Оторвавшись от меню, Келли перехватила его взгляд. С гримасой разочарования, словно надеялась на что-то пооригинальнее, она как бы невзначай заслонила вырез блузки ладонью, лишив его удовольствия любоваться своей грудью.
— Когда вы улетаете в Убомо? — спросила она.
— Завтра, — ответила за него Бонни, но Келли никак не отреагировала, вновь адресовав свой следующий вопрос Дэниелу.
— Вы были там после военного переворота?
— Нет, последний раз я посетил Убомо четыре года назад.
— Тогда президентом еще был Виктор Омеру, — задумчиво сказала Келли.
— Да, я встречался с ним, и он мне очень понравился. Что с ним случилось? Я слышал, он умер от сердечного приступа.
Келли неопределенно пожала плечами, тут же сменив тему разговора. К тому же к их столику подошел официант.
— Я и в самом деле могу заказать бифштекс, или у вас такая манера шутить? — вызывающе улыбнулась она.
— Заказывайте, заказывайте, причем бифштекс, приготовленный по местной рецептуре, — тоном великодушного волшебника позволил Дэниел.
Когда принесли еду, Дэниел вернулся к предмету их обсуждения.
— Я слышал, вы были в очень хороших отношениях с Омеру.
— Кто вам об этом сказал? — настороженно спросила Келли.
И Дэниелу пришлось прикусить язык. Упоминать Гаррисона было бы невероятно глупо.
— Кажется, я читал об этом в какой-то газетной статье, — моментально отреагировал он.
— Не помню, правда, в какой.
— А-а, да, — подтвердила Келли, и Дэниел облегченно вздохнул. — Наверное, в «Санди телеграф». Они давали политический портрет Виктора — президента Омеру, я хочу сказать, — и обо мне в этой статье отзывались достойно.
— Видимо, эту публикацию я и читал, — кивнул Дэниел. — А что сейчас происходит в Убомо? Вы обещали рассказать. Более того, произнесли несколько загадочную фразу о том, что Убомо — своеобразный микромир возрождающейся Африки. Не объясните подробнее, что вы имели в виду?
— Сразу же должна вас предупредить, что в Убомо вы столкнетесь с тем же букетом жутких проблем, которые характерны для большинства африканских государств: племенные распри, демографический взрыв, нищета, неграмотность. Когда же от власти устранили президента Омеру и руководить страной стал этот свинья Таффари, на Убомо обрушился новый комплекс проблем — диктатура одной партии, президент, который будет вечно восседать на троне, эксплуатация природных ресурсов международным капиталом, коррупция и начинающаяся гражданская война.
— Выглядит, как блестящий образчик одного из африканских государств, — вздохнул Дэниел. — Давайте по порядку. Расскажите о племенных разногласиях.
— Это самое настоящее проклятие Африки! — Келли, откусив кусочек нежнейшего мяса, на мгновение закрыла глаза от удовольствия. — О, небеса, какое блаженство! — прошептала она.
— Однако вернемся к племенным распрям. На территории крошечного Убомо проживает шесть различных племен, но реальной силой и влиянием обладают только два. Прежде всего, это угали. Угали, самое многочисленное племя, составляет почти три миллиона человек всего населения страны, насчитывающего около четырех миллионов. Испокон веков угали в основном выращивали сельскохозяйственные культуры. Они проживают, как правило, по берегам озер, занимаясь также и рыболовством. Это на редкость трудолюбивые и добродушные люди. Тем не менее на протяжении сотен лет они жили под игом другого племени — гораздо меньшего по численности — племени гита. Гита — жестокие, считающие себя высшей кастой люди, связанные многочисленными родственными узами с племенами масаи и самбуру в Кении и Танзании. Эти люди — свободолюбивые воины, но одновременно и отличные скотоводы. Они презирают все остальное человечество, в том числе и европейцев, считая их чем-то вроде животных. Внешне гита очень красивы. Это высокие и стройные люди. Любой гита morani ниже 190 сантиметров слывет чуть ли не карликом. Женщины племени с лицами настоящих египетских цариц просто восхитительны. Выйди они на помост в качестве манекенщиц любого самого престижного салона мод Парижа, они смотрелись бы потрясающе даже без специальной выучки. Между тем, эти дамы невероятно тщеславны и жестоки.
— Вы не беспристрастны, — укоризненно заметил Дэниел. — Похоже, вы сами приняли сторону одного из этих племен, Келли.
— Живя в Африке длительное время, вы невольно становитесь похожим на самих африканцев, разделяя те или иные их взгляды на вражду между племенами, — с грустью покачала головой женщина. — Но в данном случае мое отношение ко всему, о чем я вам рассказываю, вполне оправданно. До того как убраться из Убомо в 1969 году, британцы провели здесь чуть ли не настоящие парламентские выборы по вестминстерскому образцу, и, конечно же, угали, заполучив большее число голосов, взяли власть в свои руки, избрав президентом Виктора Омеру. Он был хорошим президентом. Не хочу сказать, что безгрешным и т. п., но руководителем страны он был хорошим, насколько это вообще возможно в Африке, не говоря уже о том, что он просто приличный человек, — взволнованно заключила Келли. — И между прочим, делал все возможное, чтобы в Убомо мирно уживались все без исключения племена. Но гордым и вечно воинственно настроенным гита такая политика пришлась не по нутру. Разумеется, как прирожденные воины, они постепенно прибирали к рукам армию Убомо, и конец правления Омеру был неизбежен. Эфраим Таффари — настоящий деспот, тиран и, вообще, мерзавец. Миллион гита полностью подчинили себе три миллиона угали и другие племена, в том числе и моих любимых маленьких бамбути.
— Расскажите, пожалуйста, о ваших бамбути, о ваших «людях высоких деревьев», — попросил вдруг Дэниел, и Келли заулыбалась от удовольствия.
— О, Дэнни, вы знаете название моей книги!
— Я не просто знаю название, я ее прочел! И не один раз, а целых три. Последний раз на прошлой неделе, — улыбнулся он в ответ. — Рискуя прослыть придурком, признаюсь, что отношу себя к числу ваших больших почитателей.
— Ого! — впервые за четверть часа Бонни издала какой-то звук. — Извините, что вмешиваюсь в вашу интереснейшую беседу…
Дэниел на какое-то время совсем оставил Бонни без внимания и теперь, чувствуя свою вину, потянулся к ее веснушчатой ладони. Однако Бонни резко отдернула руку.
— Мне бы хотелось еще вина, если присутствующие не возражают, — едва сдерживаясь от злости, выпалила она.
Дэниел с готовностью наполнил бокал, пока Келли молча дожевывала мясо.
Наконец, Дэниел прервал неловкое молчание.
