Один из парней в кожаной безрукавке зашевелился на полу, замычал. Ылтыын шагнул к нему, врезал ногой по скуле, и тот затих.
Роман очнулся, бросился к Юне, осторожно содрал с губ ленту скотча.
– Ромочка, родной! – проговорила она с дрожью в голосе.
– Молчи, потом, – остановил он её, начал разматывать ремни, освободил ноги. – Уходим.
– Смотри. – Ылтыын обратил его внимание на стол директора.
Среди бумаг, дисков, кассет и разной офисной мелочи лежала фотография Романа. Снимали издали, но не узнать его было нельзя.
Роман молча сунул фотографию в карман, взял Юну под руку, повёл к выходу из кабинета.
– Подожди. – Ылтыын включил компьютер директора, быстро пролистал меню, вставил диск, записал несколько файлов. – Всё, потом посмотрим, что это такое. Теперь я первый, вы за мной.
Он выскользнул за дверь.
В холле офиса живописно разлеглись охранники и те, кто прибежал на помощь боссу. Они начинали приходить в себя, но были пока не опасны.
Освободители и пленница вышли на улицу, запруженную спешащими по делам людьми, сели в машину Ылтыына.
– Держитесь.
Через минуту «Маруся» была уже на другом берегу реки Великой.
– Куда мы едем? – прошептала Юна на ухо Роману, не выпуская его руку. Она до сих пор ещё вздрагивала, оглядываясь.
– В Питер, – ответил Роман, повернулся к водителю. – Сейчас налево и на мост.
– Зачем?
– Заскочим на квартиру.
– Вам туда нельзя. Эти отморозки очнутся и первым делом ринутся к тебе. Они знают, где ты живёшь.
– Мы всего на минуту.
Ылтыын развернул машину.
3
Из Пскова выехали в половине двенадцатого.
Юна забежала к себе домой, собрала кое–какие вещи, Роман тоже упаковал пару необходимых вещей в сумку, и задерживаться в опустевшей квартире они не стали.
– Я здесь прожил девять месяцев, – заметил он.
– А я почти всю жизнь, – ответила она с грустью, имея в виду свою квартиру. – Здесь прошло моё детство.
– Не жалей, у нас ещё будет возможность вернуться. Либо появится другое жильё, не хуже этого.
– Возможность вернуться, может, и будет, но мы ею не воспользуемся. Папа говорил: три вещи никогда не возвращаются обратно: время, слово и возможность.
Роман обнял девушку, прижал к себе, чувствуя, как бьётся её сердце. Он тоже чувствовал, что они не вернутся не только в старую квартиру, но и вообще в Псков.
Дорога до Санкт–Петербурга заняла полтора часа.
Попетляв по проспектам и переулкам старого города, Ылтыын остановил машину на Галерной улице.
– Селиться будем здесь, номера уже заказаны. Хотя вам, наверно, понадобится двухместный?
– Не понадобится, – проворчал Роман.
Гостиница оказалась маленькой, частной, экономкласса, и пряталась в глубине арки. Всего в ней насчитывалось около пятнадцати номеров. Называлась она «Невский Хостел» и располагалась буквально в двух минутах ходьбы до набережной Невы, Исаакиевского собора и Медного всадника.
Романа с Юной поселили всё–таки в двухместном номере.
Ылтыын расположился по соседству в одноместном.
После обеда они встретились у эскимоса.
– Не хочу тебя расстраивать, – начал издалека бывший разведчик, – но мне пришлось доложить Харитонычу о нашей стычке с гнидами АПГ.
– А то я сомневался, – буркнул Роман.
– Он назвал нас авантюристами. Кроме того, предлагает немедленно отправить дочку Варсонофия к отцу в Выборг. Мы тут рядом, так что могу это сделать в любой момент.
Роман оглянулся на дверь номера.
– Здесь она в безопасности. Гостиница охраняется?
– Конечно.
– Я имею в виду – нашими.
– Иначе нас не поселили бы.
– В таком случае мы уедем в Выборг после операции.
– Как скажешь, я только передаю слова Харитоныча.
– Он будет в Питере?
– В принципе, операция рассчитана ювелирно, главное действующее лицо – ты, спасибо Афоне.
Роман улыбнулся.
– Он в меня верит.
– Я тоже, но ты должен понять, что Ковчег впервые выходит на конкретную фигуру контролёра, на Поводыря, возможности которого гораздо выше возможностей наших сенсов. Вот почему мы готовимся подключить к тебе наш эгрегор. Долбануть Фурсенюка надо так, чтобы он не успел ни сбежать, ни понять, что происходит, ни отбиться от кодирования. Вот почему Харитоныч, скорее всего, приедет в Питер.
