— Александер обещал появиться завтра, и клятвенно вас заверяю: если этого не произойдет, я возвращусь в Ульм и приволоку его сюда силой.
— Арестуйте его, — усмехнулся граф. — Арестуйте и приведите под конвоем — за неуважение к старшим, коим приходится понапрасну его ожидать. Заботы о доме мог бы оставить и на камергера.
— Его камергер также убит, — напомнил фогт, и тот вздохнул:
— Ах ты, черт, верно… Майстер инквизитор, не сочтите за неуважение; владеете шахматами?.. Слава Богу! Если не напряженная баталия с мастером, то хотя бы новый противник… Госпожа фон Герстенмайер, дозволите нам покинуть вас?
— Засыпает, — чуть слышно заметила Адельхайда, когда баронесса согласно отозвалась не сразу. — Это плохо. Значит, вскоре соберется уходить, и тогда придется мне… Постарайтесь навязать по партии с каждым — будет проще присмотреться; и обратите внимание на то, что фон Лауфенберг назойливо ищет вашего общества. Спроста ли.
— Вскоре женщины разойдутся по постелям, — повторил уже слышанную новость граф, когда они разместились у дальней стены за низким столиком с выложенными прямо по столешнице клетками. — Без надзора этой старой ведьмы будет повеселее; а то нас вас тяжко смотреть, майстер инквизитор… Послушайте, неужто вы впрямь вот так живете — всякую минуту смотрите по сторонам, а нет ли в чем ереси? Так ведь никаких нервов не хватит.
— У меня их большой запас, господин фон Лауфенберг. А это — уже привычка.
— А consvetudo, майстер инквизитор, est altera natura[150], верно?.. Загадывайте, — предложил тот, вынув монетку, и Курт отмахнулся:
— Выбираю черные, без всякого жребия. Если судьба проиграть, очередность хода не будет иметь значения.
— Вы фаталист? А как же свободная воля венца творения?
— Часто перечитываете Завет на досуге?
— Не поймаете на слове, — усмехнулся фон Лауфенберг, сдвигая вперед огромную, с ладонь, мраморную фигуру. — Только Новый… К слову, для чего Конгрегация запретила самостоятельное изучение Ветхого? И без того никто не читал.
— Ошибаетесь, читали многие. И делали из этой, замечу, неоднозначной Книги выводы и толкования попросту сногсшибательные. В моем прошлом расследовании, к примеру, мне подвернулся некромант, полагающий, что всякий человек на земле должен принять смерть в пламени — это, по его мнению, есть обновление и возрождение к новой жизни. Вообразить себе не можете, сколько подтверждений этому он нашел в Священном Писании.
— Любопытно… И что же с ним сталось?
— Обновился, — пожал плечами Курт.
— Вы позволите? — окликнул фогт, остановившись подле стола. — Надеюсь, зрители вам не помешают?
— Никоим образом, — согласился он. — Если граф не возражает…
— Пусть смотрят. Увидят, как я разгромлю вас в пух и прах, майстер инквизитор. Без обид.
Курт возражать не стал, лишь изобразив дипломатичную полуулыбку, повторив ее же, когда спустя четверть часа фон Лауфенберг откинулся на спинку низкого стула, глядя на своего одинокого короля неверяще и придирчиво.
— В самом деле, — заметил фогт, не скрывая усмешки. — В пух и прах… Ну-ка, майстер инквизитор, не сойдетесь ли и со мной? Сдается мне, я знаю, в чем ошибся граф.
— Нет уж, постойте, господин фон Люфтенхаймер, — возразил тот, воспрещающе вскинув ладонь, — это дело принципа. Желаю сатисфакции. Примете вторичный вызов?
— Ради Бога, — пожал плечами Курт, и тот перегнулся через столешницу, принявшись поспешно расставлять фигуры.
Часы, проведенные за доской по ту сторону от фон Вегерхофа лишь сегодня вспомнились с приязнью — в сравнении со стригом противником граф был никудышным, сдав вторую партию чуть более чем за десять минут.
— Да этого попросту быть не может, — недовольно проворчал тот, поднимаясь и уступая место фон Люфтенхаймеру. — Я угробил столько дней и вечеров, готовясь к встрече с Александером, и вот теперь меня бьет какой-то…
— Осторожнее, граф, — тихо заметил фогт. — Пока вы не закончили начатую фразу, призываю вас одуматься.
— … юноша, — с подчеркнутой любезностью завершил фон Лауфенберг. — Я никого не намеревался оскорблять.
— Судя по твоей возмущенной физиономии, Вильгельм, здесь происходит нечто интересное, — заметил подошедший с его спины фон Эбенхольц; стоящий подле него Эрих молча смотрел на доску с равнодушным интересом. — Неужто майстер инквизитор разбил твои армады?
