подавили в Москве мятеж вчерашних союзников, левых эсеров. Выступив против большевиков 6 июля 1918 года, они имели на вооружении несколько орудий, по данным Карла Данишевского, комиссара, подавлявшего мятеж, всего 4–6 орудий. Из них они дали несколько выстрелов по Кремлю, за что жестоко поплатились.
По команде Ленина и Троцкого к Покровке, там находился ЦК партии левых эсеров и их штаб, где они держали под арестом Дзержинского и нескольких видных ленинцев, подтянули войска, артиллерию. Пушки били по особняку в Большом Трехсвятительском переулке. «Рано на рассвете… начался артиллерийский обстрел штаба левых эсеров. Судьба безумного мятежа была решена», — пишет Карл Данишевский. Не удержусь, чтобы не сообщить, что и судьба Данишевского, бывшего председателя Ревтрибунала, отправившего на смерть многих людей, решена в годы «большого террора», как Муралова и других героев, любителей пострелять из пушек.
Стреляли из орудий по народу, не желавшему отдавать хлеб. Снова приведу воспоминания бывшего командующего Московским военным округом, подробно рассказывающего, как его войска сражались с крестьянами. Они, начиная с лета 1918 года, когда возникла пресловутая «продразверстка», повсеместно восставали с таким примечательным лозунгом: «Да здравствует Советская власть, долой большевиков!» Что было у них на вооружении? Косы, вилы, винтовки, в лучшем случае, пулеметы «максим». «Не было губернии, входящей в Московский военный округ, где бы не было восстания, — честно признается бывший солдат. — Повстанцы прежде всего арестовывали местных коммунистов, расстреливали их, захватывали почту, телеграф».
Главная обязанность командующего МВО в первые годы советской власти состояла как раз не в том, чтобы сражаться с неприятелем, дивизиями и армиями белых. Главная задача войск округа состояла в другом — подавлять народные восстания. И тут позволю себе пространную цитату о пристрастии вождя к артиллерии, чтобы доказать: без нее советской власти не удалось бы устоять.
«Вначале я ограничивался посылкой из Москвы в местности, охваченные восстанием, в помощь местной власти мелких отрядов, вооруженных винтовками и ручными гранатами. В дальнейшем пришлось добавлять не только легкие (Льюиса), но и тяжелые пулеметы (Максим). С развитием волнений, принявших массовое явление, пришлось добавлять и легкую артиллерию (Рязанская, Калужская, Смоленская и Тульская губернии). Положение становилось серьезным. Приходилось в ущерб уже ясно образовавшимся фронтам — Восточному, Южному, Северному и Западному — отрывать от учебы не только отряды, но и целые части, в которые уже призваны были в порядке обязательной службы рабочие промышленных губерний».
Во время революции на фронте бывшие царские офицеры, обладавшие непреклонностью Наполеона, делали головокружительные карьеры, к ним относится и вошедший в историю полковник Михаил Муравьев. При царизме сирота-пастушок стал полковником царской армии. Он обладал, как пишет о нем хорошо знавший его Муралов, изумительной храбростью, умел подойти к солдату, пользовался авторитетом в войсках. И еще у него была одна черта, роднившая его с Бонапартом: «С противником не церемонился, проявлял величайшую жестокость». Значит, мог долбануть из пушек по соплеменникам. Мог собственноручно пристрелить любого, как это и произошло во время взятия красными войсками под его командованием Киева. Город он, как некогда поступали во времена Наполеона и Суворова, обещал красным бойцам отдать на три дня на разграбление. За это и другие жестокости попал в Таганскую тюрьму. Оттуда его освободили при содействии Ленина, поскольку именно он поставил вопрос на заседании правительства об использовании Муравьева на командных должностях как раз в то время, когда тот сидел в тюрьме. До этого, будучи командующим советскими войсками на Украине, он приезжал в Москву и сделал доклад в Кремле Ленину, который очень ему понравился. Так что узника Таганки снова назначили военачальником, он возглавил Восточный фронт. И был расстрелян без суда, когда пошел по воле своей партии левых эсеров против обласкавших его большевиков.
Одними пушками Владимир Ильич не справился бы с Россией, слишком велика была страна и мало было на нее пушек. Приказывал Ленин беспощадно расстреливать. Когда впервые это началось? Очевидно, первым услышал в свой адрес угрозу такого свойства Николай Подвойский, командовавший Петроградским военным округом в первые дни после взятия Зимнего, где он отличился.
«Я вас предам партийному суду, мы вас расстреляем. Приказываю продолжать работу и не мешать мне работать». Так сказал ему неожиданно Ленин, которому показалось, что партийные военные специалисты нерешительно подавляют мятеж генерала Краснова, шедшего на Питер. Ильич взял командование на себя лично, вызывал военных в свой кабинет, отдавал им приказы через голову Подвойского. Вот тогда-то появился ленинский приказ — путиловцам бронировать площадки паровозов, ставить на них имеющиеся на Путиловском заводе пушки, везти на позиции блиндажные балки, тогда приказал реквизировать у извозчиков лошадей и запрячь их в пушки… Образовался фактически второй штаб в кабинете Ленина, с которым попытался поспорить Николай Ильич. Но Ленин поставил его раз и навсегда на место.
Из воспоминаний Данишевского приведу еще один замечательный эпизод. Вот, прибыв с Восточного фронта как член Военного совета, докладывает он вождю, что при борьбе с трусами и дезертирами приходилось выставлять против них… пулеметы! Такого в царской армии, да ни в одной армии не практиковалось. Что на это услышал? «При рассказе о трусах и дезертирах Владимир Ильич вплотную приблизился ко мне и, смотря на меня в упор жестким, не допускающим возражений блеском глаз, немного прищурившись, сдавленным голосом сказал:
— Правильно… если необходимо, то расстрелять, чтобы видели трусы и дезертиры». Вот как разволновался, даже голос потерял, когда повеяло смертью. Чужой.
Расстрел как форма подавления — это развитие бонапартизма в эпоху империализма и пролетарской революции, скажу, эксплуатируя метод мышления вождя. 30 августа 1918 года Ленин приказывает по телеграфу Троцкому отдать под суд и расстрелять высший командный состав в связи с неудачами на Казанском фронте. 7 сентября телеграфирует: «Уверен, что подавление казанских чехов и белогвардейцев, а равно поддерживающих кулаков-кровопивцев будет образцово-беспощадное».
Еще несколько цитат из ленинских телеграмм:
«Бандитов карать беспощадно!»
«Дезертирам не давать пощады!»
Если так приказывал вождь, то что же вытворял рядовой «человек с ружьем», проводивший политику партии на местах?
Была такая революционерка, Евгения Богдановна Бош, член партии с 1901 года, чекиствовала на Украине, будучи членом правительства республики, подавляла сопротивление крестьян в Пензенской губернии, как пишут, умерла через год после Ильича, перед кончиной помутился у женщины разум. Как ему было не помутиться, если получала от вождя такие послания: «Пенза. Губисполком. Копия Евгении Богдановне Бош. Получил вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев: сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Экспедицию (имеется в виду Экспедиция, изготавливающая денежные знаки) пустите в ход. Предсовнаркома Ленин».
