Лева открыл глаза и ясно вспомнил то время, девяностый примерно год, и то, как он был молодым стажером и все время пытался написать «подвал», то есть острую статью о морали и нравственности на полполосы, которую в свежем номере видно издалека (тогда на всех улицах были такие стенды со свежими номерами газет), и когда подвал выходил, было сущим удовольствием ходить по улицам и смотреть, как прохожие читают эту статью.
* * *
В какой-то момент Лева вдруг почему-то решил, что ему необходим соавтор.
Вдвоем, а иногда даже втроем вообще-то писали в газете многие. Это было как бы в порядке вещей, особенно если «на место» приезжал начальник отдела и к нему присоединялся местный собкор. Они крепко выпивали, поскольку не пить в газете было просто нельзя, ездили на осмотр достопримечательностей, на водные процедуры, испытывали духовный подъем, и в конце концов, сажая не очень твердого начальника в ночной московский поезд, собкор обнимал его крепко, как друга и брата. И желал счастливого пути.
… А проводница смотрела на них с умилением.
Все это Лева хорошо представлял. А вот как они пишут материалы вдвоем – не представлял себе совершенно.
С этим вопросом он однажды обратился к Сане, своему непосредственному начальнику и другу.
– А что? – задал Саня встречный вопрос.
– Не, ну ничего, – смутился Лева. – Мне просто интересно. Может, я попробовать хочу.
– Лева! – сказал Саня, понимающе ухмыляясь. – Я, честное слово, не знаю, как пишут материалы вдвоем. И с тобой я материалы писать не буду.
– Да ты что! – сказал Лева. – Я тебе и не собирался предлагать. Просто так… хочу попробовать. А то, чувствую, у меня для нормального подвала чего-то в мозгах не хватает. Какой-то логики, что ли. Железной ясности ума.
– Да всего у тебя хватает… – устало отмахнулся Саня. – Все вообще нормально. Ты печатаешься, тебя замечают. Всему свое время. В командировки почаще ездить надо, я же тебе говорил.
– И все-таки, знаешь, я попробую. Вдвоем. Мне интересно просто, – упрямо сказал Лева.
– Попробуй, – сказал Саня. – Если времени не жалко.
Лева мрачно отмолчался и пошел по коридору, заглядывая во все двери.
Редакция в этот миг была отчего-то пуста.
Даже секретарей-референтов не было в кабинетах. Наверное, увидев, какая погода за окном, девушки вышли пройтись по улице и прошвырнуться по магазинам. А может, их собрал Гриб на очередное совещание по работе с письмами трудящихся.
Корреспонденты были, очевидно, в командировках, члены редколлегии – в своем закрытом буфете, заведующие, как всегда, мотались где-то в городе по делам. Словом, внезапно наступил такой мертвый счастливый час. Даже не час, а минута непонятной пустоты и беззаботности. Лева уже знал, что в редакции иногда такое случается. Но это, конечно, обманчивое впечатление. На самом деле работа, как всегда, кипит: телетайп стучит, корректура, выпучив глаза, читает гранки. Все чем-то заняты. Один я, думал Лева, шляюсь по редакции в поисках соавтора.
… И тут он вспомнил о Дядюшке Че.
Лева повернулся на сто восемьдесят градусов, зашел в студенческий отдел, толчком ноги открыл дверь и спросил чью-то спину:
– Чеботарева нет?
Оказалось, что согбенная спина принадлежит заведующему отделом. Фамилия его была Натощак.
– Извините, Валерий Евграфович! – уже тише сказал Лева. – Сереги не будет сегодня, вы не знаете?
– Он мне не докладывает! – ядовито сказал Натощак. – Что-то срочное? Может быть, я чем-то могу помочь?
– Нет, – просто сказал Лева, чтобы Натощак не вцепился мертвой хваткой, – несрочно. По личному делу. – И осторожно прикрыл за собой дверь.
… Вообще-то Дядюшку Че тогда еще мало кто называл Дядюшкой Че, это прозвище появилось немного позже. Но внутри себя Серега, безусловно, уже был Дядюшкой Че. Да что там говорить – он был им сразу, с десятого класса!
Есть люди, о которых все думают, стоит им только появиться на пороге: вот это клад! Не человек, а клад! Никто еще даже не знает, что именно может этот человек, чего он не может, он еще даже рот не успел раскрыть, а все уже хором думают: вот это клад! Причина такого обаяния кроется где-то глубоко в нашем подсознании. Никто не знает, почему всем хочется дружить с этим человеком, почему хочется с ним подолгу стоять и разговаривать, хлопать его по плечу (пока он еще дает вам хлопать себя по плечу), ну и так далее… От человека исходит некий ласковый внутренний свет – и этого вполне достаточно. Каким бы талантом этот человек ни обладал, этот талант будет обязательно оценен, принят, пристроен и вскоре преобразуется в мощнейшую жизненную функцию того коллектива, куда пришел этот самый клад.
