Роман покачал головой, внезапно осознав масштаб противостояния, в котором ему предложили занять место одной из ключевых фигур.
– Это… страшно!
– Это, к сожалению, не фантазия воспалённого ума, не делирий, не писательская шизофрения, привыкай мыслить иными категориями. На наших глазах создаётся система, где честным, добрым, умным и творчески мыслящим людям нет места! Единицам из миллионов будет позволено понимать, что происходит, и разрешено встроиться в систему. Но даже не по признаку богатства, о чём думают нынешние недалёкие олигархи. Деньги в грядущих событиях останутся абстракцией прошлых отношений. Всё, иди отдыхай, а то у тебя глаза как у кролика.
Роман слабо усмехнулся.
– Ты говоришь как профессиональный идеолог.
– Мне пятьдесят пять лет, и тридцать из них я прожил за границей под чужими именами. Был и учителем, и лектором, и даже вором.
– Шутишь?
– Для одной операции в Рейкьявике меня внедрили в банду, пришлось учиться воровать – так, по мелочи, бумажники, сумочки, мобильники. Хотя отец всегда учил меня не воровать по мелочам.
Роман фыркнул.
– Правильный был отец.
Ылтыын наметил свою обычную улыбку.
– Я пошутил. Горничную на этаже заметил?
– Нет.
– Красивая девчонка, обрати внимание.
– Горничным платят не за её внешние данные.
– Нередко и за это. Я имею в виду, что она – наш человек.
Мягко сыграл мелодию айком. Ылтыын взял трубку, сделал гостю ручкой, и Роман вышел.
– О чём вы говорили так долго? – спросила его в номере Юна, бросаясь на шею.
– О нашей свадьбе, – сказал он.
Лицо девушки омрачилось.
– Не надо так больше, ладно? Я понимаю, что у вас свои секреты и планы, и не посягаю на них, но насчёт свадеб и прочего больше не шути.
– Мы всё равно поженимся.
– Вот тогда и скажешь.
Вечером они пошли прогуляться по набережной Невы.
Роман сразу заметил молодого паренька на роликовых коньках, следовавшего за ними в отдалении, и понял, что их оберегает та самая оперативная команда, которая приехала в Питер для решения главной задачи. Волков–Шмелёв являлся главным исполнителем, и его надо было охранять до начала операции как ВИП–персону.
Юна не смотрела назад. Ей было достаточно того, что рядом находится любимый человек, что они свободны и пусть и короткое время, но имеют право порадоваться жизни.
Исаакий был закрыт. Впрочем, Роман не испытывал особой жажды любоваться на интерьеры христианского памятника девятнадцатого века, созданного архитектором Огюстом Монферраном. По его мнению, христианизация Руси, начавшаяся тысячу с лишним лет назад, была не благом, а хорошо рассчитанной теми же Поводырями диверсией, убившей тысячи русских волхвов и уничтожившей древнюю ведическую – даже не религию – культуру!
Посмотрели на потемневшую статую Петра «Великого», унизившего Русь–Россию мутной волной иностранного образа жизни, встряхнувшего страну так, что и триста лет спустя она не могла опомниться от нашествия «цивилизаторов».
Мелькнула мысль: не был ли Петр Первый Поводырём? То, что он являлся проводником их политики, не вызывало сомнений. Вполне вероятно, что его аккуратно зомбировали, отчего он и предал Русь, несмотря на заявления продажных историков и купленных идеологов «демократического» образа жизни о «рыцарской справедливости императора». Точно так же предал Великую страну «святой» Владимир, владыка Киева, вдруг провозгласивший христианизацию Руси «спасительным благом» для народа. Вероятно, и его закодировали «пастухи» человечества, медленно, но верно реализующие свою программу.
– О чём задумался? – шепнула Юна.
– О прошлом, – очнулся он.
– Надо думать о будущем.
Роман привлёк девушку к себе, поцеловал.
– Ты права, думать о будущем приятней.
В гостиницу они вернулись в начале одиннадцатого, когда начал накрапывать мелкий тёплый дождик. Погода менялась на глазах, объявляя себя провозвестником грядущих событий.
Ылтыын позвонил после десяти часов утра, когда они уже позавтракали в кафе гостиницы:
– Выезжаем.
Роман пережил толчок сердца, отвёл Юну в номер.
– Ты меня послушаешься?
– Конечно, – ответила она простодушно.
– Никуда из номера не выходи. Пока я не приду.
– Хорошо. Вы куда с ним?
– Есть важное дело. Часа на три–четыре. Не звони, я сам позвоню, смотри телик и жди.
