было, измордую, – пригрозил он.
Когда я поднялся к себе, было уже темно. Перед мастерской увидел Тамаза, он сидел на кирпичном кубике и был трезвый. Окинул меня взглядом, прищурил здоровый глаз и спросил:
– Ты что не в духе, злишься?!
Я рассказал, что произошло.
Он засмеялся:
– Ничего, найдется твой Хаим.
Я достал из кармана деньги и протянул ему:
– Купи две бутылки красного вина.
Он взял и пошел в гастроном. Я открыл дверь и зажег свет в мастерской. С самого своего возвращения в Тбилиси выпил всего три стакана водки, но в тот вечер захотелось выпить. Скоро мы прямо из горлышка попивали красное вино.
– Почему ты изменил свое мнение о Хаиме? – поинтересовался он.
– Тебя не касается.
Не сказал ему и о том, что собирался получить паспорт в обход суда, а для этого нужны были деньги. Он посоветовал:
– Повидайся с Трокадэро, он не откажет тебе – даст телефон Хаима. – И продолжил: – Не скажу, что он обрадуется, увидев тебя, но удивится, это уж точно. Когда такие типы удивляются, они добреют, может, и денег тебе подарит.
Решение-то мы приняли, но повидаться с Трокадэро оказалось непростым делом. В его старом доме на Святой Горе нас встретил пожилой мужчина с бриллиантовым кольцом на мизинце правой руки. «Я родственник Трокадэро, – у него был акцент, как у горцев. – Теперь здесь живу я». Номера телефона он не дал: «Не имею права». Зато он продиктовал, а я записал новый адрес: «Попробуйте, если вы и вправду старые друзья, наверное, он найдет время встретиться с вами».
Когда мы пришли туда, нас встретила очередь: по меньшей мере человек двадцать стояли перед будкой у железных ворот, все хотели встретиться с Трокадэро. В будке сидел молодой мужчина, у него тоже был акцент горца, он был подчеркнуто вежлив. Перед ним лежала большая тетрадь, куда он старательно записывал имена, фамилии, возраст, профессию и цель посещения. Когда пришла наша очередь, я сказал:
– Хочу повидаться, чтобы спросить о нашем общем друге. Цель – узнать номер телефона этого человека, вот и все, больше мне ничего не надо.
– Кто этот друг?
Я продиктовал имя и фамилию Хаима, он записал, затем сказал:
– Очень много людей ждут ответа, поэтому вам придется ждать как минимум месяц. Приходите через месяц, я сообщу, состоится ли встреча вообще, и если – да, то когда именно.
– А раньше нельзя? – спросил я.
– К сожалению, нет.
До автобусной остановки мы дошли, не сказав ни слова. В автобусе все места были заняты, люди стояли и в проходе. Тамаз поздоровался с каким-то мужчиной, как две капли воды похожим на экспедитора Володю, и я не ошибся – он оказался младшим сыном Маквалы. Ничего не знал о моем появлении и был очень удивлен.
– Где твой брат? Давно его не видел, – спросил Тамаз.
– После смерти матери он продал квартиру, которая была в вашем квартале, и уехал в Грецию, искать удачи.
– А ты чем занимаешься? – спросил я.
– Я вице-президент Дворянского собрания, – гордо заявил он.
– Поздравляю, – усмехнулся Тамаз.
В ответ он с чувством собственного достоинства склонил голову; потом повернулся ко мне и спросил:
– Видел могилу отца?
– Нет.
– Я собрал деньги и поставил ему памятник, честно говоря, лицом не особенно похож, но памятник получился красивый, он в черкеске и с кинжалом.
Я уставился на него в изумлении.
– На открытии памятника присутствовали достойные представители грузинской аристократии.
Я понял, зачем ему понадобилось все это:
– Что? У них сомнения по поводу твоего происхождения?
– Однажды Цепион Бараташвили приперся к нам в офис, увидел меня – раскричался: «Его предки – дагетские армяне, были крепостными деда моего деда, он аферист, нечего ему тут делать». Не все, слава богу, поверили, но все-таки его поведение плохо сказалось на моем имидже.
– Пьян был, наверное, – не удивился Тамаз, потом спросил: – А твой отец, Володя, жив?
– Да, мы вместе живем, я его содержу.
– Почему фамилию не поменяешь, к чему тебе эта аристократия? – спросил я.
– Нравится мне, – ответил он, – к тому же не исключено, что восстановят монархию, тогда титулы снова будут в почете, земли и собственность вернут прежним владельцам, зачем же отказываться от такого шанса.
Нацелился на собственность моего деда. Да кто бы стал возвращать эту собственность, такое грузинам и в голову не пришло бы. Но его такая откровенная наглость раздражала меня, и я еле сдержался, чтоб не высказаться.
– Да, ну и что? – вскинулся он, заметив, что я злюсь. – Официально у меня такие же права на эту собственность, как и у тебя.
Я кивнул головой: «Будь здоров» – и стал проходить вперед. Мы собирались выходить на Земмеле, когда автобус остановился, я оглянулся, Тамаз махнул мне рукой: «Я останусь, поговорить надо». У него было довольное лицо, я догадался, что сын Маквалы предложил ему выпить пива.
В тот вечер я зашел к Жорику Момджяну домой, отдал ему двадцать лари и покончил со старым долгом. Было очень неудобно, но выхода не было, и я снова попросил у него денег в долг – пятьсот лари. Он задумался: «Сейчас у меня столько нет, но завтра попытаюсь достать». Он выполнил обещанное, и через два дня та пухлая женщина, улыбаясь, вручила мне новый паспорт. Я раскрыл его и обнаружил, что в начале моей фамилии ошибочно была добавлена буква «б», и теперь она читалась Бандроникашвили. Женщина забеспокоилась: «Поменяю за пару дней». Но я подумал, что так я еще больше отдаляюсь от прошлой жизни, и отказался: «Ничего, что есть – то есть, пусть так и остается».
На другой день я получил разрешение заниматься трудовой деятельностью, причем мне пришлось заплатить месячный налог вперед, так что у меня оставалось всего пять лари.
Вечером я узнал от алкашей, тусовавшихся около гастронома, что внизу, в начале бывшей улицы Энгельса, двое беженцев открыли сапожную мастерскую – это были конкуренты. Настроение испортилось, я закрыл мастерскую и спустился вниз по улице. Напротив школы на углу улицы я увидел совсем новую будку, выкрашенную в коричневый цвет. На ней была вывеска «Ремонт обуви». Я прошелся мимо будки взад и вперед. В будке сидели двое мужчин, один читал газету, а другой занимался делом. Потом там же рядом купил в магазине сигареты. У продавщицы не хватило мелочи для сдачи, и она дала мне лотерейный билет – по этому билету следующим вечером я выиграл девятьсот лари. В газете был опубликован список выигрышных номеров. Когда я сравнил и обнаружил, что номер моего билета совпал – глазам
