class="p1">— Ну ладно, я к Козляткину, — и я развернулся и вышел из кабинета.
Козляткин был у себя. При моём появлении он расцвёл.
— Муля! — обрадовался он и даже раздвинул руки так, словно хотел приобнять меня, но понятно, что он этого делать не стал.
Вместо этого, он сел за стол и спросил:
— Ну, рассказывай, ты уже отгулял свой отпуск, вышел на работу, прогульщик? — он шутливо погрозил мне пальцем.
— Да, отгулял, съездил в Якутию, порешал для отца кое-какие проблемы.
— Какие ещё проблемы? — спросил Козляткин, одновременно что-то выискивая в блокноте.
— Да на пенсию же ему оформляться. Там надо было выписки взять, он просто в своё время все документы не сделал. Ещё там кое-что, — отмахнулся я, — со знакомыми его надо было встретиться.
Но Козляткину всё это явно было неинтересно.
— А как у вас дела? — спросил я, чтобы перевести тему.
А вот этот вопрос заставил Козляткина встрепенуться.
— Ой, дела, дела, Муля, тут такое дело… — он понизил голос до шёпота, но потом всё-таки привстал, подошёл, открыл дверь, выглянул — видимо, проверяя, на месте ли Альбертик. Альбертика, кстати, на месте не оказалось. Затем плотно закрыл дверь и вернулся на своё место.
— Сядь поближе, — велел он.
Я придвинул стул поближе к его столу, и Козляткин, нагнувшись ко мне, прошептал:
— Муля, нужна твоя помощь.
— В чём? — спросил я.
— Муля, — практически одними губами прошептал Сидор Петрович, — тут такое дело. У нас планируют создать в рамках Комитета искусств СССР новый отдел, который потом выделится в отдельное министерство. Это будет Министерство культуры СССР. И сейчас рассматривается несколько кандидатур на министра.
У меня сердце похолодело. Я уже понял, к чему он ведёт.
— И вот для того, чтобы принять правильное решение там, наверху… — Сидор Петрович поднял палец вверх, к потолку, и уважительно посмотрел на люстру. Затем перевёл пристальный взгляд на меня. — Так вот, для этого нужна аргументация.
Я сидел, всем своим видом выражая вежливое внимание.
— И вот мне есть возможность, чтобы я тоже попал, поучаствовал в этом отборе. И для этого мне нужен такой проект… эммм… вот как ты сделал по советско-югославскому фильму, только чтобы руководителем был я, а не Большаков.
Я посмотрел на него и прищурился. Я сейчас мог бы припомнить ему, как он покрывал сначала Институт философии и всех этих деятелей, потом Александрова, потом Тельняшева. А сейчас он хочет, чтобы, когда я уже победил всех и фильм вышел на финишную прямую, он решил, что я буду ему в этом помогать! Но, с другой стороны, отказываться вот так, с плеча, тоже нельзя — непонятно, чем для меня эта вся история закончится.
Поэтому я посмотрел на Козляткина и сказал:
— Можно и такой фильм, или какой другой проект сделать. Но тут такой маленький вопросик. А что из этого получу я?
— Ты? — Козляткин, так удивился, казалось, этот вопрос его совершенно шокировал. — А причём здесь ты?
— Ну, я же так понимаю, что вы хотите, чтобы я для вас сделал такой проект, с помощью которого по результатам вы бы победили в этом отборе и стали бы министром Министерства культуры СССР?
Я посмотрел на Козляткина. Козляткин смутился.
— Ну-м… — заблеял он.
— Ну, так да или нет?
— Ну, предположим, да, — с величественным видом кивнул Козляткин.
Этот разговор, его продолжение, ему явно не нравился, но деваться ему было некуда.
— Поэтому раз вы хотите, чтобы проект этот сделал я, то резонно, что я задаю вопрос: что из этого буду иметь я?
Козляткин задумался и сказал:
— Ладно, Муля, сейчас я тебе не могу дать конкретный ответ. Давай так: возьмём на день-два паузу, только не тянем. Ты подумаешь о том, какой бы проект ты мог бы для меня сделать. А я подумаю, что бы я тебе за это мог предложить. Да? — он посмотрел на меня.
Мне не оставалось ничего, как кивнуть и поспешно ретироваться.
Я вышел из его кабинета, пребывая в каком-то смятении чувств, спустился к себе в кабинет и вошёл на своё рабочее место. Марии Степановны где-то не было, а Лариса посмотрела на меня и сказала:
— Муля, я всё подумала и поняла — мне буржуй не нужен.
— Вот и прекрасно, — невнимательно кивнул я.
— Ну, мне нужно, чтобы ты помог мне с квартирой! — заявила Лариса.
У меня аж глаза полезли на лоб от такой наглости.
Глава 16
— А Владычецей морскою ты заодно стать не хочешь? — спросил я, придав своему голосу максимальную ядовитость. — Чтоб уж наверняка?
— Но ты же Ивановой вон как помог! А Пуговкину так вообще свою квартиру отдал! И с Раневской поменялся! — возмущённо воскликнула Лариса, — ты всем помогаешь, а про коллег из общего кабинета, даже не думаешь!
— А ты?
— Что я? — не поняла Лариса.
— А ты кому-нибудь помогала? Хоть разочек? Ты вон даже мужа, который не буржуин, и то решила выбросить за ненадобностью и сменить на более пробивного.
Мария Степановна со своего угла осуждающе хмыкнула.
— Но я передумала! Я же сказала! — пошла на попятный Лариса.
— Надолго ли? И с какой стати я должен тебе помогать? Потому что твой стол стоит рядом с моим? И поэтому я должен тебе организовать квартиру? А то твой муж только журналы читает и всё?
— Хам! — Лариса психанула и выскочила из кабинета.
Дверь хлопнула так, что часть папок упали на пол. Пришлось вставать, собирать их обратно.
— Перебор, Бубнов! — неодобрительно сказала Мария Степановна, вытащила кошелёк из потёртой сумочки и тоже вышла з кабинета, оставив меня, наконец-то в одиночестве.
В столовую пошла, однозначно. Будут сейчас сидеть там с Ларисой, обсуждать, какой я гад и заедать негодование сахарными булочками.
Но я на них не сердился.
Как бы ни были несправедливы слова Ларисы, да и Марии Степановны тоже, но по сути та же Лариса сейчас была лакмусовой бумажкой той ситуации, в которую я угодил после попадания в этот мир.
Известно, что любое действие рано или поздно приводит к последствиям. И не всегда они комплементарны. Часто — совсем наоборот. И даже самое доброе, хорошее побуждение может в результате
