— Потому что Фрипп — сильная личность. И он сам по себе. К тому же, не на все вопросы мы с ним имеем одинаковые взгляды. И у полковника есть свой круг поддержки.
— Ясно, — кивнул Блад.
Он понял, что Ортиз опасается конкуренции в лице капитана «Ржавого призрака» и, возможно, не напрасно: пару раз прямолинейный полковник допускал публичную критику действий председателя, а однажды даже намекнул на некомпетентность Ортиза как руководителя, словно забыв, что Распад стал отдельной страной именно благодаря председателю Совета, который начал революцию. Но Фриппа слушали, как одного из самых уважаемых и известных офицеров, поэтому с ним приходилось считаться. И, по возможности, приглядывать за ним. Последнее, видимо, и предстояло Винтерсбладу.
— А ещё он он начал пренебрегать абордажными атаками. Говорит, что бережёт человеческий ресурс, и его мастерства как пилота хватает, чтобы не лезть в ближний бой, но толку от его полка стало значительно меньше, и неплохо бы это исправить.
— Может быть, причина в предыдущем командире пехоты? — предположил Винтерсблад.
— За этот год вы будете четвёртым, — невесело усмехнулся Ортиз, — и у предыдущих троих дела обстояли одинаково: пехота сидела по каютам, вылезая только на физподготовку. Увольнение заканчивается послезавтра, — продолжил председатель, — в полку — старые бойцы, всецело преданные капитану цеппелина, а не своему непосредственному командиру. Будьте к этому готовы. Вторым пилотом назначен молодой офицер, на которого лично я возлагаю большие надежды. Он увлечён борьбой за светлое будущее и, в силу своего возраста, несколько наивен. Я опасаюсь, как бы некоторые взгляды Фриппа не свернули юношу с нужного курса.
— Не проще было назначить его на другой цеппелин?
— Не проще. Как пилот Фрипп всё-таки очень хорош. У него есть чему поучиться. Особенно такому талантливому молодому человеку, как наш лейтенант. Так что вам придётся стать для Медины старшим товарищем, к которому он сможет обратиться в затруднительной ситуации, а вы подскажете ему, в каком направлении двигаться.
— Медина? — вскинул взгляд Винтерсблад.
— Верно. Кирк Медина. Вы летали с его отцом — Андресом. Так что общие темы у вас уже есть. Осталось лишь найти общий язык, — Ортиз доброжелательно улыбнулся.
— Ну, отлично, — пробурчал Блад, выйдя из кабинета, — назначили нянькой для ребёнка и сиделкой для старика! Чтобы вовремя предупредил, если полоумие второго начнёт выходить за пределы его башки и влиять на нежную душу первого. И оба — в гондоле управления: бегай к ним теперь со своего места, хоть разорвись между ними и пехотой!
— Ты начал ворчать, — шутливо прищурилась ожидавшая его в коридоре Юна, — значит, возвращаешься к обычной жизни. Это не может не радовать!
— Почему бы нам не поменяться пилотами, а, Тен? — поинтересовался офицер.
— Даже если Фрипп и пустит меня на борт своего дредноута, к вечеру того же дня из нас двоих выживет только один, — усмехнулась она, — и, смею предположить, это буду я.
— Думаешь, мне он понравится больше?
— Думаю, ты не такой упёртый в своих политических взглядах, как я. Фрипп знает, что в имперские времена я была революционным террористом. И он категорически не согласен с некоторыми из наших с Троем методов.
***
Винтерсблад курил на технической галерее воздушной пристани. Здесь его сложно было заметить, зато офицеру открывался прекрасный вид на находящийся ниже уровня галереи причал с пришвартованным «Ржавым призраком». Команда цеппелина и его капитан были на борту ещё со вчерашнего дня, а вот пехота подтягивалась только сейчас. Блад наблюдал за возвращающимися из увольнения солдатами — своей командой. Построение будет прямо на дредноуте, тогда Винтерсблад с ними и познакомится, но некоторые выводы он сделал уже сейчас.
В глаза сразу бросилось, насколько 417-й полк отличался от 286-го. Большинство бойцов Тен были не старше тридцати; она подбирала не столько физически сильных солдат, сколько быстрых, ловких и сообразительных. Ребята из 417-го на вид были старше Винтерсблада, а шириной плеч едва вписывались во входной проём дредноута (некоторые всё-таки не помещались и проходили боком). Они с искренней радостью хлопали друг друга при встрече квадратными мозолистыми ладонями по плечам и громко гоготали, отпуская грубые шуточки.
Чувство юмора выдаёт в человеке ум и образование. Судя по шуткам, эти ребята закончили лишь среднюю школу и в лучшем случае — ускоренные военные курсы. Их сильной стороной была тяжёлая физическая работа по заданному плану, а не ум, стратегическое мышление и искусство боя, требующее импровизации и смекалки.
— Какой-то конкурс на лучшего лесоруба, а не элитные войска воздушной пехоты! — между затяжками пробубнил себе под нос Винтерсблад. — Что ж, посмотрим, можно ли договориться с вашим капитаном… И кто из нас кого пережмёт, и кто кого будет слушаться.
Вообще-то самый главный в воздухе — это капитан дредноута. Пусть воздушная пехота лично ему и не подчиняется, но её командир — должен, и, если ситуация спорная, последнее слово — за капитаном. Но за несколько лет службы с Тен Блад привык к иному положению вещей: Тень отдавала приказы и редко спрашивала чьё-то мнение.
— Кого выслеживаешь, командир? — раздался за спиной властный хрипловатый голос.
Офицер обернулся. Перед ним высился полковник Фрипп. Ему было за пятьдесят, он курил трубку и был похож на старого морского волка из детских книжек: суровое обветренное лицо; седеющая короткая борода — старомодная, но аккуратная; по загорелой коже от внешних уголков глаз разбегаются белые лучи: так бывает, если человек постоянно улыбается или щурится. Улыбаться Фрипп не умел.
— Иди вниз, командир, нечего тут принюхиваться, — с подозрением глядя на Блада, сказал капитан, — у нас парни простые: смотрят прямо, говорят честно…
— Шутят похабно, — вполголоса вставил подполковник, и на жёстком лице Фриппа вмиг проступили, словно трещины на стекле, тонкие линии морщин, хотя его выражение не изменилось. — Докурю и спущусь, — кивнул Винтерсблад.
То, как полковник молчал, ему не понравилось: это молчание имело предостерегающий оттенок.
— Ты, командир, — неспешно начал капитан, чуть понизив голос, — если хочешь на борту дело делать, а не у себя в каюте для красоты сидеть, оставь все председательские наказы здесь, на земле. Не таскай их на мой цеппелин. Всё равно придётся сбросить, как лишний балласт. И уж твоя беда, если слишком крепко в них вцепишься…
— С чего вы взяли, что есть какие-то наказы?
— Да брось, командир, я не вчера родился! Я знаю,