— Дважды, — уточнил фогт, медленно сдвигая вперед крестьянина. — Но я за вас отомщу, граф. Я уже понял, как можно одолеть вашего обидчика.
— Ха, — заметил фон Эбенхольц, когда последняя башня пала к ногам зажатого в угол короля; на победу над фогтом ушло более получаса, протекших в напряженном молчании. — И когда же вы покажете нам, наконец, как одолеть майстера инквизитора? Мы в нетерпении.
— Грешно смеяться над старым человеком, — укоризненно вздохнул тот, приглашающе поведя над доской ладонью. — Дадите и мне возможность отыграться?
— А это становится любопытным, — с откровенным злорадством засмеялся фон Лауфенберг спустя четверть часа. — Я начинаю с еще большим интересом ожидать появления Александера. Будет занятно посмотреть на ваш поединок… Ну-ка, Лутгольд, испытай силы. Должен же найтись хоть кто-то, кто окажется ему не по зубам.
— Вообще, я не самый лучший игрок, — тяжело вздохнул тот, усаживаясь, — но попробую оказать достойное сопротивление.
— Этому теперь учат инквизиторов? — уточнил фон Лауфенберг, когда барон откинулся на спинку стула, пробормотав обреченное «сдаюсь». — Или это ваше личное увлечение?
— Слишком долго играл с Александером, — возразил Курт. — Если вам станет от этого легче, я у него тоже не выиграл ни разу.
— А вы достойны порицания, майстер инквизитор, — выговорил тот укоризненно. — Этим вечером вы развеяли все наши чаяния, внушив, что садиться с ним за доску попросту не имеет смысла. Лишить человека надежды! Что может быть более ужасным поступком.
— Ну, к примеру, я и без того особенных надежд не питал, — заметил фон Эбенхольц, поднимаясь, и подтолкнул сына в плечо: — Давай-ка, Эрих. Быть может, тебе повезет больше.
— Везение в этой игре значения не имеет, — не двинувшись с места, возразил тот. — И… вообще, я сейчас не слишком четко мыслю для таких забав…
— Я дам вам фору, господин фон Эбенхольц, — пообещал Курт, и тот поморщился, неохотно присев напротив:
— Бессмысленно.
— Это просто срам, — заметил фогт через десять минут. — Нас бьют, как младенцев. Неужто нет никого, кто мог бы дать отпор? Фон Хайне, быть может, хоть вы?
— Настроения нет, — не слишком любезно откликнулся тот, усаживаясь поодаль. — Боюсь, я вскоре и вовсе вас покину.
— Господь с тобой, Фридрих, еще и женщины-то не разошлись!
— Устал, — коротко возразил граф, отвернувшись.
— Нет, так не пойдет, — упрямо выговорил фон Лауфенберг, вновь присев к столу. — Попытаю счастья снова; никто не может выигрывать бесконечно.
— Александер может, — возразил Курт, устанавливая фигуры на своей половине, и тот лишь раздраженно вздохнул, согласно мотнув головой.
Граф сдал партию еще трижды, все более ярясь с каждым проигрышем; неведомо, каковы были его умения в прочее время, но этим вечером стратегическим выкладкам явно мешало немалое количество выпитого. Довольно громкие и не всегда пристойные возгласы привлекли внимание молодежи с дальних столов, прежде переминающейся в сторонке; исполнить рекомендацию Адельхайды и сыграть со всяким присутствующим Курт не смог, однако по ту сторону стола побывало не менее пятнадцати противников, с каждым из которых удалось перемолвиться несколькими словами.
Того, как залу покинули женщины, никто почти не заметил; фон Лауфенберг приступал к игре еще многажды, с каждым разом сдавая партию все скорее и злясь все сильнее, и в конце концов фон Эбенхольц-старший едва не силой оттащил его прочь, вскоре выпроводив также и из залы под надзором двоих челядинцев.
— Граф не любитель проигрывать, — заметил фогт вполголоса, когда присутствующие оставили безуспешные попытки вырвать победу из цепких инквизиторских лап и разбрелись по углам. — Фон Лауфенберг известный гордец; поражение от вас — нестерпимый удар по самолюбию. От откровенных оскорблений вас защищает лишь Знак, а что выслушивает от него барон, не возьмусь и повторить. Столкновению в буквальном смысле препятствует лишь то, что терпение у парня ангельское, и он попросту пропускает мимо ушей все те эпитеты, коими награждает его граф.
— Александера вообще трудно вывести из себя, — согласился Курт. — Однако тот, кто разгромил его дом и убил его женщину, это сделал. И я не позавидую ему, когда они встретятся.
— А вы полагаете — встретятся, майстер инквизитор?
— Несомненно. Даже не полагаю — уверен.
