Я делаю всего два шага, прежде чем Зандерс хватает меня за предплечье, требуя остановиться. К сожалению, я не была готова к физическому контакту, и его прикосновение обжигает мою кожу, напоминая моему телу, как сильно оно скучает по нему.
Посмотрев на его руку, первым делом замечаю на мизинце мое старое, потрепанное кольцо. Почему он все еще носит его? Я хочу, чтобы он снял его, потому что в этом слишком много смысла, но в то же время надеюсь, что он никогда этого не сделает.
Еще одна ошибка, которую я совершаю, это перевожу взгляд вверх. Его карие глаза затуманены, но в них горит надежда на мое внимание. Его брови нахмурены, умоляя меня остаться и поговорить с ним. Его кадык дергается при сглатывании, прежде чем парень открывает рот, чтобы заговорить, но я останавливаю его прежде, чем он успевает это сделать.
— Что-нибудь нужно? Выпить? Подушка? Что-нибудь поесть? Знаешь, ведь теперь я всего лишь твоя стюардесса.
Мэддисон откидывает голову на подголовник, как будто мои слова задели его.
Лицо Зандерса излучает физическую боль, которую причиняют мои слова, но большую часть меня это не волнует. Он причинил мне боль. Будет справедливо, если он почувствует хоть малую толику того, что испытываю я.
Это ложь. Я слишком сильно люблю его, чтобы желать ему боли, но из чувства самосохранения не знаю, как заставить себя чувствовать себя лучше в этот момент. Или в любой момент, на самом деле.
— Газированная вода, я полагаю?
Резко выдыхая, Зандерс быстро моргает и качает головой, пока, наконец, не отпускает мою руку и не позволяет мне уйти.
Сфокусировав взгляд на кухонном отсеке, я заставляю свои ноги нести меня туда как можно быстрее, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица, пока не смогу спрятаться.
— Ты крутая, — хвалит Инди, как только я вхожу в наше рабочее пространство. — Но если захочешь поплакать, я тебя прикрою.
— Хорошо. — Мой голос ломается. — Может быть, только на секунду.
Остаток полета до Сиэтла я провела, спрятавшись в кухонном отсеке. В какой-то момент Рио засунул голову и пошутил, что мы с Зандерсом весь год общались за спиной у всех, но когда я даже не улыбнулась, он понял свою ошибку.
Похоже, кроме Мэддисона, никто в команде не знает, что мы расстались. Я не уверена, хорошо это или плохо, но стараюсь не обращать на это внимания. В конце концов, между нами все кончено, так что хвататься за соломинку, чтобы дать себе хоть немного надежды, — только оттягивать душевную боль, которая, как я убеждена, будет длиться всю жизнь.
Моя рабочая форма напоминает о комплиментах, которыми Зандерс осыпал меня, когда я носила ее, поэтому, как только оказываюсь в своем гостиничном номере, снимаю ее и переодеваюсь в свои самые удобные штаны. Что, конечно же, тоже напоминает мне о нем. Я даже не упаковала те, которые он мне подарил, но это неважно.
Из моего номера в отеле открывается вид на «Большое колесо» Сиэтла15, расположенное прямо у воды, но как бы ни было красиво все это, оно напоминает мне о пирсе «Нэви Пиер»16 в Чикаго. А это напоминает мне о квартире Зандерса, которая, в свою очередь, напоминает мне о самом Зандерсе.
Я ненавижу, что мой мозг ассоциирует его с каждой частичкой моей жизни в Чикаго. Я бы хотела не думать о нем каждую секунду каждого дня. Но этот город наполнен им, и я не знаю, как его очистить. Он заполонил каждую часть моей жизни.
В моем сердце Чикаго олицетворяет Зандерса, впрочем, как и почти все города Северной Америки, которые мы посещали вместе.
Выключив все огни в своей комнате, я зарываюсь под одеяло на кровати, нуждаясь в темноте, чтобы уснуть. Сейчас только три часа дня, но сон позволяет моему разуму отключиться, поэтому я сплю днями напролет, надеясь, что это поможет быстрее скоротать время.
Телефон звонит на тумбочке, освещая темную комнату, и я не могу быть более благодарна, когда вижу на экране имя моего отца. И вздох облегчения вырывается из меня, как только беру трубку.
