— Олежа, — жалобно затеребила она обшлаг его куртки, — помири меня с Лешкой, а?
— Женатый он, понимаешь, Майка? Оставь ты его в покое, тем более причина есть.
— Помири, не пожалеешь.
— Дашь разок? — Тебе дам.
«Что в ней Ветерок надыбал необычного, подстилка, как подстилка» — зачесались костяшки кулака, но по носу ей Святой не вмазал.
— Что такое дружба знаешь?
— Примерно.
— Леха — мой друг, тебе это о чем-нибудь говорит?
Сообразив, что с ебатой обломилась. Майка огромными наглыми глазищами вперилась в такие же огромные глаза Олега. «Симпатичный мальчик, — облизнула она сиреневую помаду с губ, — все рано я под тебя залезу».
— Олег! — наконец заметил его Миловилов, — Ты ко мне?
— Привет, председатель, гляжу, вертится твоя шарманка, — кивнул он на конвейер.
— Благодаря тебе, Олег. Был я у Культурного, помог он мне и на удивление быстро.
— В нашей фирме бюрократов нет. Нравится тебе твое детище, наверное? Миша не хотел вспоминать, что детище это не его, а Манто и улыбаясь до ушей, согласно затряс башкой.
— Нравится.
— Придется тебе распрощаться с «Юниксом».
— Шуточки у тебя не очень, — ослабил узел галстука Миловилов. — Ты ведь пошутил?
— Не совсем. Разин на вас бочку катит, почему пока не знаю, может ты в курсе?
— Hе-e, — промычал Миша или что-то похожее на это, — а куда нас, в ГОК что ли?
— В «Бирюзу».
— Это смерть, Олег, выручай. Восемьсот штук теперь отстегивать стану. Это сейчас, а перспективы вообще крутые, размахнусь — в золоте щеголять будешь.
— Я не один…
— Само-собой! Все значит, заметано?
Тростиночка-директорша Святого слушалась. Шустро вьпроводив обедающих, она в пять секунд собрала в кабинет поваров и официанток и не зная, куда сесть, так как за ее столом восседал Шатров, притулилась у сейфа. Наверное для того, чтобы его лучше видели, Николай Иваныч встал.
— Я — председатель старательской артели «Бирюза» Шатров Николай Иванович. Скоро аукцион и ваш ресторан купит моя артель, Женщины в раз загалдели.
— Вы почему нас не спросили, может мы и не пойдем к вам.
— Пойдете, милые дамы, — вмешался Олег, — другого хозяина у вас не будет, а вздумаете брыкаться, взорву вашу богадельню, вообще без работы останетесь. Бабенки притихли, понимая, что слов на ветер он не бросает.
— Олег, ты бы сам купил нас, а?
— Один год, Александра Сергеевна, отпашете на «Бирюзу» и я вас заберу у артели.
— Правда?
— Как работали, так и продолжайте. Хозяин ваш Шатров, но если он вас обидит, жалуйтесь мне.
Прикачивал суматошный и толковый денек Святой в «Березовой роще» с Агеем.
— Андрюха, вон та девчонка, кто?
— Это Колбаса, с мясокомбината, а че? Влюбился что ли, брось я тебе лучше сыщу.
— Кто она.
— Не целка, это точно, — вылавливал во французском мясе колечки лука Агей, и как ему казалось, незаметно стряхивал их с вилки под стол. — Да не про то я, кем работает?
— А-а, главный 6yxгалтер.
— Доедай, Андрюха, и давай тащи ее в машину, только без кипиша, я смываюсь.
Агей без труда обманул бухгалтершу и спустя десять минут, она затянутая и воняющая луком, ежилась от холода на заднем сиденье «Жигулей». Остановился Олег снова у кладбища, но в этот раз не случайно и когда вырубил весь свет и заглушили мотор, Колбаса струхнула. За бортом мело снегом, выл в крестах ветер и мороз моментом пробрался под ее легкую выходную блузку.
— Жутковато, — Святой так, чтобы не видела девчонка, включил портативный магнитофон с «Виража».
Бухгалтерша от холода и страха заикала.
— Ты ведь главбухом на мясухе вкалываешь?
— Ага, — заикала она еще пуще.
— В курсе значит всех финансовых операций?
— Ага.
— Вот и просвети нас, балбесов, как начальник твой государство обворовывает.
— Не плачь, Колбаса, че ты? Никто тебя убивать не собирается, — подмыливался к ней Анлрюха, — говори, что знаешь и назад поедем, не жалей ты этого волка.
Промозгло было на пустынной дороге, темно и жутко и только в зеркальце, закрепленном над приборной панелью салона, в свете Луны, поблескивали рыжие коронки Олега.
— Ты что, роднуля, кроме слова «ага» ничего больше не помнишь?
— Помню!
Через полчаса все сидели в теплом, уютном помещении кабака. Под «Белый, белый шарик», кроме которого музыканты почти ничегошеньки не знали, Святой потягивал шампанское и еще разок прокручивал магнитофонную ленту.
— Нормалек. Завтра, Андрюхя, в Чернышевск рванем, будь на стреме, а оттуда вернемся и по мясухе встрянем.
Ранним утром, ломая у Лехиного гаража тонкий лед замерзших луж, топтался Агей.
— Ты че в натуре, — ворчливо встретил он Олега, — я замерз, как собака.
— Проснулся кое-как, хорошо хоть Линда, как в туалет захочет, руку мне лижет.
— Давай ключ от «собаки».
— Сам открою. Андрюха, ты водить тачку можешь?
— Я прирожденный угонщик.
— Вообще-то че я спрашиваю, в тюрьме ведь вождению не учат.
На заправке в Нерчинске повстречали шесть иномарок и пока поили жигу бензином, Святой выяснил у перегонщиков, что его бригада уже пашет, с этого каравана деньги она слупила. Через полтора часа тряски по чушачьей дороге над укутанной белым снегом степью, выросло черное облако угольной пыли и копоти, это был Чернышевск. Первой же попавшейся на выезде из города «Тойете» Олег моргнул фарами и, когда та замерла напротив, опустил боковое стекло.
— Привет, путешественник! Откуда прешь?
— Сейчас с товарной станции, а вообще-то с Владивостока, — подозрительно всматривался в незнакомцев щетинистый мужик с хохляцким акцентом. — Я на Читу правивьлно еду?
— Правильно, до товарной как проехать?
— Не суйся туда, парень, не советую.
— Что так?
— Там дикая бригада работает с какого-то Первомайска.
— Знакомое название, — сморщил лоб Агей, с понтом что-то вспоминает.
— Беспредельничают?
— Не так, чтобы шибко, но меня от Владика три раза выхлопами на трассе, а ехать аж до Днепропетровска, где деньги на горючку брать? Вот то-то, а еще тут требуют. Нету, говорю.
— А они?
— А они вырвали с моей тачки магнитофон и шапку норковую отобрали. Bзамен вот листок от календаря всучили, говорят, что это пропуск до Иркутска, — тяжело вздохнул хохол.
— Может в милицию стоит обратиться?
— Да ты что, они с моего паспорта данные переписали, так что отыщут и под землей, не то что на Украине. Машину не изувечили, да и ладно, — снова невесело вздохнул он, — пощайте, ребята, я отваливаю.
Вкатил жигуленок в распахнутые ворота товарного двора как раз, когда там шел очередной погром.
