группа Зайкина, которую составляли Игнатьева и Гога.
– Зайкин, а ты чего Ермакову в одиночестве-то оставил? – спросил Губкин, облокотившись на кафедру. – Сам же просил, всегда вас в одну группу запихивать.
Широко раскрытые глаза долго смотрели на студента сквозь тонкую призму очков. Однокурсники тоже уставились на Зайкина, хотя все уже как будто забыли об этом.
– Неужто разлюбил? – Юрий Петрович вскинул брови.
Парень поднял недоуменный взгляд, потом перевел его на девушку и вернулся к преподавателю, пожав плечами. Карина делала равнодушное лицо, смеясь в душе над его нелепыми попытками что-то доказать и продемонстрировать. В груди нарастало негативное напряжение.
– Не зарекался бы тогда, Зайкин, – качая головой по-индийски, поучительно проговорил Губкин. – А то видишь, как оно выходит боком.
Он театрально вздохнул и выискал зоркими глазами на задних рядах Карину, продолжая вести диалог с первой партой.
– Любовь на один год и любовь навсегда – это две качественно разные вещи. В следующий раз трижды подумай, прежде чем делать громкие заявления.
– Понял, – сдался парень и обхватил голову руками, поставив локти на стол.
Карина смотрела на него свысока, а внутри до сих пор не могла поверить, что он на полном серьезе. «Может, осознал до конца, чем я занимаюсь?» – промелькнула неприятная догадка.
– Она все равно последняя осталась, – Юрий Петрович прискорбно поджал губы и отвернулся к доске. – Поэтому пойдет к вам. Привыкайте. Работать придется, с кем попало. Никто, как в ЗАГСе, у вас согласия спрашивать не будет.
Под высокий потолок вылетело несколько задорных смешков. Остальные как будто загрустили от глубины этой мысли и мрачности неизбежного будущего. Преподаватель начал царапать белым мелом на черной доске неразборчивые слова.
Карина не стала расстраиваться и сопротивляться. Ей даже стало интересно, как Зайкин будет себя вести, – это был новый опыт для обоих. Она стрельнула в него коварными высокомерно-насмешливыми глазами – эксклюзивным взглядом, который выработала в себе специально для него. Парень на ее внимание не ответил, смотрел в планшет и хлопал короткими ресницами.
– Зайкин, ты информацию по кейсам разослал всем вчера?
– Угу, – послышалось с первой парты.
– Отлично, – продолжая скрести, кивнул Губкин. – Первое, что вам нужно сделать, это придумать список уточняющих вопросов, которые вы бы задали клиенту. Подумайте, какой информации вам не хватает в задании. Во-вторых, выстроить несколько гипотез. Хотя бы две, чтобы у клиента была альтернатива выбора. Затем выберете и обоснуйте метод анализа. Предложите варианты проверки выдвинутых гипотез. Потом поработаем с данными, на основании которых вам в итоге предстоит сделать вывод и дать клиенту четкую рекомендацию по решению проблемы.
Преподаватель вкратце описал список задач на доске и развернулся к студентам. На круглом лице засияла ликующая улыбка.
– У нас с вами две пары сегодня, должны все успеть.
Студенты закивали.
– Значит, первая группа решает первую задачу, вторая – вторую, и так далее, – Губкин показал сперва на Зайкина, затем на Варданяна и махнул куда-то в сторону.
Все прильнули к столам и сразу развели дискуссии, зашебуршив одеждой и бумагами.
Карина искала встречи с синими глазами. Наконец, они ответили смелым открытым взглядом. Губы слабо улыбнулись в знак приветствия. Лицо в целом осталось ровным. Она свое тоже старалась запечатлеть в безэмоциональном выражении.
В их команде лидировала Игнатьева. Она по натуре своей любила отдавать приказы, отчитывать, делать замечания, особенно неуместные, и требовать результата. Прирожденный менеджер. Остальные ее почему-то слушались. Повелительный тон действовал на подсознательном уровне.
– У нас кейс про автоматизацию производства и увольнение работников, – объявила она, читая с планшета Зайкина.
– Не люблю такие задачи, – смял улыбку Гога. – Неинтересные они. Лучше бы про новый продукт или выход на новый рынок.
Пары пролетели незаметно. Дискуссия, анализ, решение проблемы и его презентация требовали стопроцентной концентрации. Предстояло определить, каких специалистов следует оставить в компании, а с какими распрощаться.
В основном, кейс обсуждали Зайкин с Игнатьевой. Гога вставлял лишь тупоумные комментарии, явно не особенно проникнувшись проблемой гипотетического клиента. Карина внимательно слушала, но собственное мнение высказывать не торопилась. Она не любила встревать в групповые споры. И редко говорила, чтобы меньше осуждения вызывать и не провоцировать на дополнительное ответвление дискуссии.
Вместо этого девушка разглядывала Зайкина, делая вид, будто следит за ходом командной мысли. Иногда щурилась, иногда задирала носик по старой привычке. Но не получала в ответ никакой реакции. При этом он ее не игнорировал, а вел себя, действительно, так, будто никогда в нее не влюблялся. По вопросам кейса спокойно к ней обращался, как и ко всем, улыбался вежливо, глаза не прятал. Это больше всего сбивало с толку.
Карина завидовала его способности переключать внимание по щелчку пальцев, будто весь первый курс действительно можно было выключить нажатием одной кнопки. Она бы хотела отформатировать свой самый первый первый курс, чтобы забыть, наконец, Трунова, чтобы ни один бит старой информации не просочился на новый диск, чтобы ничто не мучило по ночам и в одиночестве. А то виртуальные черви поразили всю нервную систему и теперь выедали ее остатки.
На перемене они с Настеной по традиции отправились в столовую. Карина испытывала страшный голод, потому что утренняя булочка переварилась еще до прихода в университет, поэтому сейчас она взяла плотный перекус из двух порций «Оливье».
– Как думаешь, Артур оценил? – пролепетала подруга, положив тяжелую грудь на стол, и чуть не перевернула тарелку с гречей и тефтелями.
Карина заглянула в ее просящие глаза и почувствовала себя обманщицей, будто подстрекала подругу на заведомо опасное для жизни приключение, называя это легким променадом в полдень.
– Уверена, тут все оценили, – ответила она уклончиво и опустила лживый взгляд. – Зайкин особенно.
Кошки опять затерзали нутро. Настена засмеялась.
– Ну, он же прикалывается чисто. Спасибо ему, на самом деле, – она задумалась.
С нанизанной на вилку тефтели стекал оранжевый соус обратно в тарелку.
– Поддерживает. И неловкость разбавляет, – теплая улыбка застыла на румяном лице. – А то мне так стремно было идти в первый раз после стилиста. И сегодня тоже. Боялась, что высмеют. А Зайка… чуткий.
Карина с ней молча соглашалась. Она, только потеряв, поняла, что всегда пользовалась его поддержкой, фоном, незаметно, непроизвольно и неосознанно.
– И мне кажется, он сам ни в какие рамки не укладывается, потому никого никогда и ни за что не осуждает, – подруга подняла лицо и заключила, проглотив тефтелю. – Зайка классный. Не понимаю, чем он тебя так бесит.
Карина и сама не понимала. Но теперь он стал бесить ее гораздо сильнее, хотя добивался как раз обратного эффекта.
Настена вдруг отпрянула, пригляделась и пытливо спросила:
– У тебя кто-то появился, что ли?
