Такое бывает еще реже.
* * *
Маркус ждал… просто ждал, стараясь не смотреть на женщину, находившуюся вместе с ним в комнате. Она тоже ждала. Он не знал, чего. Выражение ее лица оставалось мрачным с тех пор, как она вернулась от генерала Хейга. Она нетерпеливо расхаживала по комнате, пила нарнское вино и просто ждала. Было очевидно, что Сьюзен ведет яростный спор сама с собой, хотя она до сих пор не проронила ни слова. Маркусу самому был не чужд душевный разлад, и ему были хорошо известны признаки этого состояния. Он не знал, что было предметом ее внутреннего раздора, и он был не уверен, что ему действительно хотелось бы узнать об этом. Он хотел знать лишь то, где находится Лита.
Маркус Коул совершил в своей жизни немало поступков, о которых он не мог вспоминать без стыда. Его пьяная покорность судьбе, когда пала Земля и его родную планету — Вегу 7 — захватили нарны. Тот факт, что ему посчастливилось выжить посреди тотального пиршества смерти. Его упрямое стремление стать телохранителем Шеридана, — только лишь с той целью, чтобы забыть о своих собственных проблемах. То, как он предал Литу, — и Шеридана, — не устояв перед чарами Ивановой.
И именно это заставляло его испытывать самый острый, самый жгучий стыд. Ему поручили выполнение задания, — крайне важного задания, — и он не оправдал доверия. Иванова так легко обвела его вокруг пальца, — заманила его в камеру, заперла, а сама получила возможность заняться какими-то собственными делами. Маркусу не было известно, чего сумела добиться Сьюзен, но он видел, каким ледяным был ее взгляд, когда она пришла освободить его из камеры. Он понял, что случилось что-то действительно ужасное.
Ему до сих пор не было известно, что произошло с капитаном Шериданом, Сатаи Деленн, командором Корвином… и Литой. Он не получал известий из внешнего мира уже без малого две недели. Иванова за это время много раз уходила и возвращалась, но он знал, что у него нет никакой надежды вырваться отсюда, даже если ее нет в комнате. Он мог сколько угодно молотить кулаками в стену и кричать имя Литы, но все было без толку. Полный тупик. А когда она была здесь…
Иванова вдруг встрепенулась и вскинула голову.
— Это начало, — прошептала она.
Она глубоко вздохнула и вызвала кого-то через коммуникатор. Маркус не расслышал, о чем она говорила. Он сумел расслышать одно лишь имя: «Уэллс».
Иванова присела и откинулась, глядя в потолок.
— Начинается, — не глядя на него, бросила она. — Минбарцы явились сюда и мои друзья готовы дать им бой. Естественно, мы победим. Они не могут противостоять нам. Мы слишком сильны.
Иванова засмеялась, но ее смех звучал крайне фальшиво.
— Мы победим, и после этого мы пойдем войной на них самих… для разнообразия. Нам всем больше нечего бояться, Маркус. И тебе больше нечего бояться.
Маркус как раз собирался спросить, что она имеет в виду, но в этот момент дверь открылась. Через порог шагнул охранник, — это был Боггс, — и одной рукой он втащил внутрь…
— Лита! — воскликнул Маркус. Он вскочил и ринулся, было, вперед, но Иванова с неожиданной быстротой двинулась ему наперерез. Минбарский боевой посох с шипением раскрылся в ее руке, преградив путь Маркусу. Боггс кивнул Сьюзен и ушел.
Маркус смотрел на женщину, которая занимала центральное место в его мыслях. Главная заслуга в развитии отношений между ними принадлежала именно Лите, а он долгое время излишне осторожничал. Только лишь недавно он начал понимать, как много она значит для него.
То, что Литу зверски избивали, было очевидно. Ее одежда постепенно превращалась в лохмотья, а лицо было покрыто синяками и кровоподтеками. Дышала она тяжело и хрипло, правый глаз сильно заплыл. Взгляд ее левого глаза был туманным и рассеянным.
— Посмотри на нее, — заговорила Иванова. — Где теперь ее форма, ее перчатки, ее значок?.. Где все, что помогало ей выделиться из толпы, быть особенной, не такой, как все? Видишь, если отнять у нее силу, в ней не останется ничего. Она точно такая же, как и все мы, если забыть о том, чем же она, все-таки, отличается от нас. Она обделена всем, что есть у каждого нормального человека. У нее нет семьи, нет любовника, нет… нет причины, чтобы каждый день просыпаться поутру.
Все это — под запретом для тех, кто работает на Пси-корпус. Им не разрешено быть счастливыми. Те, в чьих руках находится Корпус, никогда не согласятся, чтобы хоть один-единственный телепат испытал эти маленькие радости в жизни, потому что это может вызвать у них самих тоску по собственному запретному счастью.
