Мы подняли головы и посмотрели в том направлении, куда указывал командир. Вверху среди вековых грабов угадывалась просека.
– Почти двадцать пять рокив минуло, как мы проложили этот путь, — пояснил Ковпак. — Дорога заросла молодняком, а эти деревья не подвели меня, старика.
Присмотревшись внимательно, мы увидели на откосе горы карниз давно заброшенной и заросшей кустарником дороги.
– Этой тропы ни на одной карте нет. Не знают о ней и немцы. Здесь пойдем, — сказал Сидор Артемович…
Взорвав орудия и минометы и освободившись от обоза, облегченная колонна выступила на марш. Пробирались по тропе, которую разыскал Ковпак. На каждом шагу приходилось пускать в ход топоры и прокладывать дорогу для лошадей. А в это время авиация продолжала бомбить урочище Буковину, где мы оставили двуколки.
Тропка петляла и привела к горе 1598. Ее занимало до роты немцев. Начался бой.
– Иван Иванович, отвлекай фашистов с фронта, а я им по затылку стукну, — предложил Карпенко.
Разведчики усилили огонь, демонстрируя наступление на высоту. Тем временем третья рота по-за кустарником обошла гору и навалилась на противника с тыла… Гриша Дорофеев действовал, как настоящий циркач. Даст очередь из автомата, упадет, перевернется и вновь стреляет уже с другого места. Он захватил вражеский миномет, развернул его и начал обстреливать позиции противника.
Черемушкин, Гапоненко, Остроухов, Журов и Стрелюк бросились на врага, увлекая за собой разведчиков.
Зажатые с двух сторон, гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, однако не выдержали напора партизан и бежали, преследуемые пулеметным и минометным огнем. На высоте осталось двадцать шесть трупов, восемнадцать винтовок, пулемет и батальонный миномет.
Расстреляв запас мин, Гриша последнюю опустил головкой вниз и укрылся за деревом. Мина взорвалась, и миномет разнесло.
Двое суток подразделения шли в горах, без дорог, уничтожая заслоны немцев на своем пути. А надо сказать, противник был обучен действиям в горах, умело использовал для засады глубокие ущелья и перевалы. Нам все время приходилось быть настороже.
Совершая очередной переход днем, отряды подошли к ущелью и были встречены огнем двух немецких пулеметов. Гитлеровцы засели на горе за каменными глыбами и держали под обстрелом тропу. Обойти это место нельзя. Справа и слева громоздились каменистые скалы. С тыла наседал фашистский полк. Попытались прорваться вперед, но сразу же потеряли несколько человек.
– Эх, черт, откуда они взялись? — нервничал комиссар. — Время терять нельзя.
И тут взгляд Руднева упал на Павлика Лучинского, невысокого, тихого и скромного архангельского паренька.
– Ну-ка, Павлуша, выручай, — сказал комиссар и улыбнулся, чтобы подбодрить Лучинского.
Павлик посмотрел в сторону немецких пулеметов, а затем на отвесную скалу, соображая, как на нее взобраться. Внизу скала почти гладкая, и лишь на высоте четырех-пяти метров выступают острые камни. За них можно уцепиться.
На помощь подоспели товарищи. Федя Мычко встал у стены и широко расставил ноги.
– Живую лестницу, — сказал он, подставив могучую спину.
На него взобрался Стрелюк и протянул руку Лучинскому.
Павлик повесил автомат на шею, проверил гранаты, висевшие на ремне, и залез на спину Феди. Мы не успели опомниться, как он уже стоял на плечах Стрелюка и тянулся к каменному выступу. Взялся за камень, попробовал. Держится крепко. Начал подтягиваться на руках. Ноги повисли в воздухе. Казалось, вот-вот сорвется. В это время Костя уперся грудью в скалу, поднял руки вверх, поймал ноги Павлика и начал подталкивать его.
Все облегченно вздохнули, когда Лучинский дотянулся руками до следующего выступа и уперся обеими ногами о каменные валуны в расщелине.
– Огонь! — скомандовал я разведчикам.
Застрочили пулеметы и автоматы. Пули рикошетили от камней, не причиняя вреда немецким пулеметчикам. Но нам удалось приковать к себе их внимание.
Этим воспользовался Лучинский. Он вскарабкался на скалу и увидел неподалеку человек пять гитлеровцев с двумя пулеметами. Они укрылись за камнями и, не подозревая об опасности с тыла, вели огонь по партизанам.