– Когда начало?
– Как только Фурсенюк заявится сюда. Завтра в Питере начинается Всемирный экологический Конгресс, он обязан быть непременно.
– Изменений в плане нет?
– Какие изменения тебе нужны и зачем? Общая установка – встретиться с Феллером, остальное пусть тебя не волнует. Готовься к поединку с Кочевником. Уверяю тебя, подготовка к перехвату идёт серьёзная, в Питере сейчас много наших оперативников.
Роман помялся, раздумывая, задавать ли Ылтыыну вопрос: а если операция провалится, что тогда? – и решил не задавать.
– Идём обедать?
– Идите без меня, на носу пара важных встреч, да и светиться с вами мне ни к чему. Да, возьми–ка. – Ылтыын протянул Роману две телесного цвета кнопочки.
– Что это?
– НЭР.
– Переведи.
– Нанорация. Эту штуку – в ухо, на мембрану, будешь слышать всё, что скажут. Это – на губу, под нос, можно на горло. Я ношу здесь. – Он показал незаметный бугорок на шее. – Связь постоянная, вызываешь, кого надо, по условным кличкам. К примеру, я – Шаман, Харитоныч – Малх, начальник охраны – Вера, кстати, он и в самом деле – она, женщина.
– Та, что встретила меня в Президент–отеле?
– Нет, другая.
– Ладно, вечером поговорим о деталях. – Роман направился к двери, оглянулся со смущённым видом. – Странное ощущение… Я не впервые участвую в подобных операциях, если вспомнить Грецию, но не привык к их обсуждению. Слишком буднично всё происходит. В то время как мы выходим на контакт с пришельцами.
– Относись к ним как к умному врагу. Эта операция – всего лишь небольшой эпизод большой войны с «пастухами» человечества. Вот они готовят гораздо более значимую операцию – по сносу мира.
– Какому сносу? – не поверил Роман.
– Устроители мировой власти давно готовят цивилизацию к контролируемому сносу путём точечного минирования планеты. В ближайшее время операция по сносу войдёт в завершающую стадию. Тебе Харитоныч не говорил, сколько в России людей, не помнящих прошлое?
– Пятьдесят… или сто тысяч.
– Это первый эшелон кодирантов. Есть и другой – в чиновничьих структурах. Разрушителям мира необходимы масштабные администраторы, которых они используют для своих целей. Ты уже сам был свидетелем новой волны экспериментов с кодирантами.
Роман вспомнил кавказца на джипе.
– А когда началась первая волна экспериментов? В начале девяностых, когда рухнул СССР?
– Ну, что ты, первая началась гораздо раньше, стоит только вспомнить резкие смены настроений у императоров и царей прошлых времён. В России показательно начало прошлого века, когда Поводырям удалось скинуть монархию. Я не историк, тебе нужен лектор позначительней. Когда мне впервые приводили примеры деятельности Поводырей, я долго не мог прийти в себя.
– Расскажи, – загорелся Роман, возвращаясь к столу.
– Да ты в принципе должен знать. Они постоянно используют технологию провокаций, нанося удары по своей же территории. Так был устроен Пирл–Харбор, Первая мировая война началась под предлогом «защиты Арийской империи» после убийства эрцгерцога Фердинанда. Для ввода войск в Афганистан и Ирак были атакованы башни Всемирного торгового центра в Нью–Йорке. Конфликт между Индией и Пакистаном поддерживается искусственно, их легко спровоцировать на обмен ядерными ударами. Равно как и Палестину с Израилем. А греет на этом руки…
– США?
– Интеллектуальный центр Поводырей, расположенный в Штатах и стоящий за этими событиями. Я много лет работал в Штатах и на территории северных стран, знаю обо всём не от политиков. Что–нибудь слышал о доктрине «Барбаросса–3»?
– Нет, Олег Харитонович рассказывал только о второй «Барбароссе».
– Планируется ещё один мегатеракт на территории США или в Европе. Типа: «неуловимый» Бен Ладен украдёт ядерную бомбу и сбросит на Вашингтон или Брюссель. А может, и на Москву. Затем пойдет выявление баз террористов, и начнутся массовые региональные конфликты.
– Но ведь пострадают сами Штаты, Европа…
– А кому от этого будет плохо? У Ассоциации Поводырей нет понятия Родины, стыда или сострадания. Есть холодный расчёт и стремление достичь поставленной цели – мирового господства. Пусть над обломками цивилизации, которая превратится в послушное стадо. Все средства хороши, в том числе – удар по Штатам. Ради победы можно пожертвовать и ферзём, ты же знаешь.
