class="p1">Увидел я у художника Ильи Глазунова купленную им в хорошем состоянии книгу под названием «Красная Москва», вышедшую к трехлетию советской власти. «Хорошая книга», — сказал мне Илья Сергеевич. «Очень даже хорошая», — ответил я ему и раскрыл на странице, где помещены две фотографии, сделанные в Покровском концлагере, в «Красной столице» в 1918 году, вскоре после победы большевиков. Даже Глазунов, знаток истории, этого не знал.
Вот я и хочу сказать своим критикам: потому и пишу книгу «Ленин без грима», чтобы все знали, Владимир Ильич никакой не добрый дедушка, как многие продолжают считать со времен детского сада. Кроме любви к электричеству, воспетой Василием Аксеновым, пылал страстью к тяжелой артиллерии. Известный эпизод, посещение Главного артиллерийского управления вместе с Максимом Горьким, где продемонстрировали прибор для корректировки стрельбы, объясняется этим малоизвестным обстоятельством. Присутствовавшие генералы поразились, что штатский человек «ясно представляет все сложные условия определения нужных для стрельбы данных». Что же удивляться, ведь любовь всегда творила чудеса, особенно если направлена на тяжелую артиллерию.
Сапоги и костюм от Феликса
Чем тяжелее приходилось всем в Москве, тем комфортнее жилось в Кремле Владимиру Ильичу, хотя лично он к этому не прилагал усилий. Срабатывали законы, не подвластные даже вождю мирового пролетариата, формировалась новая государственность, автоматически возникала прежде не существовавшая система привилегий. Без них власти не бывает никакой, даже самой демократической.
Нечто подобное происходило, когда к Кремлю шел семимильными шагами Борис Ельцин. За покупками его жена ходила в магазин, как все. С черной «Волги», положенной по должности министра, пересел борец с привилегиями не то в «москвич», не то в «жигули», где с двухметровым ростом приходилось туго. Открепился лидер демократов от «кремлевки», перешел в районную поликлинику! Костюм, увиденный мною на будущем президенте России при посещении им «Московской правды» в должности первого секретаря МГК, был не от Юдашкина. В теннис играл — в Лужниках на общедоступных кортах. Охотой не баловался… И вдруг стал на нашу голову «царем Борисом».
Вернемся к Ленину. В Смольном председателя Совнаркома обслуживался персональным авто самой престижной марки. В Москве, как рассказывал мне его шофер, Степан Казимирович Гиль, ездил в просторном английском «роллс-ройсе». В его распоряжении были другие такого класса автомашины, конфискованные в царском гараже. В этом обслуживании никакой демократии не наблюдалось изначально.
Вернулся в Россию Ленин из эмиграции в костюме и шляпе. На родине надел на голову пролетарскую кепку, с ней увековечен на памятниках. С костюмом приключилась любопытная история, известная по счету Хозяйственного отдела МЧК, предъявленному товарищу Ленину. В этом документе значатся одна пара сапог, один костюм, одни подтяжки и один пояс на общую сумму 1417 рублей и 75 копеек. Так оценили хозяйственники Московской Чрезвычайной комиссии вещи, которые справили шефу чекистов летом 1919 года.
Счет не удовлетворил главу правительства, он-то, разбирая на заседаниях всякие хозяйственные дела, знал, что почем в «государстве рабочих и крестьян». Предъявленный заниженный счет не принял, вернул с двумя тысячами рублями и с запиской: «Передавая при сем 2000 рублей (две тысячи), прошу и категорически требую — исправить этот счет, явно преуменьшенный».
Почему обновлением гардероба занялась тайная полиция, когда это было видано, чтобы «мундиры голубые» привлекались к делам столь деликатного свойства? Разве император Николай I мог бы привлечь к шитью сапог или полковничьего мундира, скажем, шефа жандармов графа Бенкендорфа и его подчиненных? Но пролетарский вождь, хотел он того или нет, стал клиентом охранной службы. Дальше все произошло так, как в известной русской поговорке: «Коготок увяз, всей птичке пропасть», даже такой большой птице, как председатель Совета народных комиссаров. Кто не верит, пусть дочитает эту главу до конца, может быть, смогу неверующих переубедить.
В отношениях первого лица государства и охранного ведомства проявилась одна из особенностей социалистической системы, проклюнулся росток зла, который так заколосился на взлелеянной революцией ниве. Во времена Ильича роли начальника Главного управления охраны, коменданта Кремля, начальника Главного управления охраны президента играл один человек, бывший матрос, не имевший чина генерала, по имени Павел Мальков.
Ему глава государства, секретарь ЦК партии Яков Свердлов и шеф чекистов Феликс Дзержинский поручили провести операцию, которую я называю «Новый костюм». «Достал я материал, — пишет Павел Мальков, — разыскал портного. Звоню Якову Михайловичу — готово». После чего повел комендант перепуганного портного в кабинет главы правительства, куда явились соратники. «Позвольте, позвольте! Да у вас, я вижу, целый заговор! — не без смеха заявил пришедшим хозяин кабинета, который, уступив настойчивости товарищей, дал снять с себя мерку. При этом очаровал портного вежливостью, сказав вполне искренно: — Здравствуйте, товарищ! Вы извините, что я вас побеспокоил, я ведь и сам бы мог к вам приехать».
(Да, мог. К дантисту, старому партийному товарищу-доктору Дауге приезжал лечить зубы в Архангельский переулок на Чистые пруды. После чего распорядился не отнимать квартиру у заслуженного коммуниста, когда местные чины покусились было на буржуазную квартиру бывшего подпольщика.)
В результате дружеского заговора обзавелся Владимир Ильич, судя по счету МЧК, кроме костюма сапогами, подтяжками и поясом. На каком складе заимел портной дефицитный материал на костюм, где раздобыли чекисты сапоги и прочие мелочи, Павел Мальков не указывает, но известно, что к тому времени названные вещи свободно в столице, на всей территории России, не продавались, только распределялись.
Ясно и другое: чекисты быстро почувствовали себя полновластными хозяевами в Москве и России. Они могли привлечь к сотрудничеству с собой кого угодно, в данном случае — портного. Они могли запустить руку в любой склад, заполучив там кожаные вещи для себя, шубы для руководства, подтяжки и прочее для Ильича.
Ведь что удивительно. Лично для себя Ленин ничего не просил, счетов в банках не заводил, гонораров за сочинения не брал, переводил деньги в партийную кассу. Подарков не принимал. За границу не рвался ни лекции читать, ни отдыхать в Альпах или на Лазурном Берегу, хотя привык к ним на долгие годы эмиграции. Чтобы меня не упрекнули в необъективности, приведу записку Ленина, которую непременно цитируют его биографы, направленную 23 мая 1918 года на имя управляющего делами. Этот товарищ повысил оклад главе правительства, поскольку обещанного улучшения жизни не наступало, инфляция и рост цен усиливались с каждым днем.
«Ввиду невыполнения Вами настоятельного моего требования указать мне основания для повышения мне жалованья с 1 марта 1918 года с 500 до 800 рублей в месяц и ввиду явной беззаконности этого повышения, произведенного Вами самочинно по согласованию с секретарем Совета Николаем Петровичем Горбуновым в прямое нарушение декрета Совета народных комиссаров от
