К Синичке подошли вместе с первыми лучами солнца. Задержались на опушке леса перед полониной. В лесу тишина. Только слышно, как с ветки на ветку перепархивают птицы. На разнотравье под лучами солнца серебром переливаются росинки.
Недалеко от опушки леса на полонине стояла пастушья хата. Не заметно никаких признаков жизни. Где же отары, которые мы вчера видели с горы?
Соблюдая предосторожность, выбрались на поляну и вошли в хату. Никого. В печке вмазаны два больших котла. В углу прямо на полу – куча грязной каменистой соли. На лавке несколько кусков брынзы и засохшего овечьего сыра. Гапоненко разрезал их на кусочки по количеству разведчиков. Каждому достался кусочек величиной с половину спичечной коробки. Хлопцы положили их в рот и сосали.
Выслав три отделения для осмотра леса за полониной и горы Синички, я с остальными товарищами тщательно обследовал хату, надеясь найти что-либо из продуктов. Напрасные старания.
Судя по всему, жилище покинуто не так давно. Во всяком случае, после дождя. Об этом говорят следы людей и овец вокруг хаты. По-видимому, и сюда дошло распоряжение немецкого командования.
Неужели и здесь нас постигнет неудача с продуктами? Нет. На этот раз нам улыбнулось счастье. Правда, небольшое, но все же счастье.
Из леса возвратилось отделение Землянко. Разведчики привели с собою пастуха.
– Вот, — ткнул пальцем в сторону гуцула Антон Петрович. — Нашли.
– День добрый, пан товарыш, — сказал пастух, теребя в руках шапку.
– Вы здесь одни? — спросил я, поздоровавшись.
– Так, пан товарыш. Остатни з вечера отару до Яремчи погнали.
– А вы почему остались?
– Я з пятком вивцив тут залышився.
Что такое? Не ослышался ли? Я переспросил:
– Как вы сказали?
– Я там схроныв овечек, — указал он в сторону леса.
– Вы можете продать их нам?
– А на що продать? Отдам так, без грошей…
Не теряя ни минуты, я отрядил гуцула с отделением Землянко за овцами. Пока они ходили, хлопцы налили в котлы воды и разожгли печку. Я собрал польские злотые и немецкие марки, какие были у разведчиков, и вручил их гуцулу, как только пригнали овец.
Пастух помог зарезать и разделать овечек. Вског ре котлы были заполнены бараниной.
Вершигора подоспел, когда первая закладка мяса была готова. Разведчикам выдали по куску баранины и по кружке бульона. Остальное передали помпохозу Павловскому.
– Жить стало лучше, жить стало веселее, — пропел довольный Юра Корольков, облизывая пальцы.
А Журов уселся на деревянной колоде и, подражая гуцулам, запел: Э-э-й!
На высокий полоныни
Витэр повивае-е-е. Сыдыть вивчар молодэнькый
Та й на трэмби грае-е-е…
– О, той товарыш дуже добрэ спивае, — похвалил гуцул и, раздобрившись, угостил партизан самосадом.
Кому не досталось курева, те подсаживались к счастливцам и наперебой заказывали сороковки, двадцатки, бычки и губожечки. Первый имел право выкурить шестьдесят процентов самокрутки, последнему доставалось на одну затяжку, да и то через соломинку. Но и этому были рады. Все-таки табак, а не листья деревьев.
– Наш «гуцул» развеселился, — подшучивали разведчики над Журовым.
– А что солдату нужно? Был бы харч, — сказал Юра.
– Не всяк весел, кто поет, — серьезно ответил Журов и затянул:
Удовыцю я любыв, подарункы ей носыв…
Часам к десяти соединение заняло Синичку, урочища Шевка и Лазек и горы, примыкавшие к ним.
Гора с птичьим названием Синичка выглядела совсем не по-птичьи. Вершина представляла собой нагромождение камней, лишенных какой-либо растительности. Чуть пониже вершины гора опоясана лесом и кустарниками. Восточные и западные скаты крутые, покрыты редким кустарником. Синичка изрыта полуразрушенными окопами и траншеями времен первой мировой войны. В этих траншеях заняли оборону роты Сережи Горланова и Давида Бакрадзе.
Не успели мы как следует расположиться, разведчики доложили о подходе противника. С высоты была хорошо видна дорога, по которой к подножию горы подъезжали автомашины с пехотой.
Уверенные в своих силах гитлеровцы высадились из машин и начали взбираться по склону. Они шли легко, умело преодолевая крутой подъем.
– Эй, кацо, видно, эти фашисты немало гор излазили, — сказал Давид, обращаясь к Горланову.
– Я бы тоже легко полез, если бы меня к ней на автомашине подвезли, — отозвался Сережа.
– Посмотрим, как они отсюда будут лететь. Подпустим, кацо?
– Подпустим, — согласился Горланов и поспешил к своей роте.
