва матым! - воскликнул Аслэг, поднимаясь на ноги. - Слава Халедану!
- Слава!
Хасэ вставали, и минутная тишина снова сменилась нарастающим гулом голосов.
