рука-то у тебя свободна, справишься?
Сталинграда сделала пару шагов к дверям.
– А если ты не придешь? Если что-то случится? Я же замерзну здесь на хрен.
– Тебе что, чай в термосе оставить? – оглянулась на него девушка.
– Не помешало бы…
Сталинграда на секунду задумалась, потом вышла из трамвая, оставив Жеку ошалело таращиться на облезлое сиденье с надписью: «Место кондуктора». Прочитав эти два слова раз тридцать, он перевел взгляд на Сталинграду, нагнувшуюся к завалившемуся на спину автоматчику в ярко-красной «аляске». Раздался звук расстегиваемой молнии на куртке. Трупы она обирает, что ли?
Девушка выпрямилась, направилась обратно к трамваю. Заходить в него не стала, просто подошла к окну, напротив которого, как на дыбе, зависал на поручне Жека. Сказала:
– Держи, – и протянула небольшой сверток из плотной бумаги.
Жека потянулся за ним, взял пальцами и, уже догадываясь, что там может быть, спросил:
– Что это?
– Порох. Вяткин плотно торчал на всем подряд, но шмыга – из его любимых тем… Не говори, что не пробовал… Вдуешь – и на движняк пробьет. Никакой холод будет не страшен. Так как, дернешь?
– Не знаю. Не сейчас, наверное…
– Ладно, сам решишь, когда присоседиться, – пожала плечами Сталинграда и пошла к выходу из депо.
– Подожди! – окликнул ее Жека, но безрезультатно, так можно окликать ветер.
Проходя мимо висящего на стене железного ящика, из которого извивающимися блестящими миногами тянулись провода в новенькой черной изоляции, Сталинграда приоткрыла ржавую дверцу со следами невнятного цвета краски. Несколько секунд смотрела внутрь щитка, потом дернула какой-то рубильник. Депо погрузилось во тьму.
– Ты что, свет решила экономить? – закричал в темноту Жека, но Стальная Симпатия уже выскользнула на улицу, а потом по очереди прикрыла створки ворот, оставив Жеку наедине с холодом выстуженного помещения, остывающими трупами людей и чеком амфетамина.
* * *
Лакшери. По-другому не назвать охватившее его состояние.
Это не эйфория, не счастье – куда там. Никаких сильных эмоций. Просто всеобъемлющее вселенское спокойствие, накрывшее его, как океанский прилив. Ни жарко, ни холодно. Не хочется ни есть, ни пить. Желание секса затаилось где-то на периферии чувств. Появится партнерша, значит, произойдет соитие, от которого сорвет с орбит планеты. Не появится – ну и ладно, будет все позже. Когда-нибудь точно будет…
После ухода Сталинграды Жеке хватило четверть часа темноты, чтобы понять, что не нужно отказываться от того, от чего не нужно отказываться. Какой толк просто так стоять, прикованным наручниками к поручню, замерзать и прислушиваться, не начинает ли вдруг ворочаться кто-то из мертвецов, лежащих в десятке метров от него? Страшно, холодно. Страшно холодно. Он попробовал вытащить из гнезд трамвайный поручень. Не получилось. Все равно, что голой рукой вырвать самому себе здоровый зуб. Выбора у него не остается…
Дубеющими пальцами Жека развернул чек. Не просыпать бы… Аккуратно переложил его над головой из свободной руки в ту, что была пристегнута к поручню. Поднес указательный палец освободившейся руки и на ощупь попытался зачерпнуть им порошок. Проблема заключалась в том, что черпать надо было так, чтобы порох оказался на пальце. Неудобно. Можно, конечно, облизать мизинец, ткнуть его в порошок и облизать снова, но это сколько придется ждать прихода? И слабее будет… Наконец Жека поднес палец к правой ноздре, зажмурился и вдохнул. Задержал дыхание, думая, что, наверное, такого количества стафа мало. Или хватит? Сколько он там смог зачерпнуть? Во второй раз он сначала попытался разглядеть «нагруженный» на указательный палец порошок и оценить количество, но не смог этого сделать в кромешной темноте, хотя глаза вроде и попривыкли. Закинулся еще. Почувствовал, как обожгло слизистую, потом в носоглотку спустилась горечь. Сглотнул ее и принялся ждать тяги…
Холодно.
Оказаться бы сейчас посреди бескрайних вод на заброшенной нефтяной платформе, только не в Норвежском море, а где-нибудь на широте Канарских островов. Чтобы можно было шлепать по палубе босиком, в одних шортах, и смотреть, как в теплом океане резвятся дельфины в обнимку с загорелыми девочками в бикини. И чтобы можно было залипать в «Assassin’s Creed», прихлебывая из высокого бокала черный ромеро со льдом. И чтобы играл музон, что-нибудь вроде…
Убойным амфом он разжился. Прет, как поезд братьев Люмьер… Сколько же он долбанул?..
Жаль только, что вся эта наркота – настоящая машина времени.
* * *
Где он?
Часы в форме гитары. Кресло-кровать, от которого ноет спина. Ясно, он в этой долбаной квартирке в ДеПайп. Значит, вчера ему удалось добраться до дома. До их дома, поправил Жека себя. А куда еще ему было идти без денег? Правильно, с ноги эту никчемную гордость…
Он приподнялся, сел. После вчерашних дудок подташнивало. Или после позавчерашних спидов? Оказалось, что заснул он в джинсах, которые вчера насквозь промокли от дождя и даже теперь оставались чуть влажными. Жеку передернуло от мысли, что джинсы всю ночь сохли прямо на нем. Стащив их по пути в ванную, он встал под душ, понемногу делая воду горячее и горячее. В какой-то момент боль от обжигающих тело струй затмила ту, что была внутри него.
Выйдя из ванной, Жека натянул найденные свежие джинсы и футболку с надписью: «After Dark». Для чего-то зашел в комнату, где ночевал Лукас (и иногда Настя, если в этот момент не спала с Жекой). Там стоял бардак, пахло ароматическими палочками, купленными в магазине местной эко-косметики «Rituals». Согревающая смесь запахов пряностей и кедра. На столике рядом с Настиными помадами и тенями лежало несколько монет по одному евро. Пять или шесть штук. Жека подумал-подумал и сгреб их в карман.
За окном кухни растекался не предвещавший ничего хорошего серый амстердамский день. Жека соорудил яичницу из трех яиц и соли, совершенно опустошив холодильник. Ел, смотрел за окно, разглядывал кухонную утварь на полках. Покончив с едой, встал, взял с полки заинтересовавшие его ступку и пестик из гладкого фарфора. Повертел в руках. Тяжелые. Где бы найти такие же, но побольше? Чтобы бросить на дно ступки свои чувства и растолочь их в порошок увесистым пестиком. И тут вдруг до Жеки дошло, что он запросто может сдохнуть. Будто злое невидимое существо прибило его к Насте ржавыми гвоздями, и он теперь либо истечет кровью, либо умрет от заражения. А может, это злое существо и было Настей? Он подождал, словно привыкая к этой мысли, и вернул ступку и пестик на место. Понял, что не знает, как провести этот бесцветный день. Забиться в какой-нибудь угол, зажмуриться и перестать думать?
Прервав его размышления, позвонили в дверь. А еще через секунду
