– Вася Чусовитин? Когда? — почти крикнул я.
– Только что. Прямое попадание бомбы… На куски.
Эта весть для меня была неожиданной. Чусовитин, как Черемушкин и Мычко, считался лучшим разведчиком. Все они первыми в соединении были награждены орденами Ленина. И вот двоих уже нет.
Каждый день преподносил неожиданные сюрпризы.
Стараясь отвлечь себя и Костю от тягостных мыслей, я сказал:
– Война без жертв не бывает. Нечего нос вешать.
– Да вы не подумайте, что я боюсь смерти. Конечно, смерть неприятная вещь, но в наших условиях лучше смерть, чем тяжелое ранение. В мои годы калекой остаться…
– Ты о смерти не думай. За жизнь драться надо. Помнишь, как у Джека Лондона описана борьба за жизнь. Да ведь ты же сам и рассказывал… Вырвемся из гор на простор, тогда сполна рассчитаемся с фашистами.
– Вы правы, товарищ капитан, я ведь еще и маму не разыскал. А у нее, кроме меня, никого нет. Как говорится, я у нее самый любимый сын, — сказал Стрелюк, переходя на иронический тон.
НА СИНИЧКЕ
Последний день июля. Солнце перевалило за полдень. Погода стоит жаркая, тихая. Небо чистое, ни облачка. Парит, даже в лесу душно.
Самолеты ни на минуту не прекращают бомбежку, изматывают нервы. Одно звено бомбардировщиков сменяется другим. Над лесом стоит сплошной рев моторов, трескотня пулеметов и грохот бомб. Кажется, не будет конца этой адской молотилке.
Во второй половине дня где-то за каменной грядой прогремел гром, который мы сначала приняли за грохот взрывов. Раскаты повторились более отчетливо, как будто великан стучал в ворота, пробивая себе дорогу в горы. Повеял легкий ветерок. Зашелестели листья на деревьях. Из-за гребня гор появилась черная туча. Она клубилась и быстро заволакивала вершины гор, надвигаясь на нас. Видя приближение грозы, фашистские бомбардировщики, как нашкодившие псы, поспешили скрыться.
Над нами еще жарко светило солнце, а дальние вершины скрылись за свинцово-серыми потоками дождя. Вдруг резкий порыв свежего ветра нагнул деревья, посыпались листья, зашуршала трава. Послышался нарастающий шум. Разводами сверкнули ослепительные молнии, и с грозным треском грянул гром, заставивший партизан присесть. Заржали перепуганные кони. В эту же секунду водопадом обрушился дождь и, как из ушата, окатил нас холодной водой. Водяные потоки хлынули с гор в долины. А гроза раз за разом повторяла ошеломляющие удары. Казалось, горы ходили ходуном.
– Такая сила электроэнергии пропадет даром! — прокричал сидевший рядом со мною Гапоненко. — Вот бы запрячь этого коника. Сколько бы он эшелонов потянул!
Гроза так же быстро прошла, как и налетела. Но ливень сменился обильным градом. Тут уж было не до шуток. Отшлифованные льдинки величиной с голубиное яйцо сыпались сплошными полосами. Люди прятались под деревья, защищали головы вещмешками, полевыми сумками, плащ-палатками и всем, что попадало под руки. Больше всего доставалось лошадям. Они жалобно ржали, обрывали поводья и метались между деревьями, пытаясь спастись от беспощадных ударов града. Но все напрасно.
Наконец белая полоса ледяного дождя, измолотив нас, насадив синяков и шишек, начала удаляться на северо-восток, продолжая сокрушать листья деревьев и посевы. Над нами вновь засверкало солнце и осветило землю, покрытую толстым слоем льдинок. Партизаны наполняли ими котелки, ждали, пока они растают, и пили холодную, чистую воду.
Продрогшие люди выходили на полянки, подставляли спины под теплые лучи солнца, снимали и выкручивали промокшую до нитки одежду. Полчаса назад мы изнывали от жары, а теперь радовались теплу.
Ездовые и кавалеристы бегали по лесу, разыскивали сорвавшихся лошадей.
– Ну и душ. Никогда не думал, что в июле можно так замерзнуть, — лязгая зубами, проговорил Юра Корольков.
– Всю жизнь будешь помнить Карпаты, — сказал Стрелюк.
– Я их и так не забуду. Они у меня в печенке застряли…
– Тише, товарищи! — насторожился Сережа Рябченков. — Шумит.
– Опять ливень? — спросил посиневшими губами Маркиданов.
– Бежим, хлопцы! — прокричал Журов и устремился к опушке леса.
