чуток дольше.
Я осторожно выбрался из-под спящей девушки и пересел к вознице, внимательно смотрящему по сторонам.
— Далеко ещё до постоялого двора? — после того, как протяжно зевнул, полюбопытствовал у старика.
— К утру будем, — проскрипел кучер.
— Не боитесь ночью-то ездить? Волки, лихие люди…
— Боюсь. Но в городе оставаться на ночь дорого, а расторговываюсь всегда под вечер. Да и много нас таких, я не самый богатый, — обстоятельно ответил он.
Я лишь хмыкнул про себя на такой классический «авось». Но интересовало меня не только это, поэтому мягко поинтересовался:
— Я с континента, может, расскажешь, как вы тут живёте? Сильно лютуют благородные, большие ли налоги? Интересно.
— Благородные… — протянул он, поморщившись. — Сволочи они, на вилы бы их.
Столько в его словах было ненависти, что я даже опешил и осторожно переспросил:
— Так всё плохо? И ты не боишься подобное говорить незнакомым людям?
— Ты не местный. Как и баба твоя, а я всё равно уже старик! Надоело! Сил уже нет молча терпеть!
Зло сплюнув, возница начал рассказывать, всё сильнее распаляясь в процессе. А я слушал и потихоньку обтекал. Местная благородная верхушка мало того, что очень многочисленная, так ещё и считает себя другим, высшим народом, вовсю стараясь это культивировать.
Как я читал, история эта возникла ещё задолго до катастрофы, когда приплывшие с южного материка авантюристы смогли взять власть среди местных племён. Поначалу всё хорошо шло, жили, кровь мешали, неспешно государство строили. Потом случился неурожай и голод, крестьянские восстания, поддержанные местными магами. И аристократию оттеснили в горы.
Лет сто они жили при республике с магами наверху, в то время, когда загнанные в горы аристократы, которым не повезло с магическим фоном в их новом месте обитания, тренировались с оружием и превращали себя в крайне монолитное и милитаризированное общество.
А следом случилась катастрофа. И бывшие аристократы вернулись, без труда захватив территорию своих бывших владений. На тот момент люди, на фоне происходящего слома всей прошлой жизни, были даже рады пришедшему порядку. Только вот аристократы ничего не забыли. И не простили.
И вот уже два с половиной века третируют население островов. Дурные законы, огромные налоги. Отношение хуже, чем к скотине — плакался возничий, выплёскивая давно наболевшее.
— И, главное, если бы толк от этого был. Так ведь нет. Они как соберутся на свой сбор, так ничего решить не могут. Пять лет назад случился неурожай на западе. Люди гибли толпами! Но они даже не смогли организоваться, пока область почти полностью не вымерла!
— Право: «Я против», — раздался позади нас голос Элеоноры.
Бросив взгляд назад, убедился, что она уже давно проснулась, внимательно слушая старика.
— И как тогда что-то решать, если каждый благородный, может воспротивиться решению большинства на собрании, и оно не будет принято? Их же тут десятки тысяч таких! — скептически покачал головой я.
— А никак. За последнюю сотню лет на общем голосовании прошло всего два решения, — хмыкнула девушка.
— Просто отличная страна… — в который раз протянул я.
— Какая есть. Зато войн с соседями почти нет, — пожала плечиками девушка.
— Потому что остров. И это не мешает местным аристократам баловаться пиратством!
— Нужно же чем-то заняться, когда единственным стоящим делом считается война. А вести её не с кем, кроме собственного народа, — с иронией проговорила Элеонора.
Тем временем, на горизонте показался постоялый двор. Мы спрыгнули и пошли рядом с телегой. Напоследок, я попрощался с возницей:
— Удачи, старик. Надеюсь, что-то однажды изменится.
— Только не на нашем острове, — зло сплюнул он и, подняв руку, попрощался: — Бывайте.
Свистнули вожжи, и телега ускорилась, потихоньку скрываясь впереди. Я повернулся к принцессе, буркнув:
— Мне уже эти острова не нравятся. Понятно теперь, почему ты сюда не особо рвалась.
— У нашей семья мало выбора в союзниках, — поморщилась принцесса.
Я лишь сжал губы. История притеснения её родни — это одно, но тут рано или поздно всё полыхнёт, и когда это случится, местным аристократам придётся тяжко. Хотя…
— Не боишься попасть под бунт местных крестьян? — спросил я девушку, распахивая дверь постоялого двора.
— Тут десятки тысяч обученных человек, которым лишь дай повод начать резню. Так что нет, не боюсь. Бояться стоит крестьянам, — вздохнула она.
Пока она заказывала еду, я про себя порадовался, что она выросла, изменилась, несмотря на воспитание. Немного покрутилась в среде обычных людей, может на это посмотреть и с нашей стороны. Хотя, по-хорошему, в этом обществе ей это будет только мешать.
— Заскочим в город по дороге, нужна броня и оружие.
— Тебе его никто не продаст, простолюдинам запрещено, — покачала головой Элеонора.
— А тебе?
— Для этого требуется публично заявить, какого я рода. Не стоит объявлять, что мы связаны с тобой после того, что случилось в порту. Ты так не считаешь?
— Считаешь, что был не прав? — сделав глоток местного ягодного морса, сморщился от вкуса. Кислятина.
— Прав, не прав — не важно. Подобное убийство ставит тебя вне закона. А заодно и создаёт сложности для меня.
— Но, всё же, что ты думаешь?
— В тот момент, когда они открыли рты, всё оказалось предрешено. Если бы ты их просто избил, ничего не изменилось, мигом бы ватага мстителей собралась. Так что лучше бы нам скорее оказаться в столице, а после тебе покинуть острова.
— Значит, вечером побежим, — согласился я.
Прохладнее будет и людей на тракте меньше. Дня за три-четыре будем там, если не особо торопиться.
— Но в город зайдём, я не могу появиться перед тётей в «этом», — вздохнула девушка, подняв пальцами рубашку на плече.
Сказано — сделано. Уже к полудню следующего дня мы подходили к воротам очередного города. И там, выспавшись и отдохнув, на следующий день заглянули в банк, а потом к портному и сапожнику. К сожалению, это заставило задержаться ещё на пару дней. В эти времена одежду и обувь шьют по человеку, особенно дорогую, что требовалось принцессе.
Хотя простое платье ей, а мне простую рубаху и сапоги с чужой ноги, мы взяли у того же портного сразу. Так что из лавки, мы вышли уже похожие больше на ремесленников средней руки, чем на пару непонятных оборванцев.
Неспешно прогуливаясь, мы приближались к центру города, пока не вышли на полную народу площадь. Было на удивление тихо, напряжение, висящее в воздухе, казалось можно резать ножом. По центру площади возвышался небольшой помост, на котором стояло двое крепких мужиков, крепко держащих связанного третьего. И ярко одетый аристократ, держащий в руках лист пергамента.
Рядом с площадкой, так, чтобы было удобно палачам, стоял длинный кол. Аристократ, демонстративно развернув