Юна испытующе заглянула ему в глаза, но расспрашивать дальше не стала.
– Иди, буду думать о тебе.
Он нежно провёл пальцами по её щеке.
– Страшно представить, что меня могли поселить в другом доме. Мы могли бы не встретиться.
– Не могли, – серьёзно возразила она.
Ылтыын ждал его у машины.
– Поступила вводная: наш общий приятель Арчибальд замечен в крутом отеле «Голден Гарден» на Владимирском проспекте. Номер снял непростой – Люкс Король, за двадцать две тысячи рублей в сутки. Мало того, Фурсенюк в данный момент находится на открытии экологического Конгресса и, скорее всего, после заседания направится к себе, во дворец Юсуповых.
– Едем, – коротко сказал Роман, занимая место рядом.
Ылтыын смерил его оценивающим взглядом.
– Ты уверен, что готов к операции?
– Вопрос излишен.
– Позволь один совет.
– Валяй, наставник.
– Я не наставник, но тебе хочу напомнить одну необходимую вещь. Никто не рождается воином, это состояние воспитывается. Никто не рождается бесстрашным, это состояние тоже воспитывается. А рецепт очень простой: никогда не бойся сделать ошибку в учении и не злись во время дела. Страх и гнев мгновенно разрушают биополевую защиту человека, отчего даже закалённый боец зачастую терпит поражение. Тебе же предстоит сражаться не просто с воином, а с магом, который тут же уловит твои колебания и обратит их против тебя.
Роман сжал зубы.
Всё, что говорил сейчас Алтын, он знал, но одно дело – знать в теории, другое – применять на практике.
– Банальные истины, – кивнул Ылтыын. – Но они работают! Да и много ли мы знаем не банальных? Вот почему нужен настрой, преодоление, может быть, не лени и пессимизма, а неоправданной гордыни. Обиделся?
– Нет, – после внутреннего колебания ответил Роман.
– Не обижайся, мне тоже говорили такие слова в давние времена.
Машина выехала на Галерную улицу, влилась в поток автомобилей, двигавшийся чуть ли не со скоростью пешеходов. Наступил обычный рабочий день, и город заполнился транспортом и прохожими до предела.
К отелю «Голден Гарден» подъехали в двенадцать часов дня.
Ылтыын поговорил с кем–то, не поднося ко рту мобильный телефон, повернул голову к пассажиру.
– Пойдёшь один, я на подстраховке. В холле гостиницы сядешь на диванчик слева, где стоят фикусы, рядом с девушкой. Это твой напарник, зовут Анной. Рация включится, когда войдёшь в холл.
– Понял. – Роман почувствовал возбуждение и нетерпение. – Где Феллер?
– В номере. Как только выйдет – наступит твоя очередь. В ментал не выходи, он может почуять, и нам придётся работать на форс–мажоре, что недопустимо в самом начале операции.
– Понял.
– Тогда ни пуха.
– К чёрту! – Роман вылез из машины и двинулся к парадному входу в отель.
Швейцар взял под козырёк, распахнул двери.
Возможно, он никакого отношения к команде захвата не имел, но Роман почему–то взбодрился, посчитав вежливого дядьку в ливрее за своего человека.
Холл отеля выглядел модно: вычурные колонны, зеркала, стекло, хром и никель, мраморный пол, очень удобные диваны, кресла вокруг столиков и не менее красивые и удобные стойки администрации.
Роман вошёл и, не оглядываясь по сторонам, как завсегдатай, направился к левому диванчику, где сидела красивая блондинка в шортах и полупрозрачной кофточке, со шляпкой на голове. Она листала глянцевый журнал. Рядом стояла салатового цвета сумочка.
– Добрый день, Аннушка, – сказал Роман, присаживаясь рядом, подумал, что в холле многолюдно: у стоек толпились хорошо одетые иностранцы, на диванчиках справа расположились японцы, а в глубине, у выхода к лифтам, переговаривались девушки в ярких экзотических нарядах.
– Добрый, – отозвалась блондинка, изобразив ослепительную белозубую улыбку, добавила, не меняя выражения лица: – Не крутите головой. Здесь не все люди работают на нас.
– Я не кручу. – Роман надел на себя маску вежливого бесстрастия. – Как поживаете?
– Лучше некуда. Он снял номер Люкс Король. Те двое, что скучают за столиком с чашками кофе, – его бодигарды.
– Вижу, спортсмены. Среди тех девиц, у лифта, ещё двое.
Блондинка надломила бровь.
– Это бразильянки.
– Там шесть девушек, но двое из них – ч ё р – н ы е, у них очень грязные ауры.
