и с котомкой на плечах, все его окружали, приветствовали и приступали к снабжению его днями, т. е. к составлению списка 7-ми обывателей, обязывавшихся кормить его по одному определенному дню в неделю. Этим актом положение юноши на время его пребывания в городе обеспечивалось: кушанье у него есть, книг и свечей — сколько угодно, квартира — клауз, в кровати и подушках он не нуждается — спит на скамье или на земле, подложив под голову свой халат».
Были некоторые синагоги и молитвенные дома, — например, синагога Гаона в Вильне, — издавна славившиеся, как очаги изучения Торы. Учащиеся тут считались принадлежащими к высшему разряду; они питались в частных домах только по субботам. Синагога оказывала учащимся поддержку в самых скромных размерах.
Главное преимущество самостоятельных занятий в синагоге состояло в том, что учащийся пользовался свободой и мог заглядывать в любые книги, — в Каббалу, в философские трактаты и т. д. Он сам вырабатывал для себя, порядок занятий, и если он был способный и прилежный, его познания были больше познаний ешиботников. Впрочем, многие ешиботники тоже некоторое время занимались самостоятельно учебой в молитвенных домах. Бывали случаи, когда юноша останавливал свой выбор на какой-нибудь заброшенной синагоге, где он мог быть предоставлен самому себе, располагая возможностью «учиться для себя» и «думать про себя»; эта самостоятельность и уединенность наложила печать на жизнь и мышление ешиботников и «клойзников». Читая литературные произведения на идиш и иврит, мы неоднократно находим в них отголоски этих лет грусти и одиночества. Вот что пишет об этом периоде своей жизни поэт X. Н. Бялик:
«Когда мне исполнилось 13 лет, я вышел из-под опеки моих учителей и был предоставлен самому себе, и один отдался самостоятельным занятиям в синагоге. Я был одиночкой, ибо я был единственным юношей-учеником в районе, который просиживал в синагоге над книгами. В синагоге не было ни живой души, за исключением «даяна», который проводил там до полудня в изучении Талмуда и молитве... Эти одинокие часы занятий в синагоге имели огромное влияние на мой характер и душевный мир. Наедине с моими давнишними и новыми мыслями, с моими сомнениями и интимными размышлениями, просиживал я целые дни напролет возле книжных шкафов; по временам я прерывал занятия и погружался в мир мечтаний и образов; я сводил тогда счеты с мирозданием и пытался обрести смысл существования для себя и для всего человечества».
В таком творческом одиночестве и многие другие юные исследователи Торы подводили баланс себе и окружающему миру.
Это углубление в душу и это раздумье нередко уводило их в сторону от избранного ими пути. И разве не удивительно, что именно среди «клойзников» Гаскала нашла столько пламенных последователей. Идейный кризис 70-х и 80-х годов прошлого столетия, влияние которого ощущалось даже в таком центре изучения Торы, как Воложин, с особенной силой проявлялся среди занимавшихся в стенах синагоги. Стало необходимым внести новый дух в изучение Торы, чтобы у молодежи хватило силы и воли противостоять напору просветительных идей. Эту историческую задачу взял на себя реб Израиль Салантер (1810—1883), основатель движения «мусарников».
ТЕЧЕНИЕ МУСАРНИКОВ И МУСАР-ЕШИБОТЫ
Девятнадцатый век был для русских евреев, так же как и для европейского еврейства, периодом духовных исканий. Новая буржуазно-секулярная культура обладала большой притягательной силой для еврейской интеллигенции. Молодежь, изучавшая Тору, всегда питала глубокое уважение к разуму; именно поэтому метод «пилпула» играл такую большую роль в ешиботах. Этим объясняется, почему современная культура, насквозь пропитанная рационализмом, эту молодежь очаровывала.
Среди представителей религиозной ортодоксии были люди, которые не являлись принципиальными противниками светского образования. Но многих смущал вопрос: возможно ли в сравнительно короткое время, отведенное для занятий в хедерах и ешиботах, дать учащимся общее образование наряду с еврейским? Серьезнее была другая проблема. Опыт показал, что общее образование часто приводит к отрыву от еврейской традиции. Нелегко было достигнуть гармонического сочетания еврейской традиции с современной секуляризированной культурой; не удалось это гармоническое сочетание найти и Израилю Салантеру, хотя он его искал. Сближение между растущим потоком секуляризированной культуры и еврейским религиозным традиционализмом так и не было осуществлено в Восточной Европе на протяжении 19-го столетия.
Сильное влияние Гаскалы на молодежь, обучавшуюся в ешиботах, объяснялось в значительной степени тем, что Гаскала принесла с собой новый подход к миру и к проблемам современности. Гаскала была проникнута духом наивного оптимизма. «Человек по природе своей добр», — считала Гаскала. — Ему не достает только просвещения.
В своей вере в человека Гаскала почти не замечала в нем дьявольского начала, не замечала зверя в человеке. Поэтому маскилы так высоко ценили науку и возлагали на просвещение столько надежд. Реб Израиль Салантер в противовес этим взглядам считал, что человек по натуре и добр, и зол, и поэтому одно просвещение недостаточно для пробуждения его нравственной жизни. Поэтому он подчеркивал важность деятельности человека, ибо «расстояние между знанием и невежеством — меньше, чем между знанием и делами». Та же мысль выражена в афоризме, который часто цитируется в кругах мусарников и приписывается Израилю Салантеру: «хорошо бы, если б самый крупный человек поступал в соответствии с тем, что знает самый маленький человек».
Основатель движения мусар утверждал, что не легко контролировать силы, таящиеся в глубинах нашего естества. Природа неустанно влечет нас под гору, и нужны величайшие усилия воли, чтобы побеждать наущения злого духа и воспитывать в себе добродетель. Вся жизнь человека — это непрестанная борьба с самим собой. По лестнице жизни либо подымаешься вверх, либо спускаешься вниз, но нельзя останавливаться посредине. Подобно тому, как виленский Гаон почти за сто лет до И. Салантера подчеркивал необходимость затраты огромных усилий на изучение Торы, так реб Израиль твердил, что необходим огромный труд для того, чтобы приучить себя к деланию добра. Человек должен работать над собой, должен углубляться в себя, познать и себя и окружающий мир, ибо «каждый человек — это книга морали (мусар — книга), а мир — это молельня (мусар — молельня)».
Реб Израиль Салантер усиленно подчеркивал ответственность руководителей. Ему не импонировали тихие и таинственные праведники, удаляющиеся от мирской суеты. В наше время — утверждал он — люди высшего разряда должны принимать участие в заботах и тревогах своего поколения. Он говорил ученикам: когда мы видим, что евреи покидают пути Торы, это наша вина. Мы будем за это держать ответ, ибо мы, учителя и руководители народа, не выполнили своего долга. Существует связь между различными еврейскими центрами: «все евреи
