В карьере Ветерок сразу за кудри выудил председателя из тачки и пнул его в мячик живота.
«На колени»! — на карачки он ставил всех, кого хотел унизить, но выполняли его команду не все. Сыроежкин встал.
— Не бейте, хлопцы!
Но с просьбой он опоздал. Четверо пинали его молча и с остервенением, до хрипоты в легких.
— Может, мякнем его? — потянул из брюк ремень Ветерок.
— Не торопись, — Олег прислонил избитого председателя к гранитному валуну, — отношение твое к мафии не изменилось?
— Простите, мужики…
— Какие мы тебе, капуста, мужики, — пнул его по разбитому лицу Леха.
— Погоди ты, — отстранил приятеля Святой. — Побазарим, председатель, или под камни полезешь?
Тот утвердительно кивнул.
— Платить будешь? — Слово даю, денег на счету нет.
— Что это интересно за кооператив, у которого филок нет, чем вы промышляете и на что живете?
— Пока нет, это пока…
— Два миллиона я тебе, дурню, дам. Через неделю мясокомбинат на счет «Зари» деньги перегонит. Ты их крутанешь, навар пополам, к новому году долг ка мясуху вернешь.
— Так быстро накрутить деньги я не успею.
— Успевай, Сыроежка, или закрывай свою шарагу. Бедный кооператив нам не нужен.
Сев в машину, подельники хлопнули дверками и укатили, а раздетый председатель, чтобы не окоченеть, по пустынной дороге в след за «жигой» чесанул в поселок.
Бывший компьютерный клуб, в котором теперь торговала «Мия», преобразился. В квадратном просторном торговом зале у прилавков толпились покупатели. На немой вопрос, где начальница, одна из ее «девчонок», обвешивающая какого-то мальчонку, кивнула Олегу в сторону подсобки.
— Здравствуйте, мальчики! — явно обрадовалась Меркулова. — Редко заходите, редко.
— Упрек принят, — развел руками Святой, — дела, Альбина Михайловна, делa, а у вас тут красота, чистенько и цены на товар не высокие, в восемнадцатом подороже.
— Стараемся на благо поселка, пока покупатели вроде довольны нами. — Меркулова из несгораемого шкафа достала заранее приготовленный серый бумажный пакет с деньгами и сунула Олегу за пазуху. — Это, ребятки, вам на конфеты.?
— На шоколадные?
— Обижаешь, Олежа, — притворно надула еще не очень дряблые губы Михайловна, — долг платежом красен.
— Полста штук Беспалому в общак, — отдал он капусту брату, когда падали в жигу, — на остальные собери шпану и погуляйте.
Вечером «Березовая роща» отрывалась. Уголовники сдвинули несколько столов вместе. Официантки, которым Эдька дал сто штук вперед, носились, как угорелые. В это время Сыроежкин в гараже «Зари» помогал сдернуть с новенького «Москвича» с шифоном головку блока, нужно было заменить прогоравшую прокладку. Пестун и Якут перегоняли машину из Братска в Краснокаменск, у них была дыра в Китай, куда они и скидывали тачки за доллары.
— У тебя, кажется, морда побита? — посветил переноской на лицо председателя Пестунов.
— Есть маленько, ключ на семнадцать дай? Не этот, накидной. Мафия в поселке обьявилась, сегодня и мне бока намяли.
— За что?
— Я ведь председатель кооператива. — Понятно.
— Иконников у них за паровоза, не слышал такого?
— Честно говоря нет, а он что местный? — Лет семь назад из Читы сюда переехал. — Ну ладно, «Москвича» отладим и поедем, погоняем вашу знаменитость. В первом часу ночи залаяла Линда, и после этого в дверь толкнулся Эдик.
— Олега, я из кабака, какой-то Пестун с Краснокаменска приперся, тебя требует.
— Мент или блатной?
— Блатюк вроде, говорит Культурного знает.
— Один?
— Базарит, что с бригадой и председатель «Зари» что-то возле него вьется, еще хочет что ли.
— Надоели, суки, ни днем, ни ночью от барыг поганых спокоя нет. Пока я одеваюсь, брякни Ветерку, чтобы на чемодане сидел.
Высокий и усатый, плотно сбитый парень лет тридцати, небрежным жестом пригласил братьев за свой столик.
— Сыроежкина знаешь?
— Знаю.
— Так вот, денег с него брать не будешь.
— Кто это решил?
— Я.
— Все отстегивают и он никуда не денется.
— Тогда сегодня ночью мы всех вас перестреляем. Я не один приехал. — блефанул Пестунов.
— Тем хуже для тебя, — резко поднялся со стула Олег.
— У тебя что денег нет?
— Что?! — сел на место Святой.
— Ты че, глухой что ли?
Почти ничего не соображая, Олег расстегнул молнию на полусапожек, медленно стянул его, затем снял с ноги чистый в общем-то носок и скомкав, швырнул его в усатое рыло.
— Это твой последний аргумент? — ни сколько не обиделся Пестун. «Не судимый значит» — без помощи рук одел обуток Святой.
— Нет, Пестун, — снова встал он, — Эдька, всех наших пацанов с ресторана на улицу собирай к машине, шустрее.
В «Жигули» набились семь человек. Прихваченный морозцем двигатель никак не хотел заводиться. Заднюю дверцу открыл Пестунов и полез в салон.
— Потолковать надобно, куда вы срываетесь?
— Пошел ты на х…, - пнул его ногой в грудь Эдька, но это не помогло.
— Пускай садится, наверное это судьба его, — Олег еще раз крутанул стартер и машина чихнув воздухоочистителем, пустила из выхлопной трубы сизым дымом.
— Айда допивать, — обнял Якут за плечи Сыроежкина и они возвратились в теплую «Рощу». «Жига» остановилась за Лехиным домом.
— Я моментом, — исчез Святой.
Одетый Ветерок чаевал в кухоньке и услышав, как кто-то вошел в прихожку, прямо с кружкой поспешил ему на встречу.
— Это ты, что случилось?
— Привет, оружие у Кота?
— Шабер у меня.
— Давай сюда я одевайся, автомат где?
— У Кота, ни х… дела, — засуетился Лежа и через минуту они садились в тачку.
— Братцы, — врубил фары Олег, — места в салоне маловато, поэтому шуруйте назад в ресторан и ждите меня там. Со мной поедет братан, Ветерок и Агей, добро?
— К положенцу меня везите, — потребовал Пестун.
— Сейчас встретишься и с богом, и с чертом, — отмахнулся от него Эдька. Спустя десять минут жигуленок был в карьере и как раз в том месте, где днем лудили Сыроежку, Пестунова вывели на улицу и прислонили к тому же валуну, не боялся он Святого и криво ухмылялся.
— Что дальше?
— От тебя зависит. — поднял воротник кожанки Олег, — детей зря ты затронул. — вынул он из-за пояса пистолет и слегка оттянув затвор, проверил есть в стволе масленок или нет.
— Ой, как страшно, прямо поджилки трясутся, — сбил на затылок петушок Пестун.
— Зря ты кочевряжишься, я и так вижу, что парняга ты дерзкий, отложим, может, все до завтра, утром ты трезвый будешь, поговорим на свежака, наверное по другому.
— А кто тебе сейчас мешает, базарь. Ночь, темень, хоть глаз выколи, попугай меня, постращай.