— Привет, пап.
— Ви! Как дела у моей девочки?
— Уже лучше.
На мгновение между нами воцаряется тишина. Мой отец узнал обо всех моих отношениях с Зандерсом примерно тогда, когда мы расстались. Хотя, часть меня думает, что он знал об этом с тех пор, как приезжал на Рождество.
— Райан звонил. Он беспокоился, что ты улетаешь на плей-офф. Хотел, чтобы я тебя проверил.
— Это мило с вашей стороны, но со мной все будет в порядке.
Может, это и неправда, но я заявляю об этом.
— Ну, я обещал твоему брату проведать тебя. Так в каком ты номере?
— Что?
— В каком ты номере? Я у твоего отеля.
Глаза расширяются, я отвожу телефон от уха, чтобы посмотреть на экран, хотя не знаю, зачем. Не похоже, что он в FaceTime и может доказать, что он в Сиэтле. Я просто в шоке.
— Правда? — Мой голос срывается, впервые за долгое время я чувствую проблеск надежды.
— Да! Впусти меня!
Как только отец стучит в дверь, я бросаюсь к нему с крепкими объятиями, нуждаясь в радости, которую он всегда приносит в мою жизнь.
— Я тоже скучал по тебе, Ви, — папа прижимает меня к себе крепкими медвежьими объятиями, прежде чем демонстрирует упаковку из шести бутылок пива в своей руке. — И я принес пиво.
— Слава Богу. Я знала, что ты мне нравишься не просто так.
Папа откупоривает две бутылки, затем протягивает одну мне и садится на диван напротив меня.
— Итак, что происходит?
Я выдыхаю снисходительный смешок.
— С чего мне начать?
— С чего ты хочешь начать?
Я делаю большой глоток, пытаясь подавить любые эмоции, которые пытаются всплыть на поверхность.
— Зандерс порвал со мной.
— Так что, теперь мы его ненавидим или как?
Это вызывает у меня смех.
— Я все еще решаю.
— Он объяснил причину, или это было спонтанно?
— Я не знаю. Он назвал мне причину, но не знаю, верю ли я ему.
Мой отец молчит, позволяя мне продолжать.
— Он сказал, что никогда не сможет измениться и что я все время знала, какой он, но не думаю, что это правда. Думаю, Зандерс боится показать себя, потому что репутация, которую он заработал в НХЛ, прямо противоположна тому, какой он хороший человек. Ему пора продлевать контракт, и он сомневается в себе. Ты знаешь, как важны для Райана годы подписания контракта, но это совсем другое дело. Райану не нужно лгать о том, кто он есть, чтобы заработать деньги, а Зандерс чувствует, что должен.
— И наличие девушки не вписывается в этот образ, — заявляет папа, с легкостью понимая всю ситуацию. — Он хочет измениться?
Я пожимаю плечами.
— Я так думала. Была уверена, что он будет честен в том, кто он, когда его переподпишут, но больше так не думаю. Похоже, Зандерс убедил себя, что это единственный способ удержать фанатов.
— И что ты чувствуешь? — отец делает большой глоток пива.
— Чувствую себя дерьмово, — откидываю голову назад, закрываю глаза, мне нужно сдержать слезы, которые хотят пролиться. — За то время, что мы с Зандерсом были вместе, он заставил меня почувствовать себя так, будто я была его первым выбором. Я никогда не была ничьим первым выбором, и теперь мне кажется, что все это было ложью. И дело не в том, что я хочу, чтобы он выбрал меня вместо своей карьеры, но мог быть и другой вариант, а он даже не пытался его найти.
Папа колеблется, его взгляд мечется по комнате, прежде чем снова остановиться на мне.
— Я видел комментарии. Как думаешь, может быть, так он пытается защитить тебя? Потому что для меня это имеет смысл. Я не знаю этого парня, но из того, что ты мне о нем рассказала, известно, что он защищает людей, которые ему дороги.
— Может быть, но мне не нужно, чтобы он меня защищал. Я устала от этого, вообще-то. Райан делает это слишком часто, и, возможно, Зандерс тоже, но я могу постоять за себя. Те комментарии обо мне были отвратительны, некоторые люди просто ужасны, но они не расстраивали меня так сильно, как то, что они говорили о нем. Я даже не думала о себе в той ситуации.