Павлик ногами и одной рукой уперся в расщелине, второй рукой снял автомат с груди, положил его на камень, прицелился и дал очередь. Выстрелы автомата слились с рокотом немецких пулеметов. Ближайший пулеметчик уткнулся лицом в землю. Убитого заменил другой солдат. Его постигла такая же участь. Второй пулеметчик скрывался за большим камнем, стрелять по нему было неудобно. Лучинский выбрался из расщелины, подполз ближе и бросил одну за другой две гранаты. Замолчал и этот пулемет. Разведчик считал, что с врагом покончено и хотел подняться, но в последний миг увидел гитлеровца, который полз ему навстречу. Не раздумывая, Павлик дал очередь из автомата…
Установилась тишина. Павлик осмотрелся: вблизи никого не было. Он подошел к обрыву, столкнул вниз пулеметы и махнул кепкой: «Путь свободен!»
Радостный и возбужденный Лучинский догнал нас на марше.
– Спасибо, Павлик, — сказал я, пожимая руку отважного разведчика.
– Что вы, товарищ капитан, — покраснев от смущения, ответил Павлик.
– За такой подвиг я бы тебя, Паша, представил к Герою, — сказал Стрелюк.
– Для меня самая большая награда — это благодарность комиссара, — ответил довольный Павлик. — Знаете, Семен Васильевич ждал, пока я спустился со скалы. Подошел веселый, таким я его давно не видел, обнял меня и говорит: «Спасибо, Павлуша!»
Казалось бы, разведчики видывали всякие примеры героизма, но тем не менее восхищались Павликом Лучинским и радовались, что он живой и невредимый шагал с ними. Но через несколько часов произошло событие, которое омрачило нашу радость.
Солнце клонилось к закату. Авиация потеряла нас из вида. Партизаны пробирались тропками. На пути попался небольшой горный ручей. Остановились, чтобы наполнить фляги водой, передохнуть и дать возможность колонне подтянуться.
– Товарищ капитан, разрешите я пройду вперед? — обратился ко мне Черемушкин.
– Отдохните, потом пойдете, — посоветовал я.
– Да мы только спустимся в долину Зеленицы, посмотрим, есть ли там дорога, — поддержал Черемушкина Семен Рыбальченко.
– Будьте осторожны, — предупредил я на всякий случай, хотя знал, что Митя в разведке всегда осторожен.
С Черемушкиным ушли трое разведчиков. Перескакивая с камня на камень, дозорные продвигались вдоль ручья. Вскоре они спустились к реке, в которую впадал ручей, свернули влево и скрылись за скалой. Прошло несколько минут, и вдруг тишину нарушил шквал пулеметного и автоматного огня.
Послышались взрывы мин. Бой шел в ущелье, куда ушли разведчики.
– За мной! — подал я команду и побежал на выстрелы.
Слух улавливает очереди наших автоматов… Что такое? Лишь один наш автомат отвечает на стрельбу десятка немецких пулемётов. Где же остальные? Неужели погибли! Сердце подсказывало – случилось что-то непоправимое.
Выскочив на гору, мы открыли огонь из автоматов и пулеметов по противнику. Почти одновременно с нами заговорили пулеметы и ротный миномет. третьей роты. Перед нами открылась неутешительная картина. Обращенные к нам скаты высоты, расположенной на западном берегу реки, погрузились в сумерки. По всему склону мигают вспышки выстрелов. Внизу под нами на ровной площадке за камнем лежит Митя Черемушкин и стреляет короткими очередями. Вокруг него, высекая искры из камня, мечется рой пуль. Рвутся мины, и град мелких осколков обрушивается на разведчика. Вблизи никого нет. Где же остальные?
– Митя, отползай! — прокричал я вниз. Но он не обратил внимания. На мгновение перестал стрелять, приподнялся на локти и посмотрел вправо.
– В речку! Под водой уходите! — выкрикнул он хриплым голосом, опустился за камень и возобновил стрельбу.
Только теперь мы заметили троих разведчиков, барахтавшихся в реке. Они то ныряли и плыли под водой, то переползали через перекаты. Рядом с ними взвивались султанчики воды, взбиваемые пулями. Наконец им удалось добраться до изгиба ущелья и укрыться за скалой.
– Черемушкин, Митя, отходи! Ребята спаслись! — кричали хором разведчики.
– Прощайте, товарищи! — донеслось снизу.
– Отползай! Приказываю! — прокричал я, не узнавая своего голоса.
На этот раз подействовало. Черемушкин оттолкнулся от камня и начал ползти. Движения его рук были неуверенны, а ноги безжизненно волочились по земле.
– Да он ранен в ноги, — с ужасом заметил Гапоненко. — Я помогу…
Но помогать не пришлось. Рядом с Черемушкиным взорвалась мина. Когда развеялись пыль и дым, мы увидели опрокинутое навзничь, распростертое, безжизненное тело отважного разведчика…
За боем не заметили, как опустились сумерки. Колонна продолжала движение. Вершигора приказал нам с Карпенко оставаться на месте до утра, чтобы противник не смог организовать преследование.
