среде беспардонных отношений! Никакого мата! Никогда! И папа его был таким же! А вот его мама могла (как он рассказывал) со страстностью настоящей казачки … загнуть. Но свою маму он очень любил и папу — тоже. Родители были хорошие — детей своих любили. Жаль, что разошлись (отец в свои 36 лет, уже будучи начальником строительного подразделения химзавода (подумать только!!! — построил всю нашу развилку — и его многие вспоминают с восторгом!) ушел в армию и потом дослужился до подполковника (ушел, когда Васе было уже 16, сестрам — 11 и 8) и уехал служить на Дальний Восток, а мать за ним не поехала — ей жаль было бросать огород!). Через несколько лет он перевелся в Волгодонск и встретил там женщину, с которой психологически очень гармонировал и они вместе (она за ним ездила везде и очень его любила!) прожили 30 лет! В декабре 1998 года (через три месяца после нашего знакомства) я, можно сказать, организовала поездку в Волгодонск на 69-й день рождения папы — это была во всех смыслах прекрасная поездка (а через 3 месяца папы не стало). А мама умерла от онкологии еще в далеком 1987 году в возрасте 57 лет.
Когда Васюша вернулся окончательно в Волгоград и мы встретились, мы стали тесно общаться с его родственниками. Сестрами и сыновьями от первого брака. Я к ним полетела на всех парусах (как это я умею делать!), потому что понимала, что у Васи было чувство вины перед ними из-за его долгого отсутствия и, в общем, из-за неучастия в их судьбе (его вторая жена этому препятствовала, была очень скандальная, даже постоянно умудрялась жаловаться командирам на своего мужа (Боже мой! На Васюшу! За что?) — один из них в Хабаровске, как-то случайно увидев ее из окна, чтобы с ней не пересекаться, вытянул руки и со словами: «Нет! Меня нет! Меня нет!» — выпрыгнул в окно! Сама она все 13 лет никогда не работала! Никогда! Зато весь год, пока Васюша рисковал жизнью в Афганистане (он сам туда напросился) — она весь год прожила с парнем моложе себя более, чем на 15 лет, который однажды и разбил вдребезги всю, привезенную Васей дорогостоящую аппаратуру, а она, будучи очень самоуверенной, стала требовать в посланных ею телеграммах (одну за другой!) присутствия Васи, чтобы он прилетел из Украины немедленно! И Вася, не представляя, что его ждет, прилетел — а умный следователь сразу ввел его в эту специфическую щекотливую тему (предварительно потребовав у любовников подробные объяснительные!) — Вася подал на развод — а она в гневе сама полетела на Украину — требовать у командования, чтобы ее перевели тоже на Украину (!) — но командование (сразу разобравшись кто есть кто) грудью встало на защиту Васи — и наглая беспардонная малограмотная жена (прости мою душу грешную, Господи!) — впервые получила отлуп (но уже через два-три года она сумела обменять оставленную ей Васей 3-х-комнатную квартиру в Хабаровске — на такую же в Волжском). В 1997 году (за год до встречи со мной) их пути пересеклись и довольно «смелые» детишки (20-летняя дочь и 16-летний сын), как я поняла, стали папу третировать — похлопывали по плечу, приговаривали: не волнуйся, мол, папочка — мы от тебя теперь не отстанем! Я при этом не присутствовала, их в глаза никогда не видела, но я сразу очень остро поняла, что Васюша сильно переживает и испытывает огромный стресс. И поскольку он мне был уже безумно дорог, и поскольку я интуитивно чувствовала его очень хрупкое здоровье, и поскольку я не переношу хамство ни в каком виде, — я приняла решение его защитить и оградить от токсичного общения. Но, на удивление, сильно напрягаться не пришлось: они, видимо, прозондировали почву и выяснили мой статус (вузовский преподаватель). Явиться к нам домой они не рискнули (но очень даже рискнули год назад — к его предыдущей жене!). Был только один звонок, какая-то женщина, правда, не очень уверенным заплетающимся голосом, все выясняла, есть ли у него недвижимость на Авангарде (я спокойно, но твердо ей объяснила, что не дом (она все упирала на дом), а квартира есть, но она моя, а я его жена, а Вы — кто?) — бросили трубку. Да, в этой ситуации не всё просто. И можно очень по-разному ее интерпретировать (кто-то — даже не в пользу Васи). Но я знаю очень горькую правду: все его болезни, которые потом на него обрушатся через 15 лет, своими корнями уходят также и в его 13-летнюю жизнь, наполненную перманентными жуткими стрессами (не смею вдаваться в подробности!). Третировать такого умного, такого образованного, такого талантливого, такого трудолюбивого и при этом — такого очень мягкого человека — надо было быть очень злой и очень тупой.
Итак, мы стали активно общаться с родственниками Васюши. С Наташей (средней сестрой — у них с Васюшей всегда были хорошие отношения) — у нее двое сыновей (старший Андрей стал священником, потом защитил кандидатскую по истории, младший был шофером) и с Татьяной, портнихой (с шестью детьми, из которых, к сожалению, четверо отсидели в тюрьме — двое — не один раз) у неё с Васюшей никогда не было понимания. Но самое плотное общение было с сыновьями (старшим — Сергеем, на тот момент опером, закончил юридический колледж и физкультурную академию (просто излучал из себя суперменство!) и с младшим — Михаилом, на тот момент собиравшимся жениться и ничего из себя не представлявшим). Наша жизнь была очень напряженной: работа, Васины клиенты, которые приезжали часто и домой (помимо точек выдачи), а сыновья приезжали, когда им вздумается — без приглашения (часто в 12 ночи — я не очень напрягалась тогда — мы же совы). Я очень хотела, чтобы Васюшин статус отца был высоким и непререкаемым. Сразу сама предложила помочь поступить на мехфак заочно в нашу (тогда еще академию) младшему Михаилу. Но старший Сергей сказал, что Мишка подождет, а срочно нужно устроить Настю (его жену), т. е. перевести с платного частного института на наш экономический факультет (бесплатный). Я на следующий же день побежала к декану факультета (Зинаиде Николаевне), у нас с ней были хорошие отношения, потом к ректору (на тот момент Лемякину, которого я не знала, но он меня почему-то знал и очень тепло принял), а, когда все официально было подписано, мне пришлось еще побегать и «доздать» некоторые предметы. Но, в общем, Настя меня потом не беспокоила. А вот младший сынок — Михаил — тот еще