Мы за ним… Вот и опушка. Здесь уже собралась большая группа партизан. Все настороженно прислушивались к приближающемуся реву и посматривали на речушку, через которую переправлялись вброд. Рев становился все явственнее. Наконец из ущелья вырвалась стена воды. Она рычала, подпрыгивала, падала, вновь подпрыгивала и стремительно надвигалась, увлекая за собой все, что попадалось на пути. Безобидная до этого речушка забурлила, заклокотала мутными водами, ворочая огромными каменными валунами.
– Ну и силища! — восхищался Журов, глядя на бурлящую реку.
Несколько часов бесновалась река, а затем уровень воды начал резко падать…
Перед вечером соединение двинулось дальше. Пошли вдоль горного хребта.
Еще днем с высоты 1713 в бинокль разведчики увидели на полонинах Синички отары овец. Туда мы и направились. Настроение немного повысилось. Несмотря на усталость, шли резвее обычного. Еще бы! Ведь впереди нас ждали мясо и суп, вкус которого мы начали забывать.
Вечерело. Из долины потянуло прохладой. Сегодня это особенно чувствовалось, так как наша одежда не успела просохнуть после дневного ливня.
Разведчикам и третьей роте командование решило дать отдых. Впереди наше место заняли восьмая и девятая роты. В составе главных сил мы чувствовали себя в безопасности и шли без особой настороженности. Вдруг колонна остановилась. Восьмая рота свернула влево и скрылась в кустарниках.
Я вышел вперед к Вершигоре и Горкунову.
– Что, маршрут меняем? — поинтересовался я.
– Видишь лысую гору с седловиной? — спросил Вершигора.
– Вижу.
– А что делается на вершине, видишь?
Я присмотрелся и не только увидел копошащихся там людей, но и услышал стук железа о камень. Сомнений не было, противник укреплялся на высоте, намереваясь перерезать нам дорогу.
В голову колонны вышли Ковпак, Руднев, Базыма и Панин. Томительными казались минуты ожидания. Но вот вечернюю тишину нарушили автоматные очереди и взрывы гранат. Начался бой. Немцы занимали выгодную позицию и оказывали упорное сопротивление. Опасаясь, чтобы не захлебнулась атака восьмой роты, Ковпак подозвал Бакрадзе и сказал:
– Давид, твоему другу Сереже Горланову приходится туго, выручай.
– Всегда пожалста, — ответил Бакрадзе, стукнул стоптанными каблуками и побежал к роте.
Мы наблюдали, как быстро партизаны девятой роты приблизились к горе, рассыпались в цепь и повели наступление на врага. Не верилось, что это те люди, которые несколько минут назад еле волочили ноги.
– Какой порыв, какая удаль в партизанах! Золотой у нас народ! — восхищался Семен Васильевич, наблюдая за атакой девятой роты. Он словно помолодел в этот момент.
– Старая закал… – начал Ковпак, но пулеметная очередь не дала договорить. Пули пропели, сбив фуражку с его головы.
– Фу, чертяка! — потер лысину Сидор Артемович
– Ранило? - встревожился комиссар.
– Да нет, только опалило.
– Сидор Артемович, Семен Васильевич, уйдите с дороги в укрытие, — сказал Панин, подавая фуражку командиру.
– И чего ты пристал? — попытался отмахнуться Ковпак.
– Я, как секретарь партийной комиссии, требую немедленно укрыться… Или для этого потребуется заседание парткомиссии собирать? — неожиданно начальственным тоном заговорил обычно тихий Яков Григорьевич.
– Тихо, тихо, Яков Григорьевич, уходим, — прошептал Руднев, оглядываясь по сторонам и сходя с тропы за холмик…
Бой был коротким и закончился победой партизан. Путь был расчищен. Колонна тронулась. Разведрота опять вышла вперед.
Спустилась ночь. Вокруг темень непроглядная. Шли, держась друг за друга. Наталкивались на камни, падали, молча подымались и шли дальше. Несколько лошадей свалилось с обрыва.
С горем пополам прошли по краю пропасти. Послышалась команда: «Стой!»
– Идти вслепую опасно, — сказал Ковпак. — Выставить охранение и дать людям пару часов отдохнуть. А тем временем посветлеет.
Люди валились прямо на дороге и мгновенно засыпали. Справа внизу проходила шоссейка Делятин – Яремча. Оттуда доносился непрерывный гул моторов. Двигались колонны автомашин. Однако это не мешало партизанскому сну. Уснул и я…
Разведчиков разбудил Вершигора, так и не сомкнувший глаз за ночь. Начало сереть. Из темноты вырисовывались очертания деревьев. Долина тонула в густом тумане. Казалось, мы находимся над облаками.
– Время выступать, — сказал Петр Петрович. - Идите, не ожидая колонны. До нашего прихода разведайте Синичку.
К Синичке подошли вместе с первыми лучами солнца. Задержались на опушке леса перед полониной. В лесу тишина. Только слышно, как с ветки на ветку перепархивают птицы. На разнотравье под лучами солнца серебром переливаются росинки.
