была вся запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Глаза её искрились от еле сдерживаемых новостей.
Глаша явно жаждала посплетничать, причём настолько сильно, что даже не смогла дождаться утра, чтобы поделиться сплетнями на рынке.
Так-то Глаша старалась никогда не прибегать по вечерам, чтобы не заставать меня; меня Глаша явно не любила, сам не пойму, почему. Обычно, насколько я понимаю, они с Дусей пересекались где-то на нейтральной территории, типа на рынке, или в каком-то магазине, или в прачечной, и я-то видел эту Глашу за всё время всего пару раз.
А сейчас она прибежала прямо к нам домой.
Мне стало любопытно. Но, чтобы не мешать им сплетничать, я деликатно вышел в кабинет Модеста Фёдоровича. Мог бы и в свою комнату, но оттуда, каюсь, было отлично слышно и я теперь прислушивался к их разговору.
Глаша прибежала якобы попросить какой-то особой приправы для рагу. Я усмехнулся про себя: что, прям нельзя было до утра подождать? И что без этой приправы ничего приготовить нельзя? Да и зачем готовить столь сложное рагу на ночь глядя? Ну, повод был, конечно, явно надуман. Но что с Глаши взять — что смогла, то и выдумала!
И вот они закрылись на кухне и зашушукались. Из-за того, что дверь закрыли, мне было слышно не очень хорошо, поэтому я крадущейся походкой пододвинулся поближе к кухне, стараясь, чтобы паркетина не скрипнула.
Разговор вёлся сначала громким шёпотом, а потом эмоции взяли вверх, и они обе уже почти кричали, не сдерживая эмоции и любопытство.
— И что?
— Да, вот он опять сейчас пришёл! — заливалась восторгом Глаша. — духи ей принёс! Импортные!
— Да ты что! — ахнула Дуся. — И как? Что дальше?
— А она ему говорит…
К сожалению, из-за закрытых дверей слышно было плохо, но я уже сообразил, что там происходит, и что за новости принесла «в клювике» Глаша.
— … И они потом пошли в театр, а он ей ручку целовал! Два раза! Я видела!
— Да ты что! И что она…?
— Она прям даже согласилась, конечно! А они на выходных решили поехать на дачу.
— Так она же не любит ездить на дачу! Категорически!
— Да, вот теперь оказалось, она срочно полюбила! Они теперь ездят туда вдвоём и потом приезжают обратно вечером в воскресенье, она всегда такая довольная, аж поёт. Ты же знаешь, как она поёт…
Дальше я слов не слышал. Но на моих устах заиграла довольная улыбка. По-моему, и вторая часть моего плана насчёт Фаины Георгиевны начала исполняться!
Глава 17
Миша Пуговкин нарисовался у меня дома уже к вечеру. Он пришёл и, смущённо переминаясь с ноги на ногу, сказал, не глядя мне в глаза:
— Муля, нам надо поговорить.
— Говори, — кивнул я и отошёл, пропустив его в квартиру.
Миша вошёл и сконфуженно остановился у двери. Вид его при этом был крайне виноватым.
— Проходи на кухню, Миша, — вздохнул я, понимая, что так просто отделаться от него не выйдет и разговор явно будет непростым и небыстрым. — Там Дуся вишнёвый как раз кисель приготовила и ещё вон драники жарит.
Из кухни действительно вкусно пахло свежей выпечкой, жаренными драниками и шипела сковородка. Дуся вовсю жарила.
Я пошёл на кухню. Мише ничего не оставалось, как идти за мной. Да, я мог бы его пригласить и в гостиную. У меня было место, где принимать гостей. Но дело в том, что как раз в это время, до его прихода, я ел, и прерывать свой ужин не собирался.
— Здравствуйте, — поздоровался Миша с Дусей и неуверенно посмотрел на неё умоляющим взглядом.
Очевидно, он думал, что Дуся сразу же выйдет. Но надо знать Дусю. Так-то она довольно деликатный человек. Но в некоторых случаях делает вид, что намёков не понимает.
— Эмммм….нам с Мулей надо поговорить… — озвучил Миша свой немой посыл, видя, что Дуся его намёкам явно не вняла.
Дуся пожала плечами и положила на сковородку новую порцию чего-то буроватого, что я идентифицировал как перетёртый картофель, из которого она собственно жарила сейчас драники.
— Говори, Миша, — сказал я.
Миша бросил ещё один многозначительный взгляд на Дусю, но та всё так же флегматично продолжала жарить свои драники. Я же молчал, ожидая того, что он скажет.
Когда Дуся сжалилась и поставила перед ним чашку с чаем, он схватился за неё, словно утопающий за соломинку. И, тем не менее, паузу ему всё равно пришлось прервать.
— Я это… Муля… — пробормотал он, — я… эммм… хотел извиниться…
— Извиняйся, — сказал я и пожал плечами.
— Ты даже не спросишь, за что извиниться? — посмотрел удивлённо на меня Миша. — Ты так изменился, Муля! Ты совершенно стал не таким, каким был раньше! Раньше с тобой хоть можно было…
— Стоп, стоп, — прервал я поток упрёков. — Я прекрасно понимаю, что лучшая защита — это нападение, но ты пришёл ко мне разве для того, чтобы рассказать, каким плохим я стал?
Уши у Миши заалели:
— Нет, нет, не это…
Он опять припал надолго к чашке, пытаясь оттянуть разговор длительной паузой.
Но я ждал, мне спешить было некуда, это моя кухня, моя квартира, поэтому пусть пьёт чай, рано или поздно он в чашке закончится. Я скосил взгляд на Дусю и увидел, что она с интересом прислушивается к нашему разговору. И уши у неё, как локаторы. Хотя как такового разговора ещё и не было.
— Это… эмм… — опять промычал Миша и умоляюще посмотрел на меня.
Я не отреагировал, сделал вид, что не понял.
— В общем, я хотел извиниться за Надю, — вздохнул он.
Я молчал. И Мише пришлось продолжить.
— Конечно, она могла бы взять детей, оставить у себя… я понимаю, что у тебя была такая ситуация… но вот она растерялась, и мы… мы… — он опять заблеял.
Я посмотрел на него тяжёлым взглядом и сказал:
— Да, могла бы. И я был бы благодарен за такую поддержку, за эту дружескую услугу. Но она не взяла.
— Поэтому, извини меня, Муля, — сказал Миша и опять надолго припал к чашке.
Я посмотрел на него и сказал:
— Ну, я на тебя, Миша, как бы и не в обиде. Ведь насколько я понял, не ты решаешь все дела в вашей семье.
Миша вздохнул
