– Светлорд, что же могло вам понадобиться от меня? – спросил ревнитель, когда они достигли более уединенной части огромного помещения. Кадаш держался почтительно, хотя знал Адолина с юных лет, поскольку был его наставником и учителем.
– Мой отец сходит с ума? – спросил Адолин. – Или он прав, считая – как мне кажется, – что видения посылает Всемогущий?
– Довольно прямолинейный вопрос.
– Кадаш, вы знакомы с ним дольше многих, и я уверен, что вы ему преданы. Я также знаю, что вы из тех, кто держит уши открытыми и многое подмечает, так что, полагаю, вы слышали, что болтают люди. – Адолин пожал плечами. – Кажется, настало подходящее время для прямолинейности.
– Выходит, слухи не беспочвенны.
– К несчастью, нет. Это происходит во время каждой Великой бури. Он бредит и бьется в припадках, а потом заверяет, что видел разные вещи.
– Какие именно?
– Я не уверен, что могу в точности это повторить. – Адолин скривился. – О Сияющих. И возможно… о том, что должно случиться.
Кадаш забеспокоился:
– Это опасная территория. То, о чем вы меня спрашиваете, искушает меня нарушить обеты. Я ревнитель, который принадлежит вашему отцу и предан ему.
– Но он не ваш религиозный глава.
– Нет. Но он поставлен Всемогущим хранителем своих людей, поставлен, чтобы следить за мной и не допустить, чтобы я забыл о своем месте. – Кадаш поджал губы. – Светлорд, мы идем по лезвию ножа. Что вам известно об Иерократии, о Войне Расплаты?
– Церковь попыталась захватить власть. – Адолин пожал плечами. – Священники попробовали покорить весь мир – ради его же блага, как они заявляли.
– Это лишь часть того, что произошло. Та часть, о которой мы чаще всего говорим. Но проблема на самом деле намного серьезнее. Церковь тех времен уделяла значительное внимание знаниям. Люди не управляли своими религиозными путями; доктрину контролировали священники, и лишь нескольким членам церкви позволено было заниматься богословием. Людей учили следовать наказу священника. Не Всемогущего и не Вестника, а священника.
Он пошел вперед, ведя Адолина вдоль стены храма. Они миновали статуи Вестников – пять мужских, пять женских. На самом деле Адолин совсем мало знал о том, что рассказывал Кадаш. Он никогда не уделял особого внимания истории, не относившейся напрямую к командованию войсками.
– Проблемой, – продолжал Кадаш, – был мистицизм. Священники заявляли, что люди не в состоянии понять религию или Всемогущего. Там, где все должно было быть открытым, курился дым и говорили только шепотом. Священники твердили, что их посещают пророческие видения, хотя сами Вестники осудили подобное. Связывание пустоты – дело темное и злое, и опирается оно на попытки предсказать будущее.
Адолин застыл:
– Погодите-ка, вы хотите сказать…
– Не спешите, – попросил Кадаш, поворачиваясь к нему. – Когда священников-иерократов свергли, Солнцетворец позаботился о том, чтобы их допросить и сравнить их показания друг с другом. Оказалось, что не было никаких пророчеств. Никаких мистических обещаний Всемогущего. Это все были уловки, предназначенные для того, чтобы священники могли успокоить людей и управлять ими.
Адолин нахмурился:
– Кадаш, к чему вы подводите меня?
– Так близко к правде, как только осмеливаюсь, светлый, – сказал ревнитель. – Поскольку я не могу быть таким же прямолинейным, как вы.
– То есть вы считаете видения моего отца вымыслом.
– Я бы никогда не обвинил моего великого князя во лжи. Или даже в немощи. Но я также не могу потворствовать мистицизму или пророчествам в любой форме. Сделать это означало бы отвергнуть воринизм. Время священников прошло. Время, когда людям лгали, держали их во тьме, прошло. Теперь каждый выбирает собственный путь, и ревнители помогают ему на этом пути приблизиться к Всемогущему. Вместо мутных пророчеств и сил, которыми якобы обладают немногие, у нас есть народ, который понимает, в чем суть его веры и его отношений с Господом.
Он подошел ближе и продолжил очень тихо:
– Над вашим отцом не следует насмехаться или умалять его заслуги. Если его видения правдивы, значит это что-то между ним и Всемогущим. Я могу сказать лишь одно: мне кое-что известно о том, что делают с человеком ужасы войны и разрушения. Я вижу в глазах вашего отца то, что чувствовал сам, только хуже. Мое личное мнение таково: он видит, скорее всего, отголоски собственного прошлого, а не испытывает мистические откровения.
– То есть сходит с ума, – прошептал Адолин.
– Я этого не говорил.
– Вы намекнули, что Всемогущий вряд ли посылал бы такие видения.
– Верно.
– И что они – продукт его собственного разума.
– Скорее всего. – Ревнитель вскинул палец. – Лезвие ножа, как я уже говорил. По нему особенно тяжело идти, беседуя с сыном моего великого князя. – Он взял Адолина за руку. – Если ему кто-то и может помочь, то только вы. Другому рядом с ним места нет, даже мне.
Адолин медленно кивнул:
– Спасибо.
– Сейчас вам бы следовало отправиться за той молодой дамой.
– Да, – сказал Адолин и вздохнул. – Боюсь, даже если подыскать правильный подарок, нам с ней недолго предстоит быть вместе. Ренарин опять станет насмехаться надо мною.
Кадаш улыбнулся:
– Светлорд, не надо так легко сдаваться. Идите же. Но возвращайтесь, чтобы мы смогли обсудить ваши цели относительно Призвания. Вы уже слишком давно не совершенствовались.
Адолин кивнул и поспешил прочь из храма.
Проведя много часов с Тешав за просмотром бухгалтерских книг, Далинар и Ренарин вышли в вестибюль, откуда можно было попасть в покои короля. Они шли молча, подошвы их сапог стучали по мраморному полу, и среди каменных стен гуляло эхо.
Коридоры королевского военного дворца становились роскошнее с каждой неделей. Когда-то этот вестибюль был всего лишь еще одним духозаклятым каменным туннелем. Поселившись во дворце, Элокар велел все улучшить. С подветренной стороны вырезали окна. Пол вымостили мраморными плитами. Стены покрыли рельефами, по углам украшенными мозаикой. Далинар и Ренарин миновали группу резчиков по камню, трудившуюся над изображением Налан’Элина, испускающего солнечный свет, с мечом воздаяния над головой.
Они достигли приемной короля – большой, открытой комнаты, которую охраняли десять королевских гвардейцев в сине-золотых мундирах. Далинар знал каждого в лицо; он лично учредил это подразделение, отобрав его членов.
Великий князь Рутар ждал своей очереди повидаться с королем. У него была короткая черная борода и мускулистые руки, скрещенные на груди. Короткий красный шелковый сюртук не застегивался на пуговицы и напоминал скорее жилет с рукавами, лишь номинально соответствующий традиционному алетийскому мундиру. Под сюртуком белела рубашка с пышным воротником, а синие брюки были свободными, с широкими отворотами.