Маркус, не отрываясь, смотрел на Литу. Она подняла голову и поглядела на него. Выражение ее лица подействовало на Маркуса подобно удару ножа в сердце.
— Ты сейчас чувствуешь себя так же, — обратилась Иванова к Лите, — как моя мать чувствовала себя каждый день с тех пор, как они нашли ее. Вот так… так и я бы чувствовала себя, если бы вы нашли меня. С самого детства я так боялась вас… боялась вот этой штуки.
Она склонилась над Литой, и посох, который она держала напротив груди Маркуса, покачнулся. Он шагнул, было, вперед, но Сьюзен оттолкнула его на прежнее место. Она грубо сорвала значок Пси-корпуса с одежды Литы и поднесла его к своим глазам.
— Это всего лишь кусочек пластика. А я боялась его… попусту боялась вас все это время. Это не более чем пластик, а вы — не более чем такие же слабые, беспомощные существа, как и все мы, если у вас отнять вашу силу.
Теперь я хорошо понимаю, что мне нечего больше бояться.
Смотри на нее, Маркус. Все это время ты слышал от нее только ложь. Она не стеснялась использовать на тебе свою силу. Каждый раз, когда вы оставались вместе, она насиловала тебя телепатией, и самое страшное то, что ты ничего не знал об этом, а она забивала тебе мозги своими лживыми уверениями в любви.
Пси-корпус не знает, что такое любовь, Маркус. Она просто использовала тебя. Она хотела воспользоваться твоей наивностью, чтобы заполучить в свое распоряжение кусочек недоступной для нее настоящей жизни.
Маркус вздрогнул, когда увидел краем глаза что-то расплывчатое рядом с собой. Он повернулся, и холодный ужас разом сдавил ему горло.
«Черное, оно кричит в его голове, земля рвется, оно поднимается, кричит в его голове, большое черное порождение Ада кричит в его голове, кричит в его голове…»
Маркус понял, что перед ним Тень. Две Тени. Он пошатнулся и отпрянул назад, сверзившись на пол.
— Она не способна любить тебя, Маркус, — сказала Иванова. — Только я могу любить тебя.
Она крепче сжала посох в руках и опустила взгляд на Литу. Лита что-то пыталась сказать Сьюзен, но язык ей не подчинялся.
Маркус попытался двинуться вперед, но на его пути выросла Тень.
Иванова занесла посох для удара…
* * *
— Шай Алит, мы принимаем передачу.
Трифан повернулся к рейнджеру, который сказал это. Само это обращение заставило его испытать миг гордости и торжества, но он тут же напомнил себе о деле. Великий Синевал и Сатаи Калейн доверили ему этот пост. Он не даст им повода для разочарования.
— Это… это от нее. От За-Вален.
Трифан вздрогнул. Деленн, бывший член клана Мир, бывший член Серого Совета, бывшая избранница Дукхата, бывшая минбарка. А теперь, она — не более чем За-Вален, предательница своего народа, добровольная служительница Тьмы. Серый Совет совсем недавно поразил ее проклятием За-Вален, что дословно означало «тень, брошенная на Валена». Ни один минбарец не имел права разговаривать с ней, смотреть на нее, и даже произносить ее имя. Она стала отверженной.
По законам минбарской расы, Трифан должен был проигнорировать это сообщение, сделать вид, что его просто не существует, как не существует и ее самой, но… идет война, и практическая необходимость важнее абстрактных принципов. Если эта передача подлинная…
Но даже Трифан не мог позволить себе думать дальше.
— Оповестите Серый Совет, если возможно — Сатаи Калейна лично. Пусть они решают, что нам делать.
— Может быть, мы должны сперва узнать содержание сообщения? Вдруг это важно, Шай Алит?
— Она За-Вален, — возразил Трифан. — Ее слова — пыль, ее сердце — камень. Что бы она ни говорила, это не имеет для нас никакого значения.
Ритуальные слова не могли скрыть гнева и досады, бурлящей в душе Трифана. Он знал Деленн, хорошо знал. Осознавать, что теперь она отверженная… было больно.
Но долг стоял на первом месте. Долг и честь.
Трифан не знал, что заставило его в этот момент взглянуть вперед — инстинкт или просто счастливая случайность. Но получилось так, что он оказался первым, кто увидел их, — на переднем экране звезды померкли, когда огромные черные корабли возникли из ничего, подобно призракам. Устрашающий визг резанул внутренний слух Трифана. Он с хрипом втянул в себя воздух и, мысленно, не разжимая уст, взмолился, прося Валена о помощи.
