Клаудия действительно не злорадствовала. Она могла быть жестокой, подозрительной и мстительной, но она бы никогда не посмеялась над человеком, который впервые увидел ройаксена. Клаудия сама, увидев его в первый раз, не была образцом сдержанности и уверенности. Просто теперь, как надеялась девушка, Пайпер понимала, что жёсткое седло, отсутствие душа (что это вообще такое?) и какого-то там шампуня — мелочи в сравнении с тем, кого они могут встретить.
Пайпер сидела на холодной земле, прижав колени к груди, и слушала радостный щебет Стеллы, параллельно крутя флягу в руке. Стелла перевоплотилась в человека меньше двух минут назад, всего за минуту натянула всю одежду, выданную Третьим, и не забыла даже про тёплый плащ. Энергия из неё била, ведь в обличье волчицы она не могла разговаривать, только пытаться выразить свои чувства через тявканье, вой и какие-то незначительные действия. Судя по лицу Пайпер, она бы предпочла сейчас слушать именно тявканье.
Как только Третий объявил, что они могут остановиться, — возле какого-то старого строения, уже почти поглощённого лесом, Пайпер соскочила с Венца, едва не упав, и избавилась от скромного завтрака прямо под поваленным деревом, поросшего синим мхом. Кто-то из фей протянул сочувствующее «у-у», а когда Пайпер, судя по звукам, была готова продолжить, Третий едва успел подхватить её волосы. Он что-то очень тихо говорил ей, медленно и обнадёживающе гладя по спине, пока Пайпер бормотала какую-то чушь (наверняка земную, Клаудия даже не сомневалась в этом) и краснела. И чего только тут стесняться? Едва не каждого выворачивало наизнанку на глазах у других. Магнуса как-то отравили, и его стошнило прямо на камзол Третьего. Можно считать, что Пайпер прошла боевое крещение.
Вот только она сидела, слушая щебет Стеллы, и вертела в руках флягу с водой. Изредка она всё же откупоривала её и делал большие глотки, но чаще всё же пялилась в пространство перед собой.
— Нельзя быть такой злой, — тихо повторил Эйкен таким тоном, словно продолжая разговор.
— Я не злая, — возразила Клаудия. — Эй, Золотце, в твоём мире таких чудовищ не было?
— Дело не в чудовищах, — хрипло ответила Пайпер, не поворачиваясь к ним, — а в магии. Сила просто взбесилась. Едва не разломала мне все кости и не сожгла всю кровь.
Клаудия бы и не пыталась узнать, что это значит и как ощущается, но будто инстинктивно обернулась к Третьему. Пока все адекватные лошади пощипывали редкую траву, проглядывающую сквозь синий мох, заполнивший собой абсолютно всё вокруг, Басон скакал из стороны в сторону, пихал Третьего в спину, требуя, чтобы они двинулись дальше, и порядком нервировал мужчин из числа фей. При этом Мелину Басон, стоило ему оказаться рядом с ней, обходил очень аккуратно, даже хвостом не крутил. Ни Мелина, ни Третий, о чём-то спорившие друг с другом, не реагировали на Басона. От этого он громко фыркал Третьему в затылок и даже пытался укусить его.
Клаудия не слышала спора Третьего и Мелины не потому, что они стояли в отдалении, и не потому, что Стелла и Эйкен принялись расспрашивать Пайпер о причудах её магии. Она не слышала их из-за переполошённых голосов, напомнивших о себе.
Алебастр почему-то говорил про кровь, сочащуюся из старых ран, пока Эмануэль увлечённо рассказывала про теорию мага Анки о связи между хаосом и магией. Безымянная фея, которую Клаудия слышала достаточно часто, зазывала Мелину и Нокса присоединиться к танцам, в то время как Аливера, наследница Сердца фей, погибшая во время Вторжения, предлагала посоревноваться в стрельбе из лука. Персиваль, всегда ворчавший на разбитые колени принцев и принцесс, бормотал что-то несвязное.
Клаудия прикрыла глаза, считая вдохи и выдохи, стараясь всеми силами заглушить разбушевавшееся проклятие. И невольно сделала шаг к Пайпер, ведь она пусть и не спокойствие, то хотя бы временная тишина.
— Пей, — сказала Пайпер, протягивая Эйкену свою флягу. — Сила чувствует, что ты на пределе.
— Я в порядке, — упрямо возразил Эйкен.
