как… Сначала горячий, как лава, потом нежный, как шепот. Руки Даниэля блуждали по ее халату, пытаясь распахнуть и коснуться тела. Он чувствовал, как Оливия расстегивает пуговицы на его рубашке, но у нее плохо это получалось, и она начала отрывать их. Он усмехнулся, боясь потерять вкус ее губ, и, притянув девушку, сделал шаг назад.
Теперь Оливия не была прижата к стене. Но оказалась во власти этого мужчины. Руки все еще теребили пуговицы на его рубашке, пытаясь пробраться к телу, ощутить его горячую кожу. От дикого желания, которое он в ней разбудил, пальцы не слушались, а пуговицы больше не отрывались. Она вновь застонала, запуская руку ему в волосы, чувствуя их жесткость.
Самая длинная ночь, длиннее перелета через Атлантический океан. Самая мягкая постель, как густой белый ковер под самолетом. Его рука откинула прядь волос девушки, и губы коснулись кожи на шее. Его окутал тонкий аромат мыла. Не ваниль, не кофе, нет. Это был знакомый запах какого-то фрукта. Жаль, что не персика.
Где-то в комнате заиграл мобильный телефон. Оливия не узнала музыку, а Даниэль проигнорировал звонок. Все было сосредоточено на них двоих. Он целовал каждый дюйм ее тела, не пропуская шрам на груди. Сейчас не время спрашивать о нем, сейчас ему вообще ничего не хотелось знать.
Вновь заиграла музыка уже знакомой Оливии мелодией. Скорее всего, это Нина потеряла подругу. Но думать об этом не хотелось. Хотелось только утопить оба телефона.
Всю ночь Даниэль не давал ей спать, пробуждая поцелуями, руками проводя по ее телу, пытаясь насладиться Оливией вдоволь, так, чтобы больше не захотелось повторить сегодняшнюю ночь. Утро принесет море проблем.
К утру она уснула, прижимаясь к нему спиной. Сон только пришел, а в дверь уже начали стучать:
– Оливия, с тобой все в порядке? Впусти меня.
Голос Нины заставил Оливию резко вскочить с кровати и помчаться к двери, руками прижимая ее и не давая девушке войти.
– Со мной все хорошо. Выйду позже, Нина.
– Открой дверь, я хочу убедиться сама, что с тобой все в порядке.
Сердце застучало в безумной скачке. Девушка посмотрела на Даниэля, лежащего в постели. Надо запечатлеть это в памяти, потому что такое больше не повторится.
– Я не одета, Нина. Я спущусь к завтраку.
Теперь она увидела его взгляд на себе и поняла, что стоит обнаженная возле двери:
– Отвернись.
Он усмехнулся, но не отвел взгляд, пытаясь запомнить красоту ее тела. Такое не повторится, но в памяти останется навсегда.
– Ты вчера не была на празднике. Я переживаю, – Нина все еще не уходила, и Оливию это начало раздражать. Она повернула замок, закрывая дверь и облегченно вздыхая:
– Я уснула, Нина. Иди. Я скоро спущусь.
Оливия отошла от двери и села на кровать, пытаясь прикрыться простынкой:
– Вламываясь в мою комнату, ты даже не закрыл дверь.
– Я не думал, что так все закончится, – произнес Даниэль, протягивая руку за часами. – Черт, я так мало спал, не знаю, как буду работать.
Оливия тут повернулась к нему, сверля ядовитым взглядом. Даниэль улыбнулся – все возвращалось на свои места. Сегодняшняя ночь – это просто порыв, маленькое безумие.
– Скажи спасибо себе, – Оливия натянула улыбку. – Ты сидишь, а я хожу, кормлю людей и исполняю их прихоти. Кому из нас тяжелее?
Он поморщился, представив эту картину.
– Мне нужна ясная голова, холодный разум, я принимаю серьезные решения.
Не было смысла с ним спорить, его работа тяжелее только в том случае, если происходит внештатная ситуация.
Даниэль встал с кровати, пытаясь найти свои вещи:
– Кстати, я не гей.
– Я заметила. – Оливия закуталась в простыню, ложась обратно на кровать. Хотелось спать, тело болело, но в нем ощущалась странная легкость. И даже ломота была приятна.
– Черт, – выругался Даниэль, и Оливия посмотрела в его сторону. Он держал в руках рубашку, залитую кофе и с порванными пуговицами, – по дороге в свой номер надеюсь никого не встретить.
– У тебя есть еще рубашка? – поинтересовалась она, но тут же возненавидела себя за этот вопрос. Какое ей дело?
– Есть. В номере. – Он расстегнул пуговицы на погонах, снимая с них накладки с четырьмя золотыми лычками, и запихал в карман брюк. – На всякий случай, если кто увидит меня в таком виде. Во избежание позора моего звания.
Оливию это насмешило:
– Ты переспал со мной и снял погоны, Даниэль Фернандес. Может быть, это что-то значит?
– Значит только одно – не приближаться к тебе ближе вытянутой руки.
Она дерзила, он не уступал.
– Отличная идея.
– Послушай, – он сел на кровать, застегивая пуговицы на рукавах, – ни ты, ни я не хотим потерять эту работу. Сегодня ночью мы нарушили жесткое правило «Arabia Airlines», но ведь об этом никто не знает. У меня к тебе предложение.
– Я вся во внимании.
– Пусть между нами все будет как прежде. Давай забудем сегодняшнюю ночь, – Даниэль кивнул ей. – Но, если ты не хочешь ее забывать, могу предложить тебе перейти в экипаж Джека Арчера.
– Иди к черту, – произнесла Оливия, вызывая улыбку на его лице, – я забуду обо всем без помощи Арчера.
– Отлично.
Даниэль встал, завязывая галстук и оглядываясь по сторонам, пытаясь отыскать золотой зажим. Повязав простыню вокруг тела, Оливия встала с кровати.
– Как он выглядел?
Они опустились на колени, руками ощупывая пол, заглядывая под кровать и стол.
– Золотой «А380». Подарок Мухаммеда на день рождение. В единственном экземпляре. Именной.
Их взгляды встретились.
– Нечего было кидать его.
– Нечего было раздражать меня.
Сказав друг другу очередную гадость, они вернулись к поискам. Но спустя две минуты Оливия не выдержала и поднялась:
– Я поищу позже, ты можешь идти. Времени на сборы слишком мало.
Даниэль знал это, но он не мог потерять такую ценную вещь. И дело не в золоте, дело во внимании начальства. Это был эксклюзивный подарок.
– Хорошо, – Даниэль встал с пола, отряхивая с