Причем дверь того коллектива или той конторы, куда зашел человек-клад, была выбрана им вполне случайно, вслепую. А останется он там на очень долгий срок, потому что коллектив (контора) ни за что не выпустит его из своих жарких объятий. И еще одна важная черта.
Как ни странно, человеку-кладу почти никто никогда не завидует.
Потому что он умудряется со всеми дружить! Ну, по крайней мере, почти со всеми…
Таких людей Лева встречал за всю жизнь всего раза дватри. От силы четыре. Это вообще очень редкие люди. Сергей Чеботарев, тогда еще стажер отдела студенческой молодежи, был именно таким человеком. И будь Лева более умудренным в жизни, или, что еще вернее, доверяй он больше своей интуиции – он бы ни за что не стал сбивать Серегу с выбранного им пути. Не стал бы навязываться ему в соавторы.
Но он еще не научился отличать интуицию от примитивного страха перед действительностью – и поэтому решил сделать Сереге предложение, от которого тот никак не сможет отказаться.
… Как ни странно, Дядюшка Че отнесся к предложению вдумчиво. Любая новая технология вызывала в нем любопытство. Он задал несколько конкретных вопросов. Они быстро выяснили, что ни он, ни Лева (хотя и по разным причинам) сейчас не заинтересованы в совместной командировке куда-то далеко. Ему некогда, а Леве неохота. «Нужно письмо из Москвы», – коротко объяснил задачу Дядюшка Че. Затем он спросил, как Лева представляет себе сам процесс написания.
– Ну, как… – неуверенно промямлил Лева. – Никак. Просто… разделим смысловые куски… Главное тему нащупать! Да ты не бойся! – добавил он ободряюще. – В конце концов, попытка не пытка.
– Да я и не боюсь, – усмехнулся Серега задумчиво. – Ладно, договорились.
Первую тему Лева нашел буквально сразу, выйдя из буфета.
По редакции бродили две дикие молодые особы, тыча вокруг себя пальцами. Особенно старательно они тыкали пальцами в Бегемота, который сидел в кресле под музеем фронтовых корреспондентов (музеем тогда называлась мраморная доска с фамилиями) и быстро записывал что-то в блокнот, впившись глазами в собеседника. Девицы хихикали, наблюдая, как он пишет, практически не глядя в блокнот. Бегемот косился на них краем глаза и краснел.
Не в силах выносить подобную картину (в конце концов, Бегемот был все же его начальником!), Лева напрямик спросил молодых и наглых особ, кого они ищут. Выяснилось, что ищут они именно Леву.
… Лева отвел их в кабинет, усадил на диван и сам торжественно сел за стол.
Одна особа была, помнится, ничего себе, она таращилась и принимала возмущенные позы, а вторая сидела тихо и все рассказывала.
Она рассказывала, что в их общежитии строительного училища творятся удивительные безобразия.
Старший воспитатель ночью наматывает на руку мокрое полотенце и бьет детей. Кроме того, он грязно пристает к девочкам. А их, молодых воспитательниц, так просто уволил безо всяких оснований.
Чувствовалось, что девицам очень хочется насолить этому индюку или просто жаль терять работу (может, они жили там по соседству).
Но они клялись, что все эти факты могут подтвердить десятки, если не сотни подростков, что они покажут следы от побоев и от ремней, которыми их (подростков) прикручивают к кроватям, и еще «кое-что»…
Лева безо всякого энтузиазма попросил их написать письмо, прямо тут, в редакции, и вечером на всякий случай показал его Дядюшке Че.
Неожиданно Че радостно ухмыльнулся.
– А что, смешно может получиться! – плотоядно улыбаясь, заглянул он на обратную сторону письма и на конверт с обратным адресом. – Такая Синяя Борода в ПТУ! Может, он вообще какой-нибудь садист! Вот будет кайф…
Но Лева с сомнением покачал головой.
– Как-то все очень просто! – голосом опытного следователя по особо важным делам сказал он.
И это, конечно, была не просто фраза.
… Как-то раз, когда Лева выходил из редакции (или входил в нее), его поймал за руку человек двухметрового роста с перекошенным бледным лицом.
– А вам не кажется, что они элементарно берут деньги? – спросил он Леву.
– Что? – тупо переспросил Лева.
– А то! Берут деньги за статьи! – гаркнул человек Леве в ухо и тут же куда-то исчез.