– Стрелять только по моей команде, — отдал распоряжение своим подчиненным Бакрадзе.
На гору взбиралось около батальона противника. Послышалась лающая речь. Идут смело. Видимо, не подозревают, что их ждут партизаны. Вооружены легко. В руках длинные палки. Одежда и обувь специально приспособлены к действиям в горной местности.
Когда противник подошел метров на пятнадцать-двадцать к обороне, Бакрадзе подал команду:
– По фашистам, огонь! — И метнул гранату.
Заговорил весь восточный склон горы. Автоматные и пулеметные очереди партизан косили гитлеровцев. Гранаты довершали дело. Отборные фашистские головорезы двадцать шестого полка альпийских стрелков не ожидали такого ошеломляющего удара партизан. Они, оскалив по-волчьи зубы, катились с горы, оставляя на ее склонах убитых и раненых, даже не пытаясь их унести.
Атака была отбита без потерь с нашей стороны. Партизанам достались трофеи: оружие, документы, а главное – фляги с кофе и галеты.
– Хорошо, если бы гансы повторили атаку и оставили нам хлеба и мясных консервов, — шутили партизаны.
Однако немцы наступление начали с другой стороны, на оборону четвертого батальона, а сюда бросили авиацию. Первый налет был совершен десятью бомбардировщиками. Бомбы ложились впереди нашей обороны и, к радости партизан, доколачивали немецкую роту.
Расправившись с убитыми и ранеными гитлеровцами, самолеты перенесли удар по лесу, в котором находились наши подразделения.
Мы по самолетам не стреляли, чтобы не обнаруживать себя. Однако нашему терпению пришел конец. Ковпак приказал каждой роте выделить по пулемету для стрельбы по самолетам. Выставили их в стороне от расположения. Пулеметчику комендантского взвода Кириллову удалось сбить один «Мессершмитт-110». После этого воздушные пираты стали более осторожными и даже на некоторое время оставили нас в покое. Но передышка была кратковременной. Вскоре самолеты вновь появились и не оставляли нас в покое до вечера.
Бой с противником на участке восьмой и девятой рот прекратился, а по лесу продолжали раздаваться одиночные выстрелы.
– Прекратить стрельбу, — отдал распоряжение начальник штаба Базыма. — Узнать, кто нарушает приказ…
Связные возвратились и доложили, что в их ротах никто не стрелял.
– Как всегда в этих случаях нет виновного, — говорил недовольный начальник штаба. — Слышите, опять стрельба. Это у вас. Немедленно прекратить, — приказал Базыма связному пятой роты.
Послышался топот мчащейся лошади. По дороге к штабу скакала оседланная лошадь без всадника.
– Задержать, — приказал Григорий Яковлевич.
Связные преградили дорогу. Лошадь свернула в сторону и остановилась возле коня командира. Ребята поймали ее за повод и вывели на дорогу. Седло было в крови, не успевшей еще застыть.
– «Кукушки», немецкие снайперы, — высказал я предположение.
– Возьмите взвод разведчиков и прочешите лес, — тут же распорядился начштаба…
Разведчики рассыпались в цепь и осторожно пробирались лесом. Впереди прогремели два выстрела. Взяли направление на звуки. Осматривали деревья и кусты. Останавливаясь, прислушивались, но выстрелы не повторялись. Вот и опушка леса, а «кукушек» не обнаружили. Прочесали лес в обратном направлении. Впустую. Возвратились к штабу. В лесу снова выстрелы.
– Надо выследить «кукушек», — предложил Журов.
Выслали троих разведчиков. Они залегли и пролежали около часа. За это время не было ни одного выстрела. А как только ребята возвратились, «кукушки» ожили.
– Испытаем еще один вариант, — предложил я разведчикам. — Когда пойдем лесом, мы с Журовым и Лучинским незаметно заляжем. Остальные дойдут до опушки и возвратятся…
Залегли. Замаскировались. Дождались возвращения товарищей. Лежим пять, десять, двадцать минут. Никаких признаков присутствия врага. Минуты кажутся часами. Лежим, не шевелимся. Обнаружить себя, значит, стать добычей того, на кого охотимся. Прошло полчаса. Появилась мысль: «Ушли снайперы. Надо и нам уходить… Вот полежу еще минуту и подам сигнал на отход».
Как раз в эту самую минуту на тропе слева послышались шаги. Вдруг над самой головой ба-бах! От неожиданности подпрыгиваю всем телом. Осторожно автоматом отвожу в сторону ветку куста и вижу чуть заметное облачко дыма почти у самой верхушки высокого дерева. Но на дереве никого нет. Взгляд падает на кудрявое дерево рядом. На толстой ветке сидит человек в пятнистом маскировочном костюме. Я прицелился и дал короткую очередь, и только тогда подумал: «Надо было взять живым». Снайпер выпустил из рук винтовку, и она гулко стукнулась о твердую землю.