— Твоя тень всё ещё летит? — невинно хлопая глазами, уточнила Стелла. Это было примитивным, но действенным методом, ведь Эйкен не умел убедительно лгать. Он просто стоял, сжав челюсти, и сверлил каждую из них недовольным взглядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда пей, — повторила Пайпер. — Там целебные травы. Мне их дал… как его… Сидр, что ли?
— Гидр, — исправила, Клаудия, обругав себя за преждевременные выборы. Пайпер из семьи Сандерсон не тишина, а катастрофа, не умеющая запоминать чужие имена.
— Точно, он самый.
— Третьему — ни слова. — Эйкен быстро взял флягу, сделал два больших глотка и впихнул её обратно в руки Пайпер. — Узнает, что мне тяжело — голову откусит.
— Ты слишком худой, чтобы быть сочным, — с умным видом заметила Стелла.
Эйкен вспыхнул до кончиков ушей и открыл рот, но так ничего и не произнёс.
— Ты, знаешь ли, — наконец пропыхтел он с возмущением, — тоже не эталон!
— У меня хотя бы уши красивые! — горячо возразила Стелла.
— Звериные! Звериные уши!
Стелла закрыла уши, чтобы не слышать его, и стала напевать какой-то ненавязчивый мотив. Теперь красные пятна на лице Эйкена были больше от злости, чем от смущения: ему не нравилось, когда его игнорировали, но Стелла не планировала останавливаться.
Они могли вместе ловить мелкое зверьё, гоняться за светлячками, которые изредка просыпались по ночам, и прятаться за чужими спинами на крупных празднествах, но они так же могли поспорить из-за какой-нибудь глупости и даже подраться. Они были самыми настоящими детьми, Эйкен — особенно. Даже с учётом времени, проведённого в одной из Башен, ему оставалось тринадцать лет. Если остальные ещё как-то изменялись под воздействием прошедших годов, то Эйкен душой, сознанием и телом оставался тринадцатилетним — с тех самых пор, как Третий вытащил его. Стелла же, пусть и медленно, но всё же растущая, в основном подыгрывала ему, позволяя решать все самые сложные вопросы остальным. Она хорошо охотилась и знала всадников Катона как свои пять пальцев, и этого было достаточно.
Хотя порой у Клаудии начинал дёргаться глаз. Как сейчас, когда Пайпер хрипло рассмеялась, стоило только Стелле показать Эйкену язык.
Словно Клаудии было мало двоих детей и Третьего, периодически сходящего с ума из-за какого-нибудь дела.
— Если смеёшься, значит, хорошо отдохнула, — Клаудия сложила руку на груди и сверху вниз посмотрела на Пайпер. — Вставай.
— Может быть, я сейчас в обморок упаду, — пробурчала Пайпер, выпрямляясь.
— Тогда беги сразу к Третьему, чтобы он героически поймал тебя.
Пайпер резко мотнула головой, уставившись на неё вспыхнувшими глазами. Золото, ставшее на тон ярче — это лучше, чем смех.
— Пора двигаться дальше, — как ни в чём не бывало произнесла Клаудия, махнув в сторону лошадей. — Попробуй на этот раз без Мелины, ладно?
***
Джокаста бежала по крепостной стене, перепрыгивая через павших эльфов и тварей, упавших с неба. Она следила только за одной тенью, метающейся по небу и беспорядочно поднимающей убитых тварей или то, что от них осталось.
Алхена подобралась непростительно близко. Благодаря своевременному сообщению дома Арраны её легион удалось усмирить ещё на береговой линии до того, как твари ступили на сушу, но откуда-то она подняла новых. Ноктисов, ройаксенов, крылатых и ползучих созданий, неустанно атаковавших стены Элвы вплоть до заката. Большая часть сгорела под натиском магии, крывшейся в защитных барьерах, не видимых чужому глазу. Другие всё же прорвались, но дальше первой линии обороны они не дошли. Почти все крылатые твари, кроме одной, уже лежали на земле, трое ройаксенов, подчинённых Алхеной, упали замертво после первых стрел. Джокаста лично уложила одного из них, перед этим изрядно измотав и поводив по местности, где ройаксен затоптал своих же. Осталась только крылатая тварь, поднимавшая своих собратьев.
Это не могла быть Алхена, ведь она никогда не имела крыльев. И её, если глаза не обманули Джокасту, обезглавил Генти, её верный советник. Под личиной крылатой твари скрывался кто-то достаточно сильный, раз он до сих пор растрачивал хаос на поднятие поверженных тварей, надоедливый и смелый. Иные бы не сунулись в Элву в открытую.
