Она закрыла лицо руками, спутанные грязные волосы свесились с двух сторон, спрятав от нее весь мир. Нет...
- За гнусные преступления... против Бога и людей, против священных установлений нашей святой Церкви...Бьянка Тосканская приговаривается... через сожжение на быстром огне!
- Ведьма! Ведьма!
- Приспешница дьявола! - неслось со всех сторон.
- Кровопийца!
- Колдунья! Мерзкая тварь!
- Это неправда... Неправда... - всхлипывала Бьянка, совершенно забыв и о флаконе, и о костре. Лишь бы спрятаться от этих негодующих, обвиняющих, глумливых взглядов. - Я же лечила... Я только лечила... - шептала бедняжка. И вдруг выкрикнула: - Я же лечила ваших детей, скоты! Где же ваша благодарность?!
Ее грубо толкнули к лестнице, ведущей на помост.
- Ведьма! - возмущенно вздохнула толпа. - Пусть покажет свою силу! Не можешь, дьяволица?
- Прямая дорожка на костер!
- Еще неизвестно, чем она лечила наших малюток!
- Разорвать ее!
- Гадина!
- Тварь!
Стража и палач совместными усилиями тащили приговоренную. Девушка упиралась и голосила:
- Я не ведьма! Не ведьма!.. Если бы я была ведьмой, я не могла бы лечить! Я не потерпела бы такого обращения!..
Тухлое яйцо, метившее в голову осужденной, угодило в панцирь стражника, и по металлу растеклась желтая вонючая жидкость. С громкой руганью солдат дал "ведьме" пощечину. Бьянка упала на колени, и флакон, который она держала в руке, выпал и разбился.
Толпа ахнула.
Бьянка зажмурилась, такая яркая вспышка ударила по глазам.
А когда она их открыла, было темно.
Огромная, чудовищная туча съедала небо, и в ее серо-черных недрах трепетали белесые вспышки молний, и этот поистине адский котел клокотал, свиваясь в чудовищную воронку.
Вихрь упал на замершую площадь, ударом грома сбил с ног стражу, сорвал крыши с домов, унес в черную хмарь разноцветные флаги... И тогда над городом прокатился вопль.
Люди, толкаясь и опрокидывая друг друга, кинулись врассыпную, прочь от накрывшего площадь кошмара, но вихрь, хоботом смерча упав на землю, воющими стенами отгородил их от прочего мира...
И в этом вое слышался смех.
По епископскому балкону струились мертвенно-голубые сполохи, плетя ветвистую сеть. В их тусклом свете было заметно, что епископ сидит в своем кресле с перекошенным лицом, и по подбородку его неопрятно стекает струйка слюны. Похоже, Его Преосвященство лишился сознания.
И какой-то священник, размахивая широкими рукавами рясы, что-то кричит стражникам, указывая на одного из знатных дворян...
Шар бело-голубого огня с треском обрушился на трибуны, взорвавшись прямо под носом у священника...
Бьянке показалось, что она ослепла и оглохла.
Она прижалась к столбу, уткнувшись лицом в колени, и мелко дрожала, не осмеливаясь открыть глаза, когда к ней осторожно прикоснулась чья-то рука.
- Бьянка... - раздался тихий голос.
Девушка отважилась посмотреть, и с удивлением увидела подле себя мэтра Джеронимо.
- Идем, Бьянка, идем...
- Я боюсь... - прошептала она, в этот момент похожая на маленькую испуганную девочку.
- Скорее, Бьянка, скорее!
Мужчина почти силой стащил обессиленную травницу с помоста, и в это мгновение в черный столб ударила молния.
Он вспыхнул, но пламя, струившееся по нему, было бледно-голубым, призрачным, и девушка вконец ослабела от ужаса. Колени ее подкосились, и она всем телом повисла на плече медика. Тосканец волок ее куда-то...
Пламя мерцало, единственное нарушая кромешный мрак, накрывший площадь, но его холодные языки не трогали хвороста. И тогда, на этом возвышении, Бьянка увидела женщину.
Ее лицо светилось во мраке, и было обращено к трибунам.
Там, как показалось знахарке, шла потасовка. А потом какой-то человек в черном блио прыгнул вниз, прямо через перила, в возникший водоворот голубых искр, плавно опустивших смельчака на землю - и помчался через площадь, к женщине на помосте, а вслед ему кто-то что-то кричал, но девушка не могла расслышать слов за воем бури.
Женщина на помосте расхохоталась.
- Во имя Свет Несущего! - вымолвила она, и ее голос звонкой холодной волной окатил всю площадь - да это он и звучал в вое ветра, в потрескивании пламени... - Чтобы вы, брат Климент, впредь не осмеливались трогать ведьм!
Жесткая, ледяная сила, смертельная угроза - вот что звучало в этих негромких словах.
Бегущий по площади человек огибал обезумевших людей, перепрыгивал через доски разрушенных лотков и упавшие древки сорванных флагов, мечом отразил удар стражника, попытавшегося остановить беглеца, и почти уже достиг помоста, когда незнакомца окликнул мэтр Джеронимо:
- Лорд Фрэнсис!
Тот обернулся.
- Лорд Фрэнсис, сюда!
Молодой дворянин, поколебавшись, приблизился.
- Подождите, сейчас миледи сама подойдет, - объяснил медик.
- Я миледи устрою... - сквозь зубы процедил лорд Фрэнсис. - Она обещала не применять сильное колдовство!
- Это иллюзия, - шепнул врач. - Всего лишь иллюзия. Ваша жена не нарушила данного вам слова, милорд граф.
- Он прав, - раздалось рядом.
Бьянка вздрогнула, увидев возле женщину с помоста, и только сейчас разглядела, что та молода, младше ее самой.
- Быстрее, пока морок не рассеялся, - кивнула волшебница.
- А вихрь выпустит нас с площади? - приподнял брови медик.
- Мы же знаем, что это наваждение, поэтому оно не имеет над нами власти, - улыбнулась Милица. - Будьте добры, возьмите Бьянку на руки, мэтр. Фрэнки, - она нежно взглянула на стоявшего рядом дворянина. - Тебе понравилось?
Рыцарь поморщился.
- Понравилось! - буркнул он. И вдруг порывисто притянул женщину к себе: - Я так волновался за тебя! Видела бы ты лица всех этих церковников!
Девушка негромко рассмеялась в ответ и доверчиво потерлась щекой о его ладонь. И этот жест той, что повелевала такими неистовыми силами, заставил Бьянку немного примириться с незнакомкой.
- Вы...ведьма? - слабо спросила она.
- Да, - просто кивнула девушка. - Но давайте отложим разговоры на потом! Сейчас - в гостиницу, заберем вещи, деньги и коня - и уезжаем! Как я понимаю, вы, мэтр Джеронимо, и вы, Бьянка, едете с нами?
- Получается, что так, - усмехнулся тосканец, и их небольшой отряд растворился в колдовском мраке, накрывшем город...
Конец третьей части
Часть четвертая
Глава XXIV
Над костром кусачей мошкарой вились искры. Они срывались с танцующих языков пламени и уносились в ночной зенит, а поленья трещали, мерцали алым и золотым, подергивались сизым пеплом. На земле, изгибаясь, плясали тени, и причудливые отсветы ложились на стоящие вокруг валуны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
